День, когда приходит ночь (СИ) - Вознесенская Дарья. Страница 13

Отправить захотели бы многие. В том числе двоюродные братья — тех корежило каждый раз, когда они видели, что у него есть предрасположенность к Буре, Свету и Оку. «Всемогущий Ир» — так его, посмеиваясь, называли мама и папа. И учили гордиться собственной силой. Овладевать ею досконально. Пускать исключительно на пользу. А будет ли он претендовать на то, чтобы стать Наследником или Императором…

Он сам не решил. И ему не обязательно было решать — дед пока не собирался на покой. Что нервировало Констанса, удивляло Эмзари и радовало его отца. Не то чтобы Бежан эр Джан-Ари не хотел становиться во главу Джандара — боги редко спрашивают. Просто его вступление на престол обозначило бы тяжелые, военные времена для Империи. А этого не хотел никто.

Несмотря на то, что он родился в другом мире, в этом Ир чувствовал себя своим. Благодаря магии, природной любознательности, положению, в конце концов. Ему вовсе не мешала его предыстория, даже помогала — сам-то он помнил очень смутно «другое место», и их приключения с мамой в первый год. Так, несколько обрывочных эпизодов. Но Стася эр Джан-Ари мудро решила, что он не должен быть, как она выражалась, «человеком без корней». И что должен понимать — Боги призвали его. Или её. Для того, чтобы подарить им новую жизнь, а может и дать новый виток развития Джандара. Это станет понятно позже. Но они оставили его свободным, в какой-то мере. Имеющим возможность смотреть на Проявленные Линии со стороны.

Могущим выбирать.

В том числе того, с кем быть рядом — потому что если Свет предсказал, что у Шера не будет элене, то для него это было само собой разумеющимся.

И пока он был юн, его это даже радовало. Потому что он знал, видел любовь между своими родителями — и знал также, что эта связь была лишь напитана магией. Но не обусловлена ею. Их итоговый выбор был по любви, а не по необходимости. Что толку, что Наследник Ока женат на своей истинной? Между ними так и не сложилось теплоты и понимания. Зато тот же наследник Света, который выбрал себе жену, как выбирают товар, осознанно переделал под себя, а потом долгое время жил с ней в совершенно свободных отношениях — об этом даже мама рассказывала с ехидной улыбкой — в итоге он же и влюбился в тетю до беспамятства. А та в него. И теперь супруги просто дня не могли прожить друг без друга.

Свободный выбор.

Он был уверен, что это его счастье.

Оказалось, наоборот.

И именно Шер понимал его, как никто другой — ведь он знал ту историю от и до. Присутствовал при ней.

И почему-то сейчас злился.

— Шерон… — Максир вздохнул. — Лили — это не Ашут.

— Это уж точно, — передернулся рыжий. Он не любил его бывшую любовницу, на которой Максир собирался жениться — и впоследствие выяснилось, что имел на то основания. Девушка на самом деле была ветрена, легкомысленна и падка на блеск власти. Но это ничуть не помешало ей ставить глубокий след в его душе.

— Я немного в другом смысле, — снова вздохнул блондин. — Она не сможет просто развернуться и уйти, написав мне записку, что встретила своего избранного. Она будет страдать, мучиться… Но останется со мной, останется верна. Она будет несчастна — а я не смогу её отпустить. Не смогу, если сделаю своей…

Они оба замолчали.

Три года назад Максир влюбился. Глубоко, сильно, смело — как только может любить сердце молодого мужчины. У него были женщины и до этого, но все больше на одну ночь, на цикл. А тут — настоящие чувства. Роман. Страсть. Девушка — светленькая, смешливая, из высокого рода — отвечала ему взаимностью. Они готовились объявить о помолвке…

А потом она оказалась элене совершенно другого мужчины.

И она просто ушла к тому в дом, фактически, из его постели. Написав краткое письмо, изобилующее восклицательными знаками, восторгами, что она счастлива и коротким указанием «Не расстраивайся. Ты же понимаешь, богам не возражают».

Не расстраивайся?

Он был в бешенстве.

Рвал и метал. Злился. На богов, на себя, на эту вертихвостку, что даже не удосужилась поговорить с ним по-нормальному. Да, порой реакции истинных были непредставимые, на уровне сути, не позволяющие сделать шаг вправо или влево — только к своему избраннику. Без вариантов.

