Полуночный Валентайн (ЛП) - Джессинжер Джей Ти. Страница 42

Открываю глаза и смотрю на входную дверь.

И меня поражает вид этой закрытой двери. Не смотря на все наши загадочные разговоры о странных вещах, кое-что мы с Тео упустили.

Некоторые двери необходимо открыть изнутри.

Я пересекаю фойе, открываю замок, поворачиваю ручку и тяну...

И вот он здесь.

Весь мокрый и продрогший, стоит со склоненной головой и руками по обе стороны дверной рамы, а капли дождя стекают с кончика его носа. Голову облепляют мокрые волосы. Лужа воды мерцает вокруг его ног.

Он поднимает голову и смотрит мне в глаза. Его лицо влажное не только от дождя.

Он плачет.

Не говоря ни слова, я беру его за куртку и притягиваю в свои объятия.

Он вжимается в меня со стоном, яростно содрогаясь. Мужчина обнимает меня так крепко, что становится трудно дышать. Его одежда ледяная, но кожа горячая. Лицо же, прижатое к моей шее, просто огненное.

– Все в порядке, – шепчу я, обнимая. – Все будет в порядке.

Не могу сказать точно, кого из нас двоих я успокаиваю.

– Входи. Тео, спрячься от дождя. Ты весь мокрый. Давай я помогу. Позволь мне помочь.

Он неохотно позволяет мне провести его через дверной проем, отказываясь отпускать меня. Он словно испуганный зверь – голодный и боящийся оказаться в клетке, но отчаянно нуждающийся в пище. Я захлопываю дверь, и мы стоим в затемненном фойе, сжимая друг друга, дрожа и беспорядочно дыша, пока стук капель дождя не становятся сильнее и он не начинает звучать как град пуль по крыше.

Руки Тео зарываются в моих волосах. Он хватает их в большие горсти, окунается в них лицом и вдыхает. Когда он издает невнятный звук тоски, я снова мягко успокаиваю его.

Я настолько невозмутима, настолько безмятежна, что на мгновение это ставит меня в ступор. Я медленно понимаю, что тот же покой охватывал меня наверху в постели. Словно моя душа наполнилась воздухом, и я ожила.

Словно я наконец-то могу дышать, проведя огромное количество времени задыхаясь от безнадежности.

– Нам нужно высушить тебя. Ладно? Ты сможешь постоять здесь минутку?

Он делает глубокий вдох и кивает. Но Тео не делает ни шагу, чтобы отойти. Его руки по-прежнему остаются в моих волосах. Мне приходиться аккуратно освободиться из его объятий. Я оставляю мужчину стоять там, как статую, смотрящую в пол, и спешу наверх за толстыми банными полотенцами. По возвращении вижу, что он не сдвинулся с того места, где я его оставила.

Снимаю с него мокрую куртку и позволяю ей упасть на пол. Затем набрасываю одно из полотенец на его плечи. Когда накидываю другое на голову и начинаю нежно вытирать им его волосы, он закрывает глаза и вздыхает.

Бремя мира заключено в этом вздохе. По тому, как его плечи провисают, могу сказать, что его одолевают те же чувства, что и меня. Странное облегчение. Ноющее блаженство наконец-то отпустить то, что тебя грызло.

Мы молчим, пока я трепетно и нежно вытираю его лицо и волосы, как если бы он был ребенком. Его хрупкость такая неожиданная, его уязвимость настолько сильна, что я тронута до слез. Тео мог бы раздавить меня своими большими руками и мощными мускулами, но вместо этого эмоционально обнажен и позволяет мне заботиться о нем.

Его доверие разрушительно.

– Ты горишь, – шепчу я, морщась от беспокойства, когда касаюсь его лба. – Тео, у тебя жар.

Он прижимается лбом к моей ладони. Такой милый жест, такой интимный. Не могу удержаться: поднимаюсь на цыпочки и нежно прижимаюсь к его губам в поцелуе.

Тео захватывает мое лицо своими руками. Держа мой подбородок, он прижимается своим лбом к моему. Мужчина дрожит, но его руки пылают, как и все остальные.

Я снова его целую. Это нужда. У меня просто нет выбора. Его рот – это необходимый для выживания кислород, и мне уже на все наплевать. Кроме...

...его мягких, дрожащих губ.

...его низких, сладких стонов.

