Я вам не ведьма! (СИ) - Эйта Аноним. Страница 3

Даже во сне она хмурилась. Из-за этого у нее рано появились морщинки в уголках рта и кошачьи лапки вокруг глаз. Я и не помнила, когда в последний раз разглаживались глубокие складки на лбу тетеньки.

Она решила поехать со мной и вернуться к преподаванию. Я и не знала, что тетенька когда-то была учительницей. Она же всегда презирала моих гувернанток!

Наверное, это из-за того, что они-то никогда не преподавали в академиях лейнский, яталийский и шенский — последний факультативно. Не оставались в мире магии, магии не имея, лишь благодаря острому уму и практической сметке.

Были обычными полунищими девчонками, которым больше некуда было податься. Некоторые тетеньку боялись чуть ли не до икоты. А зря: тетенька поднаторела в пристраивании особо бездарных гувернанток замуж. Они должны были быть ей благодарны.

Как должна была я.

Тетенька рассказала, что оставила преподавание, когда маменька носила меня. Мол, маменька была весьма легкомысленной особой, и я пошла в нее; и тетенька хотела помочь ей с воспитанием ребенка, чтобы она и дальше могла блистать на балах и веселиться.

Но, увы, маменьке не суждено было пережить роды и тетеньке пришлось стать мне маменькой. У нее не слишком хорошо получалось: я всегда больше любила папеньку, пряталась от тетеньки в его кабинете, прогуливала занятия с его полного одобрения и попустительства. Помню, в детстве мы вместе с ним сбегали в кондитерскую, тогда стоявшую в центре города, если пирожные и болтали обо всем на свете. Это было счастливое время. Как бы я хотела, чтобы оно никогда не заканчивалось!

А потом я выросла и стала посещать балы; папенька расширил дело и стал все чаще пропадать вне дома.

Веселье балов мимолетно. Они быстро заканчиваются, и приходится возвращаться домой. Пока горничные растирают усталые ноги, расшнуровывают корсет, скучать и думать — поскорее бы следующий… Проживать день за днем ради следующего мгновения счастья и свободы. Ради пикников, вечеринок и охот, тех, что вдали от дома, от строгого взгляда тетеньки. Подальше от толстых тетрадей с шенскими закорючками и бесконечными цифрами. Я исписывала тетрадь за три месяца, а потом тетенька давала мне новую. Гувернантки менялись раз в год, но тетенька никогда не менялась.

Потом в моей жизни появился Элий, и я перестала жить от бала до бала и начала жить от свидания до свидания. Чем-то он был похож на папеньку. Я снова сидела в той самой кондитерской, ела пирожные, смеялась его шуткам и была счастливее всех на свете, уверенная: Элий все сможет, все решит. Пусть сейчас у него трудности, но ведь и папенька начинал с перекрашенной старой кобылы! И папенька был когда-то юн и беден — разве же это грех?

Тетенька, оказывается, знала об Элии. Я наивно надеялась, что это моя тайна; что наши встречи — это мой сокровенный секрет.

Оказывается, за нами наблюдали. Но Элий нисколько тетеньку не беспокоил, потому что ничего из себя не представлял. Она не видела того потенциала, что видела в нем я. Может, она права, и из-за своей влюбленности я видела то, чего не было и в помине. Но я не хочу так думать! Не хочу — и не буду.

Она была уверена, что я не сбегу с ним из дома, а даже если и сбегу — меня догонят. А я бы сбежала! Если бы знала, что все так обернется…

Жаль, что я не смею и надеяться, что Элий будет ждать меня пять лет из академии, или что оставит учебу и последует за мной в Анаксимену. Я не настолько оторвана от реальности. Теперь-то, оглядываясь назад, я понимаю, насколько глупы были мои надежды!

Тетенька изначально не собиралась отдавать меня замуж так рано. Она, отказывается, отказала не одному богатому жениху, ожидая, что ближе к совершеннолетию во мне пробудится бабушкина сила.

И Элия она так холодно приняла, желая напугать меня и разозлить. И сила пробудилась.

И теперь я еду в место, где балов не будет. Только тетради. К цифрам и буквам прибавятся магические письмена, к музицированию и вышиванию — сбор трав и составление гороскопов.

