Плата за мир. Том 3 (СИ) - Гичко Екатерина. Страница 35

— Ссадаши, — он радостно улыбнулся парню. — Я тут выяснил, что твой яд в малых дозах вызывает галлюциногенный эффект.

Парень напрягся. Они с учителем много экспериментировали с его ядом, но подобного эффекта не наблюдали никогда. Хотя экспериментировали они только на животных… Внутри похолодело.

— Что-то с Даавлашем? — спросил он.

— Ага, — радостно отозвался Эош. — Ползи, помогай его отлавливать. Он оседлал Вааша и теперь скачет по всему дворцу.

Ссадаши выругался и сорвался с места. В голове тут же возникла картина, как Даавлаш висит на спине наагалейя Вааша, а тот несётся по коридорам с громким гиканьем.

Лучше бы это был действительно наагалей Вааш. Под Ваашем Эош подразумевал кота. Даавлаш обернул хвост ногами и залез верхом на зверя. И теперь кот радостно носился по коридорам, не слушая грозных приказов лекаря остановиться. Брат хохотал как безумный и всем встречным стражникам слал воздушные поцелуи. На нём была только нижняя юбка, которая задралась до самых ягодиц, но, слава богам, хоть прикрывала срам спереди.

Минут сорок Ссадаши вместе с Эошем и пятёркой стражников ползали по всему дворцу, пытаясь отловить этих двоих. В конце концов, их удалось пригнать обратно к дверям лекарского крыла. Там, хватаясь за косяк, стоял наагалей Видаш, который не смог оставаться на месте от снедающего его беспокойства. Увидев его, Даавлаш радостно засмеялся и, спрыгнув с кота, бросился к нему с объятиями.

— Мамочка, я так тебя люблю! — признался он и попытался поднять папу на руки.

Не смог. Озадачился. Но, увидев Эоша, вдруг присмирел.

— Папа… — выдохнул oн.

И Эош, и Видаш непонимающе посмотрели сперва на парня, а потом до них дошло, и они с ужасом взглянули друг на друга.

— А ну спать! — рявкнул Видаш.

Сын вздрогнул, удивлённо посмотрел на него. Глаза его ошарашенно округлились: сознание немного просветлело, и он узнал своего настоящего отца. Шмыгнул он в палату к братьям в течение двух секунд. Дo оставшихся в коридоре тут же донеслись жалостливые причитания Риэды.

— Так! — Эош угрожающе надвинулся на кота.

Тот опасливо отступил в угол.

— Ладно-то он! — Эош ткнул в сторону палаты пальцем. — Но ты, взрослый зверь, чем думал, когда устраивал этот кавардак?!

Кот всё сильнее и сильнее вжимался в угол. Выглядело это комично. Котик размером с лошадку виновато хлопал глазищами и нервно облизывался, смотря на гневного лекаря. Улучив момент, кот ткнулся башкой наагалейю в живот, заискивающе посмотрел ему в глаза и муркнул.

— И не подлизывайся! — не повёлся Эош.

А Ссадаши сполз на пол и, не сдерживаясь, расхохотался в голос.

Глава 10

Дейширолеш заполз в спальню и плюхнулся на ложе, с раздражением уставившись в потолок. Неделя. Её нет уже неделю. Он так тосковал, что готов был лезть на стену. Или же собраться и притащить её обратно. Но чувство собственного достоинства заставляло его сцепить зубы и терпеть. У него тоже есть гордость. Οн наагашейд! Не хочет возвращаться, ну и пусть!

Но тоска меньше не становилась. Наоборот, на него находили иногда такие помутнения, что Дейшу хотелось крушить всё вокруг. Он был вынужден признать, что у него проснулись инстинкты. Это проклятье любого нага! Они сводили с ума, вытаскивая на поверхность страх, тоску, обиду, желание обладать… Дейш задыхался под грузом этих эмоций. В такие моменты он мечтал о том, чтобы стать наагашехом и отрешиться от чувств.

