На главном направлении - Антипенко Николай Александрович. Страница 29

— Не нужен мне твой генерал! Я вполне удовлетворен работой полковника и ни за что не отпущу Шляхтенко. Это я его вырастил, и он мне нужен в моей армии. Что же касается звания, то я об этом уже позаботился, и ты на днях получишь материал с представлением его в генерал-майоры.

Я еще раз сказал, что мое сообщение есть решение командующего фронтом и не могу его обсуждать. Все же, прежде чем положить трубку, командарм выругался — в пространство, разумеется.

Не успел я на следующий день доложить командующему фронтом в общих чертах свой разговор с Романенко, как из Москвы раздался звонок по ВЧ: нам запретили забирать Шляхтенко из 48-й армии. Мне стало ясно тогда, что Романенко успел позвонить в Москву и добился своего. Я, конечно, был горд и рад за Шляхтенко и Романенко; бывало так, что хорошие люди не сразу нравились друг другу, однако в боевой обстановке вырабатывалась настоящая фронтовая дружба, и после этого они стояли друг за друга горой.

Мне пришлось искать другого начальника тыла для 70-й армии.

Не раз обращал на себя мое внимание заместитель начальника штаба полковник П. Ф. Стрельцов. Он выделялся своими волевыми качествами, умением глубоко анализировать обстановку и давать деловые предложения. Я не сомневался, что Стрельцов выправит положение в 70-й армии. Действительно, еще до начала оборонительного сражения он успел перестроить работу армейского тыла, и новый командарм И. В. Галанин был им доволен. П. Ф. Стрельцов впоследствии стал генерал-лейтенантом.

Вместе с командующим фронтом мы посетили 60-ю армию генерала И. Д. Черняховского. После напряженной работы он пригласил нас пообедать в бывшую усадьбу князей Барятинских. Усадьба находилась в 30–40 километрах южнее Льгова.

Был конец июня 1943 года. Погода стояла чудесная. Уже давно я слышал о необыкновенной красоте дома, где после революции размещался санаторий. Но то, что увидел своими глазами, превзошло все ожидания. Свернув налево от главной дороги, мы въехали в липовую аллею, из которой виднелись в глубине очертания прекрасного здания. По обе стороны аллеи простирались фруктовые сады на добрый километр. Комнаты были превосходны по планировке, стены обиты шелковыми тканями. Правда, мебели не осталось, и наш обеденный стол состоял из наспех сколоченных досок. Территорию парка украшало множество гротов и островков на фоне серебристой глади большого пруда. Один из островков знаменит тем, что князь генерал-фельдмаршал А. И. Барятинский принимал здесь Шамиля как пленника, которого он доставлял русскому царю в августе 1859 года из Дагестана.

Как уцелело это великолепное здание при отступлении немцев? Служащий рассказал, что весь дом и прилегающие к нему строения были сплошь заминированы. До последнего момента здесь оставался немецкий офицер, которому поручили привести в исполнение план взрыва. Однако офицер, архитектор по образованию, не мог допустить такого варварства и ушел, перерезав провода. Благодаря ему сохранился архитектурный памятник. Уцелел ли сам офицер?

Возвращаясь в штаб фронта, я по дороге спросил К. К. Рокоссовского, когда же «начнется война»?

— Да вот, проклятые, не начинают… — ответил он. — А нам нельзя торопить события. Пусть начнут и испытают силу нашей обороны, а затем мы им дадим духу.

М. С. Малинин на такой же вопрос ответил мне то же.

Между тем с каждым днем обстановка становилась все более напряженной. Ставка предупреждала, что противник, возможно, начнет наступление между 3 и 6 июля. Захваченные в ночь на 5 июля пленные показали, что наступление назначено на утро 5 июля.

В плане нашей обороны предусматривалось проведение артиллерийской контрартподготовки по районам сосредоточения ударных группировок противника. Эти районы были хорошо известны. Весь вопрос заключался во времени. Любой просчет мог иметь опасные последствия.

В те критические часы на нашем фронте с целью координирования действий с другими фронтами находился заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. В момент, когда надо было решать вопрос, начинать ли контрартподготовку, оба полководца пришли к единому мнению: немедленно открыть огонь.

