Зюзя (СИ) - Булаев Вадим. Страница 37

— Нет. Идти один ты. Другие нельзя. Они (в голове возник мыслеобраз рогатой коровьей головы) говорить, что они люди не любить, только терпеть. Люди нужно еда собирать для зима, делать тепло в их дом. Потому они помогать охранять другие люди, которые с железо на ноги. За ты — я просить, они соглашаться помочь. Другие — нельзя.

Терпят нас, значит, коровки с бычками… Почему-то верю. И в то, что согласились другой разумной помочь — тоже верю, хотя осознание того, что меня выпросили, как фантик, ощутимо царапало самолюбие. Вот только уйти я сейчас не смогу, подготовиться надо.

Глава 8

А утром весь мой гениальный план накрылся пушистым северным зверьком. С утра пораньше, даже из стана выйти не успели, на стареньком спортивном велосипеде прикатил юнец и обрадовал всех новостью о смене места дислокации нашего отряда.

В сутолоке сборов я, моля всех богов, чтобы ничей любопытный глаз не заметил моих странных действий, отодрал кусок нательной рубахи, с усердием повозил его по пропахшему потом телу и вывел на нём подобранным в кострище угольком: «Жди».

Эту своеобразную записку придавил камнем в незаметном месте, после чего бросился к своим изображать кипучую деятельность. Надеюсь, Зюзя по запаху догадается найти моё послание и прочтёт. Она умеет, точно знаю. И ведь как неудачно всё складывается! Мы ночью условились, что доберман принесёт к найденному ей на берегу удобному месту достаточное количество сухих толстых веток для постройки маленького плотика, способного лишь выдержать вес собаки и не дать пойти ко дну мне. Даже придумал, где украсть верёвки, чтобы связать и укрепить водоплавающую конструкцию. Спал и видел, как через пару дней свалю отсюда в дальние края — ищите потом ветра в поле, но нет, всё традиционно через одно место…

Ничего не объясняя, охрана споро погнала нас в сторону города. Ситуация прояснилась лишь когда мы достигли опоясывающий Фоминск защитный ров. Помимо нашего отряда, здесь уже присутствовали ещё четыре группы по десять чумазых, почти поголовно в обносках, зевающих от недосыпа горемык.

С огромным трудом согнав всех в некое подобие строя, ранее не виденный мною пузатый человек, явно наделённый властью, зычно проорал новость о том, что теперь мы занимаемся фортификационными работами — проще говоря, приводим в порядок этот самый ров, пока земля сухая и нет дождей. Каждому выдали по старенькой лопате, наметили участки, и работа закипела под пристальным наблюдением охраны и не поленившихся прийти сюда быков.

Честно посвятив этому занятию весь световой день с небольшим обеденным перерывом, наш отряд стал готовиться к отбою — поужинали, вдоволь напились воды и стали обрывать мелкую, однако такую пахучую и сочную траву, для лежанок. Я не отлынивал, хотя в мыслях был далеко, у оставленного стана…

Неожиданный пинок в спину отправил меня прямиком носом в землю, а раздавшийся дружный гогот оповестил, что сейчас произойдёт что-то нехорошее. Обрывавший мягкие стебли неподалёку Игорь, лишь мельком глянув мне за спину, неожиданно бросил своё занятие и, с жалостью глянув на меня, негромко произнёс, словно ни к кому не обращаясь: «Извини, каждый сам за себя», после чего ретировался в сторону отрядного костра.

— Вы что делаете?! — моя попытка привстать пресеклась несильным, но обидным тычком ноги в живот. — Охрана!!!

— Причём тут охрана? — искренне удивился кто-то, пока не увиденный мною. — Здесь никто ничего не нарушает, никого не избивают, а если у тебя падучая болезнь — так тебе к фельдшеру надо.

Последние слова вызвали повторный приступ безудержного веселья, подкреплённый новым тычком. Я, понимая, что просто так мне подняться не дадут, перекатился на спину и увидел пятерых тощих, редкозубых мужиков в добротной, но поношенной, грязной одежде; с такими же кандалами, как у всех нас. Они слаженно обступили меня вокруг, отрезая пути к отступлению, и двое, неожиданно подхватив за руки, без спроса подняли на ноги. Попытался вырваться, но куда там! Пальцы этих гопников держали мёртвой хваткой.

Я даже понять не успел, как куртка моего недавно приобретённого на местном торге камуфляжа оказалась у них в руках. Но на этом ничего не закончилось — самый рослый из напавших вплотную приблизился, и дыша вонью нечищеных зубов, с показной нежностью в голосе сказал: «Штаны снимай, лучше сам».

