За Северным Ветром (СИ) - Мекачима Екатерина. Страница 40
- Но почему ты сам пойти не можешь? – набрался смелости Драгослав.
Полоз еще сильнее сжал илистые пальцы.
- Я уже ходил, - прорычал он сквозь зубы. – Много, много раз. Но брат не хочет спускаться ко мне. Боги молчат. Значит, достучаться до них могут только их дети, - тут Полоз вздрогнул, будто упоминание детей богов коробило его до глубины души, и резко наклонился к царю. Наклонился так, что его мокрые усы почти касались бороды Драгослава. Царь не мог и шелохнуться. – И ты пошатнешь врата в Светомир, - угрожающе прошипел Полоз. – Мощь твоего флота заставит рахманов преклонить перед тобой колени. А мой сын, Горыч, и преданная мне Агния помогут тебе в этом.
Полоз отстранился.
- Я буду и дальше являться твоим волхвам во снах, - уже спокойно сказал Змий. - К весне каждый из твоих мудрецов будет убеждён в том, что на Блажен идти тебе сказали Боги.
Полоз исчез, а царь не мог пошевелиться. Несмотря на зимний мороз, царь долго, до тех пор, пока за ним не пришел слуга звать к ужину, сидел подле капия Полоза. Драгослав не испытывал таких противоречивых чувств за все года правления, но Дух Полоза не спешил даровать царю желанное спокойствие.
_
Злата, хоть и не спорила никогда ни с отцом, ни матерью, поступала по своему разумению. И, когда настал вечер гуляний, царевна незаметно выбралась из Царского Терема.
Злата, обидевшись на родителей за то, что те не отпустили ее на гуляния, после ужина удалилась в свои покои. Свернула покрывало на постели так, будто бы человек спит. Сама же шубку надела и тайно пробралась по коридорам Терема на улицу. Царевна уже не первый раз подобным образом покидала Терем. Несмотря на свой юный возраст (царевне только девять лет исполнилось), Злата была талантлива в ворожбе и даже свою искусную ворожею-мать могла обмануть. Поэтому пройти незамеченной мимо слуг и воинов отца Злате было несложно: нашепчет им пару Слов, и те отвернуться. Главное, отца не встретить. Царь ее Словам никогда не внимал. Хвала Полозу, Драгослав ей по дороге не встретился, и Злата вышла за теремную стену.
Царская Площадь была ярко освещена светом огней и полна народу: ряженые гуляли, звучала музыка и колядки. В центре площади, на деревянной сцене, выступали ряженые артисты. В украшенном колоннадой ристалище[2], которое располагалось напротив Царского Терема и Великого Свагобора, танцевали с желтым огнем. Царевна невольно улыбнулась, перешла Площадь и пошла по Царской Дороге, где так же шумели празднества. Затем спустилась по меньшей, прилегающей к ней улице, и свернула в проулок, где, у углового терема был разбит маленький еловый сквер, в котором ждали ее подруги.
- Злата, мы тебя давно ждем, замерзли уже, - сказала Румяна, дочка царского веденея Станимира. Румяне было уже двенадцать, и родители позволили ей идти колядовать.
- Не отпускал отец? – не дав царевне ответить, спросила Снежана, дочка купца, подруга Златы по учебе в Ведомире. Она тоже была старше царевны, одиннадцать Снежане было.
- Он никогда меня не отпускает, - пробурчала Злата.
- Ничего, - заверила царевну Снежана. – Еще годок-другой, и будут отпускать тебя родители на колядки.
Но Злата сокрушенно покачала головой:
- Отец говорит, что такими глупостями царевне не пристало заниматься, - Злата поморщилась. – А я и так от скуки помираю.
Девочки рассмеялись и показали царевне свои самодельные маски: смотри, царевна, сейчас веселиться будем! И мешок для подарков принесли! Злата улыбнулась и надела маску лисы. Румяна выбрала себе птицу-кьор, а Снежана взяла беличью маску.
Девочки, взявшись за руки, вышли на парадную дорогу.
Главная улица Солнцеграда, Царская Дорога, прямым лучом пересекала весь город от Царской Лощади до окружной стены. Освещенные высокими фонарями с огненными чашами белокаменные терема были украшены игрушками и еловыми веточками. Ставни большинства окон были открыты, и стекла светились теплым светом горевших очагов. Искрился хрустящий снег, и сладко пахло пряностями. Ряженые стучались в двери домов, пели колядки и принимали дары: хлеб, сладости и сушеные фрукты. Уличные артисты играли на лютнях, скрипках и кугиклах; танцевали с огнем и разыгрывали представления.