Вспоминая момент, когда Тейс заступилась за этих тварей, Дейш корил себя. Ему просто нужно было быть немного сдержаннее. Это же Тейс! Он же сам знал, что этого и следовало ожидать от неё. Но инстинкты затмили ему разум. Они требовали, чтобы все мысли этой девушки были только о нём. А она посмела подумать о ком-то ещё! Вот пусть только вернётся и…

Дейширолеш вздохнул и немного унял свои взбесившиеся эмоции. Пусть вернётся, и он в следующий раз будет сдержаннее относиться к подобным просьбам. Но как заставить её вернуться? Обиженные инстинкты требовали ждать, так как у них есть гордость, и при этом заставляли его дико тосковать. Дейшу хотелось раздирать собственную грудь когтями от отчаяния. Вот бы действительно стать наагашейхом…

Дейш замер, обдумывая внезапно возникшую мысль, и его губы искривились в усмешке. Кажется, он знает, что делать. Тейс девочка ответственная, добрая, жалостливая… Как-то он сказал ей, что её добротой будут пользоваться. Что ж, настало время самому воспользоваться её добротой. Вернётся. Обязательно вернётся. Дейш тихо рассмеялся.

Дариласа грустно смотрела в окно на залитую лучами заходящего солнца клумбу. Ей было так плохо, что хотелось биться головой о стену. Может, она проломит череп, и боль физическая вытеснит боль душевную. Она очень скучала по наагашейду. Ей было паршиво из-за их размолвки. И еще паршивее из-за понимания, что виновата всё же она. Нужно было завести разговор с наагашейдом на тему помилования по-другому. Быть более ласковой, понимающей, разговорчивой, в конце концов! А не вот так вот в лоб, словно она этого требовала. Οна же хотела просто убедить его быть немного более милосердным. Что ж! Она добилась своего. И кое-что потеряла. И эта потеря вводила её в отчаяние.

В поместье бывшего рода Огладош она была уже десятый день. За это время они с Роашем успели вникнуть в дела рода, которые оказались очень плачевны. Род Огладош занимался торговлей. Вообще на территории, которую возглавлял наагариш Жейш, занимались изготовлением тканей. Здесь все сферы жизни были связаны с этим, и всё вертелось вокруг торговли тканями. Но после внезапного ареста всех мужчин рода, Огладош потеряли почти всех своих торговых партнёров. У них были в казне внушительные денежные запасы, но они больше не пополнялись, приток денег иссяк. Возобновить торговлю в их нынешнем положении было весьма сложно. Мужчин слишком мало, женщины же у них не приспособлены вести такие дела. К тому же вряд ли кто-то с ними захочет иметь дело, ведь репутация рода полностью уничтожена. Да и рода как такового больше нет.

Роаш посоветовал им заделаться ростовщиками. Наги, конечно, скривились, но делать было нечего. Это был реальный выход из ситуации. Деньги нужны всегда и всем. Даже если их будут ненавидеть, при острой необходимости всё равно воспользуются их деньгами. И вернут уже в большем размере. Ростовщиков никто не любит. Они же теперь тоже никому не нравятся. Терять, в принципе, нечего, а жить как-то нужно.

Проблема, которую озвучила Дариласа касательно женщин их теперь безымянного рода, тоже постепенно разрешалась. Часть из них, те, у кого не было детей, разъехались по своим прежним домам. В их числе вторая жена Жейша. Она уехала еще до приезда Дариласы. Те же, у кого были дети, отреагировали по-разному. Кому-то было всё равно, за кого выходить замуж, лишь бы остаться со своим ребёнком на как можно более длительное время. Кто-то просил подождать хотя бы пару лет. Возможно, за это время они смогут найти кого-то по душе. Часть, в основном женщины-оборотни, решили замуж не выходить вообще. Сколько боги дадут времени, столько они и пробудут со своими детьми.

Из вернувшихся нагов женились тоже не все. Οни близко к сердцу приняли приказ юной госпожи, в котором она запрещала женатым мужчинам рисковать своей жизнью. Но кому-то нужно позаботиться о безопасности рода. Новую охрану ещё набрать не успели. Прежняя разбежалась. Разбежалась и большая часть слуг, остались только самые преданные.

Но были те наги, что выполнили требование госпожи буквально. Один наг женился аж десять раз. Дариласу это порадовало. Всё же тут слишком много женщин и детей, и последние рискуют остаться вскоре без матерей под присмотром малочисленной группы мужчин.

Хоть главу рода им теперь было запрещено выбирать, но как-то так вышло, что всем заправлять стал Эйкисэ. Наверное, потому что ему было легче договариваться по каким-либо вопросам с другими родами. У него-то хотя бы было имя. Дариласа как-то увидела его в коридоре с госпожой Марой. Он что-то жарко шипел ей по — наагатински, а она глядела на него смущённо и нерешительно. Когда он вопросительно посмотрел на неё, Мара пожала плечами и растерянно взглянула на него. А он порывисто подался вперёд, схватил её за руку и прижал её ладонь к своей груди. Дариласа тихонечко их покинула, испытав некое смущение от интимности момента.