Полуночный Валентайн (ЛП) - Джессинжер Джей Ти. Страница 28
У меня маловато опыта с противоположным полом, чтобы понять, нормально ли это. Касс был единственным мужчиной, с которым я спала. Когда ты любишь одного и того же человека с шести лет, ты закрываешь глаза на чье-то очарование.
Поэтому я поступаю как и любой разумный взрослый, столкнувшийся с неудобной ситуацией, с которой он не знает, как справиться, – избегаю ее. Я втихую забираю контракт и кофе со стола на кухне и прокрадываюсь наверх, чтобы спрятаться в своей спальне.
Пять минут спустя мой телефон информирует о входящем сообщении.
«На случай, если ты думала, что была незаметной, я видел, как ты улизнула».
– Конечно же, все он заметил, – брюзжу я сквозь зубы, читая слова Тео. Этот мужчина ничего не упустит.
«Просто ушла просмотреть контракт».
После нажатия кнопки «Отправить», Тео сразу же начинает печатать свой ответ. Когда я вижу три маленькие точки на экране телефона, указывающие на то, что он сочиняет послание, я в тревоге начинаю жевать ноготь большого пальца. Откуда-то я знаю, что любая его писанина заставит меня чувствовать себя еще хуже.
«Ты впервые солгала мне, Меган».
С неприятным ощущением в животе, я плюхаюсь спиной на кровать и смотрю в потолок. Мне слышно, как парни Тео разгуливают по дому, шаги мужчин отдаются глухим эхом, а их голоса не разобрать, и мне жаль, что я не могу услышать голос Тео.
Интересно, какой он. Жесткий, как выражение его лица, или мягкий, как его глаза?
Раздраженная собой, я закрываю рукой глаза и вздыхаю. Мне правда следует почаще выбираться. Может, даже стоит сходить на свидание с Крейгом. Поужинаю, мило побеседую, послушаю его болтовню. Пообщаюсь.
Я даже не буду думать, сколько времени трачу на размышления о Тео Валентайне, потому что реально много.
Телефон снова гудит.
«Я прогуливался по пляжу. В доме горел свет. Я увидел, как ты суетишься, а потом и дым, когда ты открыла окно».
Мое сердце бешено бьется, пока я сижу и перечитываю его смс. Потом отвечаю.
«Прогулка по пляжу в полночь?»
Пока жду его ответа с затаенным дыханием, мои ладони становятся влажными. Снаружи кричащая стая чаек пролетает мимо окон, облако проходит над солнцем. Внезапный порыв ветра заставляет стекла дребезжать.
«Плохо сплю. Дурные сны».
– У нас есть еще кое-что общее, – задумчиво бормочу я, изучая его слова. В порыве решаю признаться в этом.
«И я. Наверное, мне тоже стоит гулять перед сном. Обычно я просто ворочаюсь и кручусь».
Когда он отвечает, мои щеки краснеют от смущения. Темное, опасное влечение закипает у меня в крови.
«Я это понял по твоей кровати».
– Так вот почему ты так пристально изучал мою постель? – бухчу я, борясь с пальцами за контроль. Они жаждут выпытать из него больше, хотят написать что-то провокационное, что заставило бы его признаться, почему он так пристально рассматривал мои скрученные простыни и одеяла. Но мозг недвусмысленно намекает, что у этого конкретного скользкого склона есть бассейн с акулами-убийцами на дне.
В конечном счете, мозг побеждает.
«Спущу контракт через несколько минут. У меня есть кое-какие дела, так что я отойду на оставшуюся часть дня. Напиши мне, если тебе что-то понадобится».
Если я по глупости надеялась, что это поставит точку в разговоре, то ошибалась. Тео присылает ответ, который отправляет меня в начало – выбивает из колеи и заставляет подвергать сомнению все, лишь бы узнать больше.
«То, что мне нужно, нельзя уместить в сообщении».
Я закрываю глаза, наполненные страхом перед явной возможностью того, что вопрос о том, что именно нужно Тео Валентайну, будет расти словно рак в моем сознании, пока не поглотит меня.
ГЛАВА 14
В контракте Тео с виду нет никаких подводных камней. Я подписываю его и оставляю на маленьком столике в фойе, когда выхожу за дверь. Сегодня прекрасный солнечный день, но с большими, рыхлыми облаками, плывущими по небу словно куча гигантских шариков из ваты. По наитию, я решаю отправиться в Портленд присмотреть мебель.