- Ну что, начнем? – спросила Румяна царевну, подпрыгивая от нетерпения. Злата согласно кивнула, и три подружки поднялись на крыльцо ближайшего дома.
Девочки стали окликать хозяев. Дверь открыла служанка, которая, завидев колядующих, тут же позвала хозяев дома. Когда хозяева с детьми вышли на крыльцо, царевна обратилась к вышедшим с просьбой разрешить колядовать. Те радушно согласились. Злата и Румяна стали петь, а Снежана - играть им на жалейке.
Пришла Пора Бога Мора,
Но мы не отворим врата!
Мы будем праздновать,
Мы будем петь до утра!
Нарядимся мы птицею,
Нарядимся лисицею,
И Дух Темный не узнает нас,
И Дух Темный не увидит нас!
Дай, Сварог, тому, кто в этом дому.
Всем людям добрым желаем:
Злата, серебра,
Пышных пирогов,
Мягоньких блинов!
Коли песни наши славны,
А наряды наши – забавны,
Коли мы по сердцу Вам,
Господин, господа,
Господинова жена!
Двери отворите
И нас одарите!
Пирогом, калачом
Или чем-нибудь еще!
Девочки закончили петь, и хозяева дома, радостно засмеявшись, положили в их мешок угощение.
Так, переходя от дома к дому, три подружки спускались вниз по Царской Дороге, полной радостного гуляющего люда. Несколько раз девочки останавливались смотреть, как ряженые артисты показывают фокусы с огнем. Факиры танцевали с золотым, горячим огнем, а не с волхвовским огнем-Сварожичем. Девочки, пораженные зрелищем, радостно хлопали в ладоши и опускали в шапки, которые артисты положили на землю, угощение. Посмотрев на артистов и отдохнув от песен, девочки вновь шли колядовать.
Иногда вместо царевны пела Снежана, а Злата играла на дудочке. Бывало, жалейку брала и Румяна. Пару раз радушные хозяева приглашали подруг за стол. Девочки от предложений не отказывались, кушали досыта. Когда Злата, Снежана и Румяна дошли до городской стены, девичий мешок был полон угощения, а сами колядовщики были уставшими от еды и охрипшими от песен.
- Нам еще это съесть надо, - смеясь, сказала Румяна, показывая на мешок сладостей.
Девочки расположились на скамейке во дворе, в который свернули, когда прошли всю Царскую Дорогу. Двор был образован фасадами четырех трехэтажных каменных домов. В центре двора был разбит маленький сад. Зелеными остались только невысокие, припорошённые снегом, сосенки, подле которых девочки и расположились. Между соснами плясало пламя фонаря.
- Ну уж нет, - отрицательно покачала головой Злата, снимая маску. – Я больше есть не могу.
- Да ладно тебе, - засмеялась Снежана. – Я вот – могу, - она открыла мешок, достала пряник и откусила его.
- Ты всегда можешь, - усмехнулась Румяна. – Вон, скоро сарафан твой треснет!
- На себя посмотри! – обиделась Снежана, но угощение не положила.
- Я и смотрю на себя, - вздернула носик Румяна. – Я скоро невестой стану, вот за фигурой уже слежу!
- Ага, поэтому сегодня у купчихи Людмилы столько блинов съела! – покачала головой Снежана, продолжая есть пряник. – Как пойдет по столице молва о том, сколько Румяна, дочка царского веденея, блинов ест, так сразу все женихи от тебя и разбегутся!
Румяна насупилась, уперла в бока руки, хотела, было, возразить, но Злата ее остановила.
- Тише, - одёрнула подруг царевна. – Тут кто-то есть.
Злата вглядывалась в сплетение ветвей деревьев, которые росли в дальнем углу двора, образованном стенами стоявших вплотную домов. Девочки перестали препираться и тоже стали смотреть в темноту. Злата на всякий случай вновь надела маску.
- Думаешь, за тобой слуги отца пришли? – встревоженно прошептала Снежана.
- Полоз упаси, - поежилась Злата. Царевне было страшно представить, какое наказание ждет ее за то, что она нарушила слово. Ведь Злата родителям слово дала, что дома ночью останется. Если и ругал ее отец, то только за то, что Злата свое слово могла нарушить. Даже мама такой поступок считала тяжким грехом. Но Злата ничего не могла с собой поделать.