Последний секрет - Вербер Бернар. Страница 14

Гипнотизер тяжело вздыхает и, щурясь, смотрит на остров вдали как на врага, которого надо сокрушить.

На мониторе компьютера появился мозг Жан-Луи Мартена в разрезе.

Чтобы определить размер повреждений, доктор Финчер сделал пострадавшему позитронную эмиссионную томографию. Благодаря этой новейшей технологии он теперь видел, что внутри черепа Мартена функционирует, а что нет. Мозг выглядел на экране бирюзовым овалом.

Внутреннее море, в котором плавают мысли…

Сэмюэл Финчер попросил Мартена зажмурить глаз. Весь мозг приобрел равномерную голубую окраску. Он попросил открыть глаз, и в затылочной доле, напротив глаза, появилось бежевое пятно. Остров в море.

Сэмюэл Финчер показал пациенту рисунок – яблоко. Бежевый остров немного увеличился и приобрел сложные очертания.

Потом он продемонстрировал почтовую открытку с полным подробностей изображением Канн, и бежевое пятно стало еще больше. Зрение и восприятие визуального внешнего мира работали. Таким же способом он проверил слух: включил запись звона колокольчика. В вынесенной вперед теменной зоне появился другой, удлиненный островок. Ответом на симфоническую музыку стал целый архипелаг, без пяти минут Индонезия.

Проверка других органов чувств подтвердила их отключение. Уколы иглой, лимонный сок на языке, уксус под носом не приводили к появлению островов.

Доктор Финчер проверил способность к пониманию. Он произнес «яблоко», и бежевое пятно приняло ту же форму, как при виде настоящего яблока.

Одно из последних открытий, сделанных благодаря эмиссионной позитронной томографии, состояло в том, что мысли о чем-то и созерцание того же самого приводят к активности одних и тех же участков мозга.

Доктор Финчер стал формулировать простые понятия: «дождливое утро», «облачное небо». Потом перешел к абстракциям: «надежда», «счастье», «свобода». Каждый раз появлялся остров или группа островов – свидетельства работы тех или иных участков мозга Жан-Луи Мартена.

В конце сеанса Сэмюэл Финчер решил проверить, как у пациента с юмором. Он считал юмор барометром качественного и количественного здоровья мозга, точным пульсом сознания. Центр смеха был впервые найден в марте 2000 года Ицхаком Фридом, искавшим причины эпилепсии и наткнувшимся в левой лобной доле, за участком, ответственным за речь, на точку веселья.

– В райском саду Ева спрашивает Адама: «Ты меня любишь?» – «У меня есть выбор?» – отвечает Адам.

Глаз задрожал. Доктор Сэмюэл Финчер просмотрел в замедленном режиме траекторию анекдота в мозгу пациента. Сигнал двигался из зоны слуха в зону речи, а потом исчезал.

Это не вызывает у него смеха. Возможно, это напоминает ему о проблематике выбора собственного существования. А то и о жене, подумал врач.

Тогда он попробовал другой коротенький анекдот, не такой личный:

– Пациент приходит к врачу и говорит: «Доктор, у меня провалы в памяти». – «И давно?» – «Что «давно»? – удивленно спрашивает пациент.

Глаз задрожал уже по-другому.

Для очистки совести Сэмюэл Финчер проследил в замедленном режиме траекторию сигнала, вызванного анекдотом. В синем море – на срезе мозга, в зоне анализа и понимания, появлялись и исчезали островки. Сигнал исчез в левой лобной доле, в зоне веселья.

Теперь он смеется. Существует 32 комических эффекта, говорил Бергсон. Один я нашел. Его смешит ситуация, когда кто-то болен не тем, чем он.

Профессор Ицхак Фрид выяснил, что после анекдота активизируется еще один участок – в нижней части предлобной коры, как при вознаграждении. Происходит это спустя несколько микросекунд после конца вспышки в зоне веселья.

Это доказывает, что юмор воспринимается как признак приязни.

Глаз продолжал вибрировать, то увеличиваясь, то сокращаясь.

Взрыв внутреннего смеха.

Эффект оказался продолжительным.

