Я вам не ведьма! (СИ) - Эйта Аноним. Страница 35

А еще у них были зубы.

Зубищи.

Но Бонни прилипла к аквариуму, распластавшись по нему ладонями и носом. Кажется, она шевелила губами. Вот так всегда: безопасных коридоров она опасается, а как болтать с рыбами, у которых зубищи, так это она первая, не оторвешь.

Я взяла ее за руку.

— Сорок минут до занятий, если мы не найдем расписание, мы не найдем Онни.

Бонни воздохнула так жалобно, что я почти устыдилась. Если бы это не была ее затея, я бы даже все отменила и дала подруге пообщаться с новыми друзьями… да я и так не настаивала. Даже присмотрела залитую водой табуретку, с которой можно было снять и поставить на пол какие-то аквариумные штуки, чтобы присесть и подождать окончания беседы.

Но Бонни оторвалась от аквариума, и мы продолжили поиски проклятого расписания.

Вообще-то, куда полезнее было бы пойти прямо к Онни в кабинет, но… утро, я плохо соображаю по утрам, и это же была не моя затея.

В отличие от Бонни, я не верила, что кого-то из взрослых и состоявшихся ведьм может заинтересовать моя бабушка и мои проблемы. Это же так, мелкая проблемка, я и сама с ней справлюсь. Почти справилась, у нее ведь осталась всего одна попытка, а бутон — он у меня, такой реальный, на первый взгляд…

Но я знала, что цвет лепестков у него окажется таким, какой я захочу. Если никто не полезет его открывать. Пока бутон закрыт, он хранит в себе все три возможности: и Цыпленка, и Курицу, и Петуха… и мне выбирать, какая станет реальностью.

Бабушка может быть всего лишь плодом моего воображения, а Элий выпил, или случайно вляпался в какую-нибудь магическую ерунду, которая меняет ненадолго сознание…

Бонни шла, чтобы услышать резкий отказ своими ушами. Я могла бы попытаться ее отговорить, но вместо этого только оттягивала момент.

Иногда, чтобы понять, что преподаватель — змеюка подколодная, недостаточно рассказов свидетелей.

Если бы я правда хотела, чтобы мне помогали, я бы пошла к тетеньке. Тетенька — моя семья, к тому же бабушка — ее мать, если мне действительно грозит опасность, она всполошится и примет меры.

Но я не разговаривала с тетенькой с тех самых пор, как приехала сюда, и была слишком на нее обижена, чтобы вспоминать про наши с ней семейные связи при первом же намеке на проблему.

Бонни восприняла все слишком серьезно, так пусть ей это Онни объяснит. Онни она поверит.

Мы все-таки нашли расписание. За пять минут до начала нашего урока медитаций.

— Давай пойдем к ней вечером, — предложила я, — если побежим, опоздаем всего на пятнадцать минут. Тайе Син все равно опаздывает на двадцать, так что…

— Нет, — сказала Бонни, — мы пойдем сейчас.

— Но у нее занятие по, — мне пришлось прищуриться, чтобы прочесть неровный почерк ведьмы-организатора, — не-ста-биль-ным мат… материям.

— А к тебе привязался мертвец.

— Она просто мне приснилась!

Я не хотела, чтобы Бонни из-за меня пропускала любимый урок. К тому же Онни терпеть не могла, когда ее отрывали от занятий.

— Все равно.

— Ну давай хотя бы подождем, когда Онни закончит.

Бонни кивнула.

— Пока мы найдем аудиторию, большая часть занятия все равно пройдет. Она же не выгонит нас, если мы просто зайдем послушать?

Я не была в этом уверена, так что просто мотнула головой.

Мы нашли аудиторию удивительно быстро, как будто злобные змеи физического корпуса вдруг сжалились над нашими гудящими ногами и решили, что не прочь чуточку повернуться, чтобы сократить нам путь.

И я очень рада, что так вышло.

Потому что какой бы Онни не была грымзой в душе, она было еще и замечательным преподавателем. Из тех, кто искренне любят то, что ведут, и делятся прекрасным с миром и учениками.

Дверь открылась в дальний незаметный угол огромной аудитории. Кроме нас туда просочилась еще пара опоздавших девочек. Онни их не окликнула, даже внимания не обратила.

Онни показывала чудо.

