Когда Шива уснёт (СИ) - Валерина Ирина. Страница 50

Поэтому он ответил вопросом на вопрос:

— Откуда ты знаешь галму моего отца?

Кир осознавал, что, делая акцент на принадлежности, намеренно уничижает Шав, но ничего не мог с собой поделать. То, с какой лёгкостью этот элок употребил её имя, вызвало прилив ревности. Похоже, у Шав была другая жизнь, о которой он, Кир, даже не догадывался. Что её может связывать с этим самоуверенным типом?

Он стиснул зубы и сощурил глаза. Руки непроизвольно сжались в кулаки. Это не осталось без внимания элока, который внезапно вполне добродушно ухмыльнулся и хлопнул визави по плечу.

— Да расслабься ты, не пыхти! Шав, конечно, баба шикарная, да только вот кто она — и кто я? Мне за счастье уже, если когда-нибудь улыбнётся и хорошее слово скажет. Не моего поля ягода, ловить не… — Часть его речи потонула в громком проигрыше ударных. Он поморщился и прокричал, заканчивая мысль: — Работаем мы вместе, понял? Командует она мною!

Очередное неожиданное открытие отозвалось в голове секундным гулом, вторя барабанной дроби. Кир запустил руку в волосы и с силой дёрнул — нужно проснуться, похоже, он-таки попал в сюрреалистичный сон. Шав — работает? Шав кому-то отдаёт указания? Этому типу, пусть и не обладающему полными правами, но элоиму? Как это возможно?!

Элок толкнул в плечо — вставай, мол. Потом кивнул головой остающимся за столиком друзьям и поднялся. Концерт вошёл в полную силу, говорить в зале стало невозможно. Убедившись, что Кир готов следовать за ним, элок, хорошо ориентируясь в полутьме, быстро прошёл вдоль стены, помешкал с секунду — и открыл незаметную прежде дверь, пропуская в зал поток яркого света. От недовольных зрителей в спину ему полетели скомканные салфетки. Не дожидаясь чего потяжелее, он поспешно скользнул за дверь и уже из-за неё махнул рукой, поторапливая Кира.

В большой полупустой комнате, похожей на холл какой-нибудь клиники, было светло настолько, что после затемнённого зала заболели и без того уставшие глаза. Кир с силой потёр глазницы, надеясь избавиться от закрывающих обзор зрения жёлтых «змеек». Голова тупо болела последние полчаса, а сейчас ещё и это… Теперь точно не отвертеться.

Элок кашлянул, привлекая внимание:

— Плохо тебе?

Кир кивнул — запираться не было смысла. Выяснять отношения уже не хотелось, осталось лишь одно желание: забиться в тёмную нору и уснуть, пока приступ мигрени не разыгрался в полную силу. После «минус-поля» головная боль стала частым его спутником — организм до сих пор не до конца адаптировался к аномально быстрому взрослению, «капризы» сосудов объявили неизбежным, хотя и не опасным для жизни побочным эффектом. Детализированное обследование не выявило серьёзных патологий, но по рекомендации врачебной комиссии Кир был отстранён от инициации на несколько месяцев. На этот период ему предписали эмоциональный покой и разумные физические нагрузки, однако мигрень являлась регулярно, наплевав на советы светил от медицины. Конечно, интельдок помог бы купировать приступ — но это дома. А здесь рассчитывать можно было разве что на сон.

— Слушай… — болезненно морщась, проговорил он. — Как тебя зовут хоть, а то общаться неудобно. Я — Кир.

Элок кивнул и приветливо улыбнулся:

— А я — Хард. Будем знакомы.

Ударили по рукам. Кир продолжил:

— Мне бы приткнуться где и поспать. Очень нужно.

Хард утвердительно хмыкнул:

— Не вопрос. Сделаем. Отдохнёшь как следует, потом и поговорим.

Он достал из кармана странного вида коммуникатор и одним нажатием клавиши запустил программу соединения. Вопреки ожиданиям Кира, после щелчка не появилась голограмма, а зазвучал приятный женский голос, слышанный совсем недавно:

— Всё давно готово, Хард, я девочкам распоряжения ещё до приезда гостя сделала. Веди его на третий, в гостевую номер пятнадцать.

Хард довольно кивнул:

— Эрин, боюсь, что безбожно повторяюсь, но ты — чудо. Целую. Отбой.

До слуха Кира донесся довольный смешок Эрин, и связь прервалась.