Но чаще не так. Люди все-таки не были зверями на поводке.

Но девушка предпочла быть животным.

Он, во всяком случае. убеждал себя в этом. А сам закрылся. Уехал на год из дворца — устроился к отцу в отряд и уехал. А когда вернулся, то застал ее беременной и не слишком-то счастливой. И даже не испытал по этому поводу никакого злорадства.

— Ты еще встретишь ту, что будет с тобой без всякой магической подоплеки, — говорила ему мама уверенно. — Или же ту, для кого ты станешь избранником. Не торопись. Беж нашел меня почти стариканом, и ничего — вас четверо и мы, похоже, пока не остановились.

Она хохотала. Стариканом!

А он смотрел и улыбался.

Только она могла своей улыбкой, живостью, уверенностью разрушить любые его сомнения.

Лили удивительно в этом смысле напоминала маму. Да еще и выбрала ту же профессию.

А еще Лили верила в Линии. И в избранных. И мечтала стать элене — видела бы она себя, когда рассказывала об этом, счастливо улыбаясь!

Он же мечтал о ней.

Смотрел украдкой и не мог насмотреться.

И понимал — с ней не будет так, как с Ашут. С ней он нырнет так глубоко, что вынырнуть не сможет.

Потому избегал сближения изо всех сил. Сколько раз он пытался отослать или отстраниться? Не счесть. А их будто нарочно сближали. До бессонницы. До дрожи в пальцах, которые мучительно хотели прикоснуться к ней. До всепоглощающего ужаса, когда он думал, что она может погибнуть, падая в полную темноту в карьере, и когда она попыталась прикрыть собой.

Как же он тогда взбесился!

И как был счастлив, что удалось уничтожить этих ублюдков. И он вцепился в нее именно потому, что хотел убедиться — она жива. Не в наказание, нет. А просто разделить с ней собственное дыхание и остыть, не попытавшись к Буре разрушить все вокруг.

И сейчас он все правильно сделал. С этим представлением. Не сумел отправить прочь — так значит заставит ненавидеть себя. Так ей будет проще.

И когда все закончится, она сможет вернуться к своим делам, встретить избранника, полюбить его и…

Стало тошно.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, Ир, — мягко продолжил друг. — Во-первых, речь всего лишь о том, чтобы попробовать. У вас может не получиться. Или еще что произойдет… Во-вторых, ты правильно заметил, она другая. А это значит, полюбив всем своим существом, преодолеет любое Проявление…А в — третьих… Тебе не кажется, что ее реакции, ее взгляды… Что она уже встретила того, кого нужно? Тебя?

— А если нет? Сдохнуть? — спросил он с тоской. — Я же сейчас едва держусь. На самом краю. А ведь всего знаком с ней несколько дней. А что будет потом? Если мы и правда будем вместе? Если я узнаю не только каково это — целовать ее, но и все остальное? Я не отделаюсь потом годом в отряде…

— Так ты беспокоишься за нее или все-таки за себя? — рыжий склонил голову и внимательно на него посмотрел.

— Считаешь меня эгоистом? — Максир разозлился.

— Считаю, что ты слишком суров по отношению к себе. И к ней. И… к богам. Проявленные линии заключаются зачастую в том, чтобы столкнуть нас с каким-то препятствием. А сопротивление этому препятствию — тоже согласие с волей Ока. Да, нам приходится осторожничать. Порой, думать — и не мало. Балансировать между долгом и желанием. Не ты один это делаешь… Думаешь, мне хочется отправляться неизвестно куда, чтобы связать свою жизнь с абсолютно незнакомым человеком? Или не хочется познать истинную любовь с полной избранницей? Но я, пусть и не слишком доволен уверенностью матери, что все сложится хорошо — а ей в том королевстве понравилось, сам понимаешь — и приказом деда, я решил что стоит попробовать. Дать шанс Проявлению. Почему ты не хочешь тоже так сделать?

— Потому что я уже так делал.

— Ерунда, — рыжий вдруг сказал жестко. — Ашут применила все свои соблазняющие навыки на тебе — ну как же, младший принц, обладатель трех сил, красавчик и прочее… А ты и поддался. И поверь, если бы вы поженились, счастлив бы ты не был. И прошел бы год, два, как осознал, насколько она…хм, любвеобильна, и насколько тебе не подходит.