За морем - Уильямс Беатрис. Страница 102

— Джулиан, ты… Ну, просто как ребенок с новой игрушкой! Ведь все очень серьезно.

— Так и я вполне серьезно настроен. Это ты колеблешься в нерешительности: то ты хочешь, чтобы я остался здесь, то — чтобы перенесся.

— Я просто пытаюсь для себя понять, как лучше. Может, есть еще какой-то выход. — Я сокрушенно помолчала. — Послушай, давай я хотя бы скажу тебе — на случай, если ты вдруг передумаешь…

Он прижал мне палец к губам:

— Я не передумаю. Доверься мне, Кейт.

— Ох, Джулиан, какой же ты упрямец… — Я поцеловала его в грудь, вдохнула его запах — все тот же знакомый его запах. Правда, сейчас к нему примешивался какой-то посторонний аромат — возможно, другого мыла. Его грудь, еще такая гладкая, почти безволосая, но уже рельефно очерченная за счет налитых мускулов, которые мне всегда так нравились, с безупречным совершенством переходила в красивые мужественные плечи. — В первую очередь именно потому, что я доверилась, с нами все так и получилось.

Но он лишь рассмеялся:

— Милая моя Кейт! Ты все равно меня не уговоришь. Я прекрасно знаю, в чем состоит мой долг, и как бы ты ни умоляла, меня это ничуть не поколеблет.

Я нахмурилась, собираясь с ним яростно заспорить, но тут от нового приступа тошноты, полностью меня так и не покидавшей, предупреждающе скрутило в животе.

Какое я, собственно, имела право отсылать Джулиана в далекое будущее — прочь от его ребенка, его единственного наследника? И в то же время что станется со мной и с тем крохой, что у меня под сердцем, если я этого не сделаю? Ведь тогда он просто не сможет существовать! Как я могу на это согласиться, даже допустить подобное? Разные варианты, догадки и предположения начали переплетаться в моем сознании, то сталкиваясь, то разбегаясь, и в этом сумбуре я уже не могла отделить одно от другого. Ведь что бы я сейчас ни предприняла, ничто не могло бы полностью поправить ситуацию. Я и так уже слишком много сделала, чересчур вмешалась в течение истории. Я действовала, поддавшись страху, трусости, полной неспособности принять мир без Джулиана, не желая даже помыслить о последствиях своих шагов. И теперь, сквозь обломки потерпевшей крушение логики я уже не видела ни одного верного пути спасения.

Джулиан же, не замечая моих терзаний, с радостной напористостью продолжал:

— Нет, я как раз останусь здесь. Буду и дальше сражаться за мою старую добрую Англию! Буду боготворить и почитать свою очаровательную невесту. Меня ждет чудесная жизнь!

Я напряженно сглотнула.

— Может, лучше устроиться при штабе? Там ведь гораздо безопаснее. И с твоими связями это не составит труда.

— При штабе?! Ты смеешься, Кейт? Чтобы другой какой-то офицер сражался вместо меня?

Я без тени улыбки встретила его взгляд, и Джулиан смеясь закатил глаза:

— Ну что ты, Кейт, в самом деле!

С кошачьей грациозностью он перекатил меня на спину, оказавшись сверху, — прекрасный, как архангел, в мятущемся пламени свечи.

— Послушай… глупышка ты моя… — шептал он между поцелуями. — Я никогда не говорил тебе в нашем общем будущем, что ты чересчур из-за всего волнуешься?

— Джулиан, перестань… Правда. Ты должен выслушать… Нам надо в этом разобраться, найти какой-то наиболее оптимальный вариант…

— Не говори ничего. Я все равно не передумаю. — Нежно касаясь меня мягкими губами, он двинулся от подбородка к шее. — Милая моя, ненаглядная, разве ты не много успела для нас сделать, потревожив тайны мироздания, высшего замысла? Так давай же повесим на гвоздик наши волшебные шляпы, забыв про путешествия во времени. Ты останешься жить здесь — моей любимой, обожаемой супругой, великолепной миссис Эшфорд… Как же потрясающе это звучит, родная!.. — Он жадно приник губами к моим грудям. — И я сделаю все возможное, все от меня зависящее… Боже правый, любовь моя, ты так прелестна, так восхитительна, я хочу наслаждаться тобою вечно…

— Джулиан, давай серьезно…

— Ты о чем? А, ну да… А я тем временем очень постараюсь не попасть под пулю иль случайный снаряд. И все у нас будет замечательно!