Хард самодовольно вздёрнул брови:

— Клёвая девочка. Видал её, да? Со мной сейчас. Умница, каких поискать. Спецзаказ. Ни в чём элокам не уступит. Начинала четырнадцать лет назад у одного продвинутого элоима, из элиты. — Здесь Хард нахмурился и заиграл желваками. — Он её чуть не убил, тварь зажратая. Двух других изломал в хлам, а её выгнал накануне. Тоже избил, но не так сильно, как подруг. Хорошо, что наши подобрали вовремя, могла бы в такой притон загреметь, откуда девочки только вперёд ногами выходят.

Кир, внутренне ужасаясь, слушал, не перебивая, хотя голова болела уже нестерпимо. Что-то в рассказе элока показалось ему странным, но не было сил сконцентрироваться и понять. Хард спохватился:

— Извини, дружище, увлёкся я. Люблю её очень. Давай, потопали вниз, в твою гостевую.

Через несколько минут, пройдя лабиринт подсобок, чёрных лестниц и множество дверей, они оказались на третьем нижнем этаже. Кир опасался, что там будет мрачно и темно, но ошибся — этаж освещался рядом потолочных ламп, полы устилались пушистыми покрытиями, а рядом с отделанными стенами висели колоритные гоимы[1] с видами Эл-Малхута и трущоб. На одном из них Кир с удивлением узнал себя. Задрав голову, его голографический двойник напряжённо всматривался в небо, словно ища там поддержку. Похоже, гойка была сделана вчера.

Он ткнул пальцем в гоим. Картинка пошла зыбью, волна искажения прошла по лицу, рот дёрнулся и растянулся, левый глаз съехал к уху. «Идиотское зрелище», — мелькнула неприязненная мысль.

— За мной что, следили? Зачем это здесь?

Элок хмыкнул:

— Это же трущобы, здесь за всеми следят, мелкие инмобы во всякой помойке шныряют. Сливают пакеты каждый час. Но там всё в автоматическом режиме проходит, дежурная процедура. Аврал и шухер, когда толпы «барбосов» подключают, бывают только в особых ситуациях. Наши парни давно хакнули их базы, теперь вовремя перехватывают и подменяют «картинку». Функцикам приходится обсасывать объедки. Так что для системы ты невидимка, ищейки твой след потеряли ещё у первой забегаловки с прикормленными стукачами. — Заметив, что Кир при этих словах досадливо поморщился, довольно хмыкнул, и продолжил: — А гойка — тебе, конечно. На память.

Хард провёл открытой ладонью над голограммой, та засветилась бледно-розовым, отвечая на пароль доступа, и зависла в воздухе, медленно проворачиваясь вокруг своей оси. Элок резко сжал руку и толкнул гоим в сторону Кира:

— Лови!

Тот среагировал мгновенно, подставив раскрытую ладонь. «Картинка» съёжилась втрое и медленно «втекла» во встроенный файлоприёмник, расположенный под ногтем большого пальца. Увесистый гоим секунды две перекачивался в основное хранилище, отчего головная боль ещё больше усилилась. Кир потёр левый висок, пытаясь отвлечься.

Хард огорчённо цокнул языком:

— Зря мы это затеяли. На ерунду энергию тратишь, тебе спать нужно. В общем, давай, располагайся, обживайся. У тебя там синтент заряжен, так что ни в чём себе не отказывай. Отоспишься — найдёмся. А я сейчас — к своей девочке под бочок. — Элок довольно ухмыльнулся.

Прощаясь, снова ударили по рукам. Пожатие ладони Харда, сухой и крепкой, побудило Кира ответить не менее энергично. Хард ему нравился, несмотря на некоторые недомолвки касаемо Шав.

Уже закрывая дверь, Кир внезапно вспомнил, что именно показалось ему странным.

— Можно вопрос? Не моё, конечно, дело, но если ты любишь Эрин, почему она в баре к клиентам клеится?

Хард оглянулся и криво улыбнулся:

— Она не клеится, она прощупывает пришлых. Тут только свои обычно бывают, никому из них в голову не придёт позвать её в номер. Да и не работает она давно, у неё есть чем заниматься, она приличная женщина. Наряд — это маскировка, для отвода глаз. А к тебе она сама решила выйти, посмотреть хотела поближе. Зачем — не знаю. Завтра сама объяснит, если сочтёт нужным.

Кир кивнул головой: добро. Он не стал раздумывать над очередной загадкой: в самом деле, захочет — скажет. И без того найдётся над чем болящую голову поломать. Хотел было запереть дверь персональным кодом, но передумал, оставил общий доступ. Мало ли, вдруг какое срочное дело обнаружится, так хотя бы зайдут и разбудят. Добудиться уснувшего Кира — задача не из лёгких, а спать он собирался крепко, это факт. А что до мер предосторожности, то нечего параноить: вряд ли здесь что-то ему угрожает, хотели бы убить — давно бы грохнули.