Тетенька любит эту академию. В юности она что-то могла, потом что-то в ней сломалось, и она потеряла свою силу. Остались только ведьмовские глаза: серые, холодные, безразличные.

Я надеюсь, что я хоть в этом похожа на тетеньку. Безусловно, я ее уважаю и очень люблю. Но если моя сила сломается, я смогу оказаться от нее подальше, дома, с папенькой. Вряд ли тетенька сможет оставить преподавание во второй раз.

Она держала себя как обычно, строго и чинно, но я-то могу отличить радостную тетеньку от грустной. Другая бы порхала от счастья, как я прошлым утром; тетенька только еще тщательнее зачесала волосы, затянула корсет потуже, да вставила стальных шпилек чуть побольше, чем обычно. Может, если прислушаться, я услышу, как она мурлычет тихую мелодию, увертюру к пьесе нэя Цугкермана.

Тетенька везет меня в эту академию ради моего же блага, я понимаю. Я не хочу, чтобы люди, отведав моей стряпни, валились замертво. Но почему-то…

Почему-то кажется, что мое благо слишком уж удачно вписалось в тетенькино.

А я бы хотела…

Я бы хотела, чтобы мое благо было только моим.

И я постараюсь, чтобы так и вышло.

Глава 2

Мы приехали. Кучер завозился с багажом. Я вышла из кареты и начала оглядываться в поисках слуг, но тетенька положила руку мне не плечо, привлекая мое внимание.

— Елания, как вы думаете, почему я так тщательно отбирала ваши вещи? — Спросила она вкрадчиво.

В ее голосе мне почудилось злорадство.

Я пожала плечами, вспоминая, какой бой мне пришлось выдержать, чтобы взять с собой косметику.

— В последнее время вы предпочитаете оставлять меня в неведенье относительно ваших намерений. — Задрала нос.

По-моему, это я удачно сказала. Ответ получился в меру язвительный и при этом очень-очень вежливый, не придраться. А еще я ясно дала понять, что обижена. И голос не задрожал — я не выдала растерянности, охватившей меня, когда я увидела огромное здание Академии.

Оно возвышалось где-то вдали: чтобы дойти до этого замка, нужно было преодолеть парк. Я даже не была уверена, что это парк: больше это походило на настоящий дикий лес, в котором кто-то по недоразумению проложил мощеные дорожки.

Я даже не могла знать, что нужно ли идти к замку или к какому-нибудь другому строению в чаще леса. По дороге тетенька рассказала, что Академия — это целый комплекс зданий. Есть здание, в котором учатся, есть несколько больших домов, где живут студенты и преподаватели. Отдельный домик для слуг, домики для важных гостей…

И все это нужно будет найти!

В лесу!

Даже не представляя, как все это выглядит!

А я даже не могу быть уверена, что тут есть указатели или что-то похожее… Что дорогу к домикам потрудились вымостить… что вообще смогу сдвинуть свой сундук с места.

От мысли, что придется разбираться со всем в одиночку, бросало в дрожь, поэтому я об этом старательно не думала.

Не может же быть, чтобы тут совсем не было слуг. Чтобы нас не вышли встречать. Просто не может. Это странное место, и тетенька наверняка не зря всю дорогу рассказывала мне про ответственность и самостоятельность, но она не бросит меня одну в опасности. Я в это почти верю.

Во мне умер дипломат. Или актриса. Или придворная интриганка. Потому что тетенька не заметила моих душевных метаний.

Или не захотела замечать.

— Потому что вы теперь сами отвечаете за свои вещи. — Объяснила она с бесконечным терпением в голосе.

Я с сомнением посмотрела на свой дорожный сундук, который кучер с заметным усилием спускал с крыши кареты. Начинали сбываться мои худшие опасения.

— Вы же не хотите сказать, что тут совсем нет слуг? — Спросила я самое главное, с трудом сохранив беспечный тон.

Тетенька выдержала долгую, томительную паузу. Секунд через пять я поняла, что если эта пауза продлится еще немного, а я ничего так и не сделаю, то на моем лице отразится целая гамма эмоций. В основном это будет недоумение: мир, в котором мой сундук не отнесут, куда надо, слуги — расторопные или не слишком — это совершенно новый и неизведанный мир. Я даже не знала, как половчее ухватить сундук или сколько он весит. Знала только, что много, и уже жалела, что уговорила тетеньку взять пару бальных платьев.