Странствие (СИ) - "Алексис Канте". Страница 15

— Слушаюсь Глава! — отчеканил Бритва и стал действовать быстро, уверенно. Дисса положили на носилки, Амита поставили в центр четверки. Бат и несколько искателей присоединились к ним. Всего через пару мгновений Гулуй увидел крепкую спину Бритвы и их небольшой отряд, забиравший вбок по улице Искателей.

В толпе послышались крики:

— Слава раненым! Слава, тем кто прошел испытание! Слава Выжившим!

Впрочем, толпа уже обмелела, как Улитка за стенами Колыбели. Часть ее уходила вслед за процессией Элирикона к храму Странствующего Бога, нависавшему благочестивой громадиной над дальним концом площади. Изумительный и несравненный, неизменно поражающий люд Колыбели и приезжих гостей со всего Атонкариса, построенный целиком из дорогого бирюзового мрамора он стал венцом творений Гахона Хвастливого. Вскоре помощники Элирикона разбросают с балконов храма медяки, напоминая пастве, что Странник не забывает о них.

Гулуй вытащил меч из ножен и поднял его над головой, салютуя лордам и народу. По толпе прошел гомон, раздались нестройные возгласы:

— Слава принцу Гулую! Слава Маурирта! Слава Главе Выживших!

Однако отовсюду нарастал отчетливый рокот, и эти крики тотчас потонули в нем.

— Дары! Дары! Во славу Странника! Дары!

Маурирта резко повернулся и нашел своими темными, чернильными глазами Эрана и Тина.

— Поднимайтесь на террасу! — приказал он.

Эран без промедления пошел вверх. Тин замешкался, восхищенно разглядывая Гулуя.

— Сегодня состоялся великий поединок, дядя! — радостно вскричал он.

— Ты каждый раз повторяешь одно и то же! — усмехнулся Гулуй. — Давай, иди вперед.

Гед сделал племянника оруженосцем в восемь лет, и тот подавал большие надежды. Он оказался упорным и стойким. И бабка испытала зависть: года два назад пустяковый порез, полученный мальчиком в учебном поединке, вдруг загнил. Знахари и искатели долго пытались его лечить, но в итоге им осталось лишь отнять левую руку. Ее отрубили по локоть.

Придворные, стоявшие на террасе, приветствовали и поздравляли Гулуя. Они оказались немногочисленны. Прямой и высокий, словно двуручный меч стоял Картайн Саддо — лорд Убежища Тени. Рядом его жена Амитайна, ее некогда пышные волосы были обрезаны и собраны в каре. Лорд Саддо, уже пожилой, возрастом лет на двадцать старше жены являлся ближайшим другом и сподвижником отца. Супруги уходили в Странствие, и уже прицепили к одежде смертные знаки. Далее два брата Киоген, дядья лорда Желтого дома — Кин и Дифант, русоволосые погодки, характером и манерами похожие друг на друга. В цвете лет, веселые, всегда склонные к любезностям, но достаточно вспыльчивые, чтобы полезть в драку. Они пришли с женами. За ними задумчиво разглядывал толпу второй человек среди искателей — лорд-искатель земли Хауренк, маленький, по виду вечно не высыпающийся, с ранними залысинами и умными зелеными глазами. В жилах искателя текла кровь Маурирта — ведь его отец был бастардом Маугона Близнеца — короля, что правил до деда. И оба они в свое время поддерживали Сайдиона — принца-еретика, но Хауренк вовремя признал ошибки и переметнулся к истинной вере.

На террасе еще находилось несколько мелких лордов Колыбели, городских торговцев и чинов: кто-то заведовал городскими воротами, кто-то чинил башни и стены, кто-то поставлял в столицу пшеницу и рис или управлял рынками, колодцами и водопроводами. Гулуй быстро приветил каждого, медленно закипая. Он оказывал им большую честь, однако чувствовал досаду и гнев — не пришел король-отец, не видно всемогущего дяди Лойона, наследника с женой Гелиментрой, а также остальных племянников.

Даже его семья не явилась в полном составе — на террасе лишь любимая Ланта вместе с дочерьми.

— Где Шан? — с глухой яростью пророкотал Гулуй.

— Он обещал прийти, — только и смогла вымолвить Ланта.