Мощный артиллерийский удар обрушился на боевые порядки противника, на его командные и наблюдательные пункты, на огневые позиции артиллерии. То было начало исторической битвы под Курском — одной из грандиозных битв Великой Отечественной войны.

Враг понес большие потери, еще не начав наступления. Немецкая атака все же началась в 5 часов 30 минут 5 июля 1943 года. К исходу первого дня противнику удалось вклиниться в нашу оборону на 2–3 километра в сторону станции Поныри, причем на очень узком участке. Генерал М. С. Малинин сказал в ту же ночь, что это начало конца фашистского наступления на Курск.

На второй или третий день некоторым лицам из руководства фронта стало казаться, что противнику все же удастся прорвать нашу оборону и врезаться острием своего клина прямо в Курск. Были рекомендации: немедленно эвакуировать подальше в тыл все имущество, сосредоточенное на фронтовых складах, особенно продовольствие. Сомневаясь в правильности этих рекомендаций, я обратился лично к командующему.

Генерал К. К. Рокоссовский сказал:

— Немцам не удалось достичь решительного успеха в первые дни. Тем менее это возможно теперь. А если уж произойдет такое несчастье, то мы будем драться в окружении, и я как командующий останусь с окруженными войсками.

Услышав эти слова, я подумал: «Зачем же тыл фронта должен спешить уйти подальше от войск на восток, увозя туда боеприпасы, горючее, продовольствие? Ведь на другой же день встанет задача — подавать по воздуху окруженным частям материальные средства, вывезенные вчера из-под Курска!» И тут же доложил командующему свое решение: всеми возможными видами транспорта немедленно начать переброску материальных средств не на восток, а на запад, еще ближе к тем войскам, которые могут оказаться отрезанными от баз снабжения, примерно в район Фатежа и западнее его. Командующему понравилось такое решение. Оно было осуществлено ценой «тотальной мобилизации» всего транспорта и человеческой энергии.

Из этого факта можно сделать такой вывод: при реальной угрозе для войск быть отрезанными от баз снабжения лучше всего сосредоточивать запасы материальных средств в непосредственной близости к войскам.

Переброска материальных запасов в сторону Фатежа производилась без соблюдения таких формальностей, как выписка накладных, получение расписок за сданное имущество, взвешивание и перевешивание. Не до того было! Все работники тыла понимали, что дорога каждая секунда, и никто не возражал против «нарушения правил». Через несколько дней, когда наши войска наносили контрудар, а затем перешли в контрнаступление, имущество, находившееся в районе Фатежа, оказалось нам очень кстати.

За семь суток ожесточенного сражения противнику удалось вклиниться в оборону Центрального фронта на глубину 10–12 километров. По ширине участок прорыва не превышал 10 километров. Дорого обошлось это немцам: 42 тысячи убитых солдат и офицеров и 500 уничтоженных танков! Попытка гитлеровского командования перейти 12 июля к обороне в районе Понырей успеха не имела. Войска нашего фронта 15 июля 1943 года перешли в контрнаступление.

Славно действовали советские воины, выполняя свой долг перед Родиной. Непоколебимая стойкость нашей обороны обеспечивалась в эти дни исключительным мужеством артиллеристов, расстреливавших в упор ползущие на них «тигры» и «фердинанды», а также героизмом летчиков.

Успешные действия артиллерии опирались на четкую работу тыла: не было перебоев в доставке снарядов к орудиям.

К незабываемым страницам истории тыла Центрального фронта на Курской дуге следует отнести действия автомобилистов и дорожников в период перехода войск фронта от обороны к контрнаступлению.

Когда выяснилось, что противник оттянул из района Льгова свои силы с целью сдержать натиск наших войск на Орел, создалась благоприятная обстановка для нанесения удара на льговском направлении. Командующий фронтом решил перебросить туда свой резерв — 17-й гвардейский стрелковый корпус генерала А. Л. Бондарева, насчитывавший 25 тысяч бойцов, с артиллерией и другой техникой. Он вызвал меня и поставил задачу: транспортом тыла фронта перебросить за 36 часов этот корпус на 100–120 километров к западу от района Малоархангельск, Никольское, Исаево (район расположения корпуса). При этом Рокоссовский добавил, что выигрыш каждого часа времени облегчит прорыв слабозащищенной обороны немцев и увеличит шансы на то, что корпусу удастся с минимальными потерями вырваться на оперативный простор.