Полтора часа спустя я оказываюсь на углу улицы в промышленной части города, созерцая груду щебня, она же бывшая штаб-квартира «Капстоун Конструкшн».
Крейг был прав – все это похоже на последствия ядерного взрыва. Или сначала пронесся ураган, а потом уже взорвалась бомба. Разрушение глобальное. Обуглившаяся оболочка нескольких кирпичных стен – единственное, что осталось от огромного сооружения. Почерневший скелет крыши покрывает груды металла, которые, как я полагаю, было различным оборудованием, но теперь все расплавлено или сожжено до неузнаваемости.
В квартале отсюда высокий металлический телекоммуникационный шпиль на вершине высотки весело поблескивает на утреннем солнце.
Мои знания о молниях получены из ежегодных июльских пустынных муссонов в Фениксе, начинающихся будто по часам, многие из которых отличались сильными грозами. Раньше я ненавидела оглушительные раскаты грома и блестящие, зазубренные белые молнии, которые раскалывали черное небо, но Кассу нравилось все это дикое величие и опасная красота.
Некоторые художники пытаются изобразить уродливые и забытые жизнью вещи. Касс любил именно такую красоту во всех ее проявлениях, и чем непредсказуемей она была, тем лучше. Он был достаточно успешным живописцем, что отлично держало нас на плаву, пока я оканчивала аспирантуру, но еще он был одержим фотографией. Ему нравилось собираться со своими такими же помешанными фотографами в дождь, добывая идеальный снимок удара молнии, и многие из этих изображений украшали стены нашего дома. Даже атмосферные грозы Великих равнин не сравнятся с юго-западными пустынными штормами. Так что кое-что о молниях мне известно. Я знаю их непредсказуемость. И что они опасны. И мне известно, почему это происходит.
Молния хочет заземлиться. Она хочет отправить свой мощный электрический разряд в физический объект, а именно в землю. Причина, по которой она ударяет в высокие здания, такие как телекоммуникационные вышки или небоскребы, чаще, чем скажем, в человека в поле, заключается в том, что называют степенью воздействия. Иными словами, чем выше объект, тем больше шансов получить удар молнией. Например, металлический шпиль на высотке имеет больше шансов схлопотать разряд, чем плоская крыша одноэтажного здания поблизости.
Но вот она я, перед этим одноэтажным зданием, которое полностью разрушено, в то время как соседняя высотка стоит нетронутой.
Заставляет задуматься, не так ли?
– Нет, – громко заявляю я брюзжащему голосу в голове. – Ничего удивительного.
Да-да. Именно поэтому ты здесь. Потому что тут нет ничего удивительного.
Снова заставляю заткнуться саму себя и возвращаюсь в машину.
Портленд – красивый город, но движение здесь – отстой. Мне приходится кружить вокруг новомодного района с торговыми центрами в течение двадцати минут, чтобы найти место куда приткнуть машину, не заработав при этом штраф. Затем я бесцельно блуждаю по переполненным улицам с магазинами, надеясь, что меня что-то привлечет.
Единственное, что крутиться у меня в голове – это растущий список странных событий и совпадений, которые произошли с тех пор, как я перебралась в Сисайд.
Я – фанат всяческих списков. Мой мозг наслаждается порядком, планированием и чувством удовлетворения, которое приходит от выполнения вещей из списка дел. Но череда событий, о которых я думаю, складывающихся одна за другой, как свидетельство странной силы, ведущей меня прямо к Тео Валентайну, совершенно меня не устраивает.
Это просто смешно. Пустая трата времени и энергии. И все же...
И все же ты надеешься, что есть нечто большее, чем ничто, которое поглотило тебя пять лет назад.
– Не будь дурой, – шепчу я, замерев перед небольшой художественной галереей.
Через окно видно большую красивую живопись. Это пейзаж, выполненный в смелых тонах. Косые линии фиолетового и индиго изображают горный хребет на заднем плане, его кончики зазубрены, как край охотничьего ножа. На переднем плане – сухое русло реки из полос грязно-желтого, переходящего в зеленый. Красные цветы венчают гигантский кактус карнегии на коричневом пустынном холме, который простирается далеко вдаль, заставляя глаз зрителя переместиться к блестящим белым вспышкам, разрезающим холст с грозовыми облаками над горами и земли в паутине неровных, раздвоенных линий.