Я зарылась пальцами ему в волосы, с удивлением ощутив, насколько они тоньше и шелковистее, нежели те жесткие завитки, что я с такой четкостью помнила.

— Ты неразумный мальчишка, — вздохнула я. — Ты добровольно идешь на смерть без всяких на то веских причин и сам прекрасно это знаешь. И при этом, как всегда, пытаешься меня лишь успокоить.

— Ох, как же все-таки пессимистично ты настроена, — поднял он наконец голову, улыбнувшись мне. — Возможно, я просто получу какое-нибудь повреждение и со своей счастливой раной буду отправлен домой.

— Это как?

— Ну, какое-нибудь несмертельное ранение, обеспечивающее отправку на родину. Так и называется — «счастливая рана». Например, когда потеряешь палец или тебе раздробят колено, то сразу отсылают обратно к родному дому, в прекрасную Англию, без всяких досадных проволочек.

— Потерять палец? — опешила я. — Это означает «счастливая рана»?!

— Ну, это все же куда лучше, чем быть убитым.

— Ладно, хорошо. Пусть отошлют на родину. Отправляйся за своей «счастливой раной», — через силу улыбнулась я. — Только чтобы никаких хорошеньких санитарок!

— Я бы их даже не заметил, — целомудренно ответил он.

— Ха! Зато они бы заметили тебя.

— А ты, оказывается, ревнива, да? — чмокнул он меня в кончик носа.

— Не просто, знаешь ли, быть женой самого что ни на есть потрясающе красивого мужчины на всем белом свете!

Джулиан весело рассмеялся, откинув назад голову.

— Какая милая чушь! Ты моя прелестная маленькая женушка!

— Я — маленькая женушка?! — аж простонала я. — Не смеши меня, Джулиан. Ты же неандерталец, настоящее ископаемое! Мне ведь, помимо всего прочего, еще и придется тебя всему учить!

Он завис надо мной, опершись в постель предплечьями, словно огородив меня с обеих сторон своим крепким и уютно-теплым телом.

— Ни о чем не волнуйся, Кейт. Все это… Все, что с нами случилось, не может остаться втуне. Бог милостив, он этого не допустит.

— Надеюсь, что так, — сдалась я наконец. Да у меня и не было, по сути, никакого выбора. Меня крепко держали разного рода моральные узы, очень прочные и надежные, в которых я уже сама порядком запуталась. К тому же всего в нескольких дюймах от меня было лицо Джулиана, столь родное и любимое, столь бесподобно прекрасное, сияющее и неотразимое, заставляющее поверить этому человеку, несмотря на все доводы разума. — Поскольку я вовсе не хочу, чтобы мы сейчас в последний раз вот так лежали рядом.

— Это и не будет в последний раз, родная, — уверил он меня, медленно и умиротворяюще (эта его чертовски не по годам развитая способность!) проведя ладонью по моей шее, по ключице, вокруг груди. — Спасибо тебе, Кейт. Я… Я даже мечтать не смел, что такое возможно.

— Ну да, рассказывай! Видела я, что ты почитывал. «Фанни Хилл», например, о «божественном искусстве любви». Так что кое-что тебе очень даже известно.

Джулиан густо покраснел.

— Я имел в виду не техническую сторону дела. Я говорил о другом — о нашей близости, о том, как я чувствую тебя, как растворяюсь в тебе. Об этой невыразимой радости обладания, о наслаждении… — Он уткнулся губами в ямочку у меня на горле. — Чувствуешь ли и ты это так же?

— Джулиан, — прошептала я, — я даже не берусь это описать. У меня все равно не получится.

Он поцеловал меня — долгим и крепким, проникновенным поцелуем, наконец поднял голову и заглянул мне в глаза, большими пальцами нежно приглаживая мне волоски на висках.

— Неужели ты и правда хотела отлучить меня, отправив прочь, в будущее, лишь бы отвести от поля брани? Зная, что больше никогда меня не увидишь?

— Да, конечно! Я тебе объясню, что…

— Не надо… — легко рассмеялся он. — Ты прелесть! Никуда я не собираюсь отправляться. Я останусь рядом с тобой и твоей любовью, моя драгоценная Кейт, моя милая супруга, моя жена — господи, какое великолепное, удивительное слово! Я бы хотел выкрикивать его с крепостных стен и бастионов!.. Родная, что не так?