Склянки перед ней шипели, пенились, пузырились, меняли цвета. Она сливала одно с другим, капала третье, отфильтровывала пятое, и пары капель получившейся золотистой жидкости хватало, чтобы превратить яблоко в дерево, а камень в золото; стены покрывались узорами изморози, которая тут же таяла, пока на преподавательском столе менял цвет не обжигающий, а в меру теплый огонь. Зеленый, синий, фиолетовый, красный, оранжевый, желтый, потом снова зеленый: я вдруг забыла, как это — дышать.

Говорила она при этом абсолютную тарабарщину. Из знакомых слов там были только предлоги и местоимения, но… я почти не слушала.

Я смотрела.

Я бы приклеилась к этому столу, если бы могла, как Бонни недавно распласталась по аквариуму. Кажется, Бонни удерживала меня за локоть, чтобы я этого не сделала.

Потому что я была слишком увлечена, чтобы хорошо это запомнить.

— В холодный ад медитацию, — сказала я, когда это закончилось, — ты не запомнила, когда у нее еще эти… невероятностные материи?

— Это могла быть вводная лекция, и ничего же непонятно, — вздохнула Бонни, — это для старших курсов.

— А я хочу, — тихо сказала я.

— Мы здесь не для этого.

— Я все равно попрошу.

Бонни пожала плечами.

— Как хочешь. Пошли поможем дежурным, заодно и с тайе Онни поговорим, да?

Я кивнула.

— Да, так и сделаем.

И мы стали помогать старшим девочкам убирать осколки недавнего чуда. Тайе Онни уже куда-то исчезла, она терпеть не могла убираться, поэтому всегда и подбирала дежурных в самом начале занятия, выдавала им инструкции и перчатки. Ее можно было даже позвать, если что-то случится: у одной из девочек на шее висел специальный свисток. Если бы кто-нибудь из них вдруг превратился в козочку или вроде того, она бы обязательно пришла на помощь. Не знаю только, чем. Посоветовала бы перекувыркнуться через голову и не пить из подозрительных склянок, наверное.

Жидкости уже не бурлили — так, немножко шипели, иногда пенились. Цвета потускнели, а чтобы не дай бог у нас на руках не выросли какие-нибудь цветочки, девочки выдали нам садовые перчатки.

Мы напросились отнести бумаги тайе Онни к ней в кабинет.

Меня дежурные знали: видели пару раз мельком, когда сами получали от Онни наставления и указания. Я тоже знала их, в лицо, не по именам.

Поэтому бумаги мне доверили.

И мы дошли до кабинета без проблем. Коридоры нами сегодня наигрались.

Увидев нас, тайе Онни нахмурилась:

— Почему вы не на занятиях? Ладно Бонни, но от тебя, Эль, я не… Хотя припоминаю твою рыжую макушку на лекции. В следующий раз хоть платочек повяжи, что ли. Ты будешь это проходить года через два, а пока занимайся тем, чем тебе положено заниматься: медитируй. Ты ведь об этом хотела попросить?

— Не совсем, — вмешалась было Бонни, но я ее перебила.

— Нет, но почему нельзя? Толку-то с медитации…

— Чтобы творить магию, нужен магический запас чуть больше, чем у новорожденного котенка. Медитации с этим помогают. Да и теорию тебе еще тянуть и тянуть… — отмахнулась Онни и как-то сразу вся подобрев на лицо повернулась к Бонни, — что случилось? Ты ведь не стала бы отвлекать преподавателя от дел из-за какой-нибудь ерунды?

Я постаралась не скривиться: Онни переборщила с сахаром в своей сладенькой улыбочке.

— За Элей увязался мертвец… — сказала Бонни, стушевавшись.

— Это как?

— Мне приснилась мертвая бабушка, которая просила перевести меня через дорогу, — вздохнула я, — Бонни очень беспокоится. Настояла, чтобы я поделилась этим с вами.

— Когда я говорила о ерунде, — закатила глаза тайе Онни, — я имела в виду именно такого рода ерунду. Я понимаю, твоя бабушка… мама? Не важно, рассказывали тебе всякие приметы, Бонни, и твое стремление защитить подругу похвально. Но… оставь их за порогом. Магия — это не бабушкины суеверия, магия — это наука. М-пентаграмма защищает всех учениц Академии от призраков, и…

На Бонни было жалко смотреть. Она вся съежилась, сгорбилась, повесила свой длинный нос, уткнулась взглядом в землю, нахохлилась — так же, как нахохлилась Каркара на ее плече.