— Да пошёл ты… — продолжить не смог, точнее не дали. Мощный удар спиной о землю выбил воздух из груди, сверху навалилось одновременно несколько человек, и я с ужасом почувствовал, как с моих ног сползают брюки. Поделать с этим ничего было нельзя, и одно только осознание этого факта вгоняло в жуткий стыд перед собой, окружающими, даже рогатыми надсмотрщиками. Все всё видели — и никто не помог. Наоборот, больше чем уверен, с интересом смотрели на этот неприкрытый грабёж.

Когда остался в одних трусах и рваной нательной рубахе, давление неожиданно ослабло. Меня отпустили. Я вскочил на ноги, бряцая цепью, и уже совсем было приготовился наброситься на ближайшего обидчика, но тут мне прямо в лицо прилетел ком вонючего рванья. В этот же момент рослый, с удовольствием осматривая мои пожитки, неожиданно громко, чтобы все вокруг слышали, обратился ко мне:

— Обмен произошёл, претензий нет.

— Какой обмен?! Это нападение! Вещи верни, козлятина! — я отшвырнул от себя только что полученную рванину и бросился на него, особо ни на что не надеясь. Да, их много — так что теперь, в нижнем белье, пресмыкаясь, жить?

И снова последовал опрокидывающий толчок, теперь в грудь. Умелый и несильный, призванный всего лишь отбросить такого досадного червя, как я, с дороги победителя по жизни. Со всех сторон опять раздалось одобряющее ржание друзей этого откровенного бандита. Поиграть вздумали, поглумиться? Не тот случай! Ничего у вас не выйдет!

Дальше помню как в тумане, урывками. Вот рука нащупывает камень, удобно уместившийся в ней, вот перекошенное от хохота лицо моего обидчика, вот глаза из колюче — водянистых превращаются в удивлённые, вот наступает тишина…

…Я стоял у распростёртого на земле тела и глупо смотрел на зажатый в руке булыжник, украшенный несколькими каплями крови да парой-тройкой тёмных волосков. Удар пришёлся в висок, отчего любитель чужой одежды умер практически мгновенно. Вокруг все ошарашено молчали. Никто ко мне не подходил, не порывался отомстить за друга — складывалось ощущение, что меня тут нет или что я случайно забредший на этот праздник жизни прокажённый. Ну просто немая сцена, по классику!

Дело сделано, будь что будет… Прислушался к себе — и не обнаружил в душе ничего. Словно только что докучающего комара прихлопнул, а не человека на тот свет спровадил. Не специально, но кому такие нюансы сейчас интересны? Теперь начнётся карусель, набегут местные законники…

Всё в той же тишине забрал из рук мертвеца свои тряпки, не спеша оделся, после чего совершенно спокойно подошёл к ближнему из замерших от удивления охранников, и поинтересовался:

— Куда идти?

Он, с трудом оторвав взгляд от ещё тёплого тела главного гопника, посмотрел в моё лицо каким-то безумным, лишённым здравого смысла, взглядом, судорожно сглотнул и шёпотом выдавил из себя:

— Ить это… убийство… — а затем заорал. — Убийство!!! Ты чего натворил!.. Тебя теперь…

Что теперь — узнать не удалось. Мои руки внезапно оказались опять за спиной и знакомо на запястьях клацнули браслеты. Как по мановению волшебной палочки, с обеих сторон возникли два дюжих надсмотрщика, третий профессионально оказался за спиной, и мы все вместе, под пересуды пришедших в себя зэков, направились к городским воротам.

Привели меня в местный пункт охраны правопорядка. Во всяком случае, именно такое впечатление производит длинная изба с зарешёченными дверями камер, стойкой дежурного и расписаниями патрулей на стене. Шедший за спиной всю недлинную дорогу охранник по-военному чётко, без лишних слов доложил старшему о случившемся, закрыл меня в свободную камеру, после чего уселся за стоящий у стены стол оформлять задержание документально, на бумаге. Покончив с этим скучным делом, он, бесшумно шевеля губами, перечитал, а после сдал начальству написанное, забрал двух остальных конвоиров и отбыл обратно. Это вызвало даже некоторое восхищение — как служба налажена! Ни ахов, ни охов, ни разглагольствований не по делу — быстро, эффективно, просто. Если это заслуга Фролова, то снимаю перед ним свою несуществующую шляпу.