...его тепла и его вкуса, удивительной интенсивности того, как мне все это нравится, как быстро я становлюсь зависимой от ощущения его рта против моего.

Все исчезает. Дождь, ночь, каждая унция моих сомнений, любой страх перед будущим или что случится потом. Существует только сейчас. Сейчас и ничего больше. Только мы и этот момент.

Я стягиваю свою футболку через голову и швыряю ее на пол.

Тео тяжело вдыхает. Широко раскрытыми глазами он изучает мое тело, скользя взглядом по моей обнаженной груди. Он застывает, словно не хочет или не может пошевелиться. Мне приходится взять дело в свои руки. Я хватаюсь за край его мокрой рубашки и тяну ее вверх и над головой, мимо его подбородка, дергая сильнее, когда его руки проходят сквозь рукава. Рубашка и полотенце оказываются у нас под ногами.

Мужчина стоит передо мной с голым торсом, раскаленными, святящимися в темноте глазами, как у какого-то ночного животного.

Я прижимаю ладони к его груди. Кончиками пальцев прослеживаю шрамы, отметины и морщины плоти, эту дорожную карту древней травмы. Сюзанна угадала: он был обожжен, сильно. Левая сторона его тела от плеча до бедра – свидетельство несчастного случая, укравшего его речь.

Но для меня его шрамы прекрасны. Эти памятники боли красноречивей любых слов. Может это и извращение, но мне жаль, что у меня таких отпечатков нет. Хотела бы я посмотреть на свое тело в зеркале и подумать: «Да. Вот они – физические доказательства моих страданий. Все происходило не просто в моей голове, потому что боль вырезана на моей коже, как гравюры на стекле».

Но нет. Все мои раны внутри, спрятаны там, где не затянутся во веки.

Я прижимаюсь с поцелуем к его груди, прямо над его пульсирующим сердцем. Затем откидываю голову назад и встречаюсь с его горящим взглядом.

– Меня не волнует, что мы сумасшедшие. Благодаря тебе я снова верю, что все, во что я перестала верить, может существовать. Ты даешь мне веру, Тео. Пока я не потеряла ее, я и не представляла, как сложно без нее жить.

Его веки закрываются. Он медленно выдыхает. Затем открывает глаза, берет меня на руки и направляется к лестнице.

Играючи, он перепрыгивает через две ступеньки. Я цепляюсь за его сильные плечи, рассматривая его профиль с абсолютно чистым разумом, где ворчливый голос, к счастью, милостиво помалкивает. Добравшись до спальни, Тео подходит к кровати. Затем укладывает меня на матрас, опускается на колени рядом с постелью, скользит одной рукой под меня, а другой обвивает мои бедра. Голову опускает мне на живот.

И просто дышит.

Я касаюсь его влажных волос, провожу пальцами по прядям. В это время дождь скатывается по стеклам окон длинными серебристыми тропинками, похожими на слезы.

Тео поворачивает голову так, что его губы прикасаются к моему животу. Он быстро и тихо ими двигает, словно читает молитву.

Только когда я чувствую скользящую воду по моим вискам, я понимаю, что плачу.

Тео поднимает голову и смотрит на меня. Его глаза так же сильно полыхают, как и его кожа.

– Пожалуйста, – шепчу, не зная о чем прошу.

Все еще находясь на коленях, он подтягивается, захватывает мое лицо в ладони и нежно целует. Это благоговейный поцелуй, мягкий и целомудренный. Во всяком случае, он такой сначала. Тео колеблется, когда его губы едва касаются моих, пока я не оборачиваю руками его шею и не притягиваю ближе.

Я прижимаюсь к его телу и засасываю его язык в рот. Желание пронзает меня, как детонация.

Звук удовольствия раздается из глубины его горла, а пальцы Тео накручивают мои волосы.

Снаружи громыхают раскаты грома. Волны ударяются о берег с диким, мощным звуком, который соответствует биению моего сердца.

Губы Тео исчезают, но я снова ощущаю их на нежной коже моего внутреннего бедра. Их жар шокирует. Он ласкает это место, заставляя меня ахнуть, когда он прикусывает меня.

– Тео. Тео.

Его имя звучит как мольба под шум барабанящего дождя. Мужчина скользит пальцами за пояс моих шорт, а затем медленно их опускает вместе с трусиками мимо бедер и вниз по ногам. Его большие, грубые руки проносятся по всему моему телу. По их пути следуют губы.