Сэмюэлу Финчеру нравился этот анекдот, но он не ожидал, что из-за него в аффективной зоне вырастет такое крупное бежевое пятно. Юмор – явление субъективное, решил он. Желание вызвать смех в определенном месте, в определенный момент удесятеряет эффект.

Тут-то, наверное, доктор Сэмюэл Финчер и завоевал полное доверие пациента. Но тот не почувствовал дружеского хлопка по плечу.

– Ваш мозг работает отлично.

Здравое мышление – при полной атрофии тела… Но здравое!

– Хотите, я вызову ваших близких?

– И речи быть не может. Не настаивайте. – Здоровенный бородач в фуражке с надписью «КАПИТАН УМБЕРТО» энергично мотает головой. – Нет, не могу. Катер предназначен только для пациентов, врачей, родственников больных. На остров Святой Маргариты еще не ступала нога журналиста. У меня строжайшие инструкции.

– Меня прислал Паскаль Финчер, – нажимает Исидор, первым примчавшийся в порт Канн.

– Это ничего не меняет.

Упрямец чувствует свою правоту.

– Куда же обратиться, чтобы попасть на остров?

– Мне очень жаль, но регистратура находится там же, в больнице. Туда стараются не пускать посторонних. Попробуйте им написать.

Исидор Каценберг подходит к катеру и меняет тему:

– Ваш катер называется «Харон». В греческой мифологии так зовут лодочника, перевозящего умерших через Ахерон, в подземное царство мертвых.

– Это плавсредство – способ попасть не только из мира живых в мир мертвых, но и из мира разума в мир помешательства.

Исидор шепчет на ухо моряку:

– Сдается мне, мифический Харон сажал в свою лодку только тех, кто держал во рту плату за перевоз.

Толстяк берет в зубы три купюры в десять евро.

Капитан Умберто видит деньги, но остается непреклонен:

– Я не продаюсь.

К ним подбегает Лукреция, поправляющая рыжую гриву.

– Я не очень опоздала? Плывем? – спрашивает она, не сомневаясь в ответе.

Моряк превращается в соляной столб. Исидор не может не отметить, как действует его спутница на мужчин.

– Тут такое дело… – бормочет столб, – я объяснял вашему коллеге, что, к сожалению…

– К сожалению? – повторяет она, подходя ближе.

В такой близи он чувствует ее духи – сегодня это Иссей Мияке. К аромату парфюма примешивается запах молодой женской кожи. Она снимает темные очки и с вызовом смотрит на перевозчика изумрудными миндалевидными глазами.

– Вы же помогаете людям. Мы нуждаемся в вашей помощи и уверены, что вы не подведете.

Она правильно смотрит на него, говорит нужным тоном, даже изгиб ее шеи убедителен.

Суровый морской волк сражен наповал.

– Только потому, что вы – друзья Паскаля Финчера, – уступает он.

Взвывает мотор, капитан отдает швартовы.

– Месье подтверждает силу потребности номер семь, – шепчет Лукреция, подмигивая своему сообщнику.

Моряк, желая произвести впечатление на пассажиров, извлекает из мотора львиный рык, нос катера приподнимается.

Лукреция берет блокнот и добавляет к шестой мотивации – злости, седьмую – сексуальность.

Исидор достает из куртки маленький, не больше книги, карманный компьютер и заносит в него список, добавляя имена людей, которых они встречали. Затем он заходит в интернет.

Лукреция заглядывает ему через плечо:

– В прошлую нашу встречу, у вас на водокачке, мне показалось, что вы отказались от телевизора, телефона и компьютера.

– Только идиоты не меняют своего мнения.

Он хвастается своей игрушкой и демонстрирует ее возможности. Он загружает из интернета личное досье социального страхования Умберто Росси, 54-го года, родом из Гольф-Жуан.

На горизонте вырисовываются оба острова Лерен: впереди остров Сент-Маргерит с пристанью и фортом, позади Сент-Онора с цистерцианским аббатством.

«Харон» плывет лениво, путешествие из каннского порта в больницу Святой Маргариты никак не кончается.

Умберто посасывает огромную пенковую трубку, покрытую резными обнимающимися сиренами.

– В смешном мире мы живем! У людей есть все для счастья, но они не умеют пользоваться свободой, потому и задают вопросы, все больше вопросов. Из вопросов сплетаются узлы, которых не распутать.