«Будет бит! А может и выпорот!» — решил Гулуй, но поймав вопросительные взгляды придворных, взял себя в руки и прошел на небольшой выступ-трибуну, оформленный в виде легендарного пирса.

Простонародье давно жаждало его речи, ринувшись поближе, тесня стражу и разразившись новой порцией воплей и визгов.

— Благословенны древние Выжившие, спасшие наш народ от неминуемой гибели! — начал он заготовленной фразой. Говорить совсем не хотелось. Пусть провалятся все они к Двуглавому! Гулуй набрал в грудь воздуха побольше и заорал на пределе сил:

— И сегодня Странствующий Бог позволил мне пройти испытание! В честь этого у храма Выживших в час первого слова будет произведена раздача даров Странника славному народу Колыбели! Каждому взрослому мужчине... — Гулуй выдержал паузу и закончил: — А также по повелению милостивого короля Кайромона, каждой взрослой женщине!

Новшество подсказал Гулую дядя Лойон. Глашатаи принялись повторять усеченную речь Гулуя, не смея добавить пропущенный текст. До первого слова времени оставалось курам на смех, и с площади брызнули людские ручьи, потекшие на юго-восток — в направлении храма Выживших.

Гулуй копил дары около месяца. Хотя большая часть рыбы подтухла, и ее пришлось засолить, полсотни бочонков оставались свежими. Похоже раздача продлится до позднего вечера.

Иногда Гулуй наблюдал за раздачами с верхнего яруса храма. Там возникало немало потешных драк, стычек и лужиц крови. Но сейчас настроение у него царило гнусное. Гулую хотелось кому-нибудь вмазать или хотя бы опустошить кубок. Он развернулся, переводя взгляд с лица на лицо. Через толпу к нему пробрался посыльный в одежде жнеца.

— Глава Выживших! — гонец отвесил низкий поклон. — Вам послание от Жнеца Правосудия.

Гулуй отобрал депешу, развернул ее и прочитал:

«Дорогой племянник! Прости за отсутствие, ведь я знаю, что ты неизменно одержишь победу! Однако кое-что произошло, и король призывает тебя на совет в час девы в зале Поруки!»

Глава 6. Острова Цога

Кимирра прожевал, осушил полкубка легкого заповедного вина. Вино явно понравилось брату — он блаженно вздохнул, облокотился на спинку кресла, сложил пухлые ладони на объемистом животе.

— И что с того, что они раскольники?! — в который раз спросил он так, словно всю жизнь прослужил защитником в Обители Правосудия. — Полагаю, наш Странник не обидчивый бог! Ни в коей мере! Я, бесспорно, побоюсь высказать мнение в лицо Первому Явителю, но вам скажу: лучше пусть Цога верят в него по-своему, чем перейдут в древнее староверие или в непонятное поклонение лошади.

Свет протискивался сквозь замутненные окошки и освещал большую каюту бедно, словно ночной вор, крадущийся с маленькой свечой. В добрый час, пока Неумолимая еще не народилась в мир, трое послов оделись, как подобает королевской семье и официальному посольству. Кимирра надел морской иссиня-черный камзол, на котором самоцветами было нашито окружение Госпожи, с атласными голубыми манжетами и громадной брошью из вишнево-синего аметиста.

По мнению Иланны, аляповатая брошь Неумолимой Богини портила весь его строгий вид, хоть и подходила брату — якобы ее внуку.

Все четыре дня она каким-то чудом оказывалась в каюте брата, ему уступил ее капитан Шерди, и мужу неохотно приходилось составлять Иланне компанию. С однообразными днями младший брат боролся излюбленными лекарствами — яствами и вином. Также с ними пировал жирный кот, которого Кимирра уважительно именовал Тухлым, и тот изо дня в день валялся на койке, открывая усталые глаза, лишь когда перед его носом плюхался кусочек рыбы. Иланна с Висаром мало ели и почти не пили, зато Кимирра уничтожал корабельные запасы, будто гигантская крыса, пробравшаяся на борт, называя их посиделки втроем выработкой утонченной стратегии. Что же еще им делать в плавании?

— Полная ерунда считать, что Странник уединился на островах Цога! — рассмеялась она, подозревая, что приводит возражение не в первый раз.

Кимирра добродушно хохотнул.

— Ха-ха-ха! Тоже самое я объяснял нынешнему лорду Уединения девять лет назад — он, в то времечко, еще болтался третьим наследником.