Мужчина - подделка (ЛП) - Ашворт Бет. Страница 14

— Джек отправил мне бумаги Уилльямсона, они на твоем столе. И я занесла в

расписание твою встречу с «SB», Алекс. Секретарь ожидает тебя для назначения завтра в

десять утра. Хочешь взять машину из дома или поведешь сам? — спрашивает Келли, сдвинув очки для чтения к кончику носа.

— Поеду сам. Скажи Бенедикту, что я не буду нуждаться в его участии. — Я киваю

Келли и отпускаю ее обратно на рабочее место.

— Поведешь? — Шон поднимает бровь с любопытством.

— Да. Ты что-то имеешь против?

— Ничего, — отвечает он с ухмылкой.

Этот ублюдок думает, что я что-то замышляю, но, даже если и так, его это не

касается. Никто не смеет вмешиваться в мои дела.

Мои глаза устремляются к часам.

— Мы закончили с этим? — спрашиваю я, встав на ноги и закрыв крышку

ноутбука. — Мне нужно быть в другом месте.

— Свидание? — Его глаза пылают с любопытством.

— Шон, свали нахрен из моего офиса.

***

Заглушив двигатель, я отстегиваю ремень безопасности, хватаю букет цветов с

пассажирского сиденья и выхожу из автомобиля. Удивительно, как оживленно это место

во вторник вечером.

Приблизившись к автоматическим дверям, я ступаю в вестибюль и протягиваю

портье мой гостевой пропуск. Как только моя личность подтверждается, я, получив

разрешение, направляюсь к лестнице. Нет причин быть настолько ленивым, чтобы брать

лифт и проехать два пролета.

Это занимает всего минуту, и я нахожусь на втором этаже, направляясь прямо к

двадцать восьмой комнате. Я проделывал этот путь так часто последние несколько лет, но

не так уж часто последний месяц или два. Цветы — мой обычный подарок, чтобы

загладить чувство вины, которое я скрываю.

Остановившись возле комнаты, я поднимаю руку и слегка стучу перед тем, как

войти.

— А вот и она, — усмехаюсь я, положив букет цветов на кровать, и нагибаюсь, чтобы поцеловать свою бабушку в щеку. — Я скучал по тебе, Гупи. Прости, что в

последнее время был плохим внуком. У меня были очень важные дела на работе.

Я сажусь рядом с кроватью и беру ее хилую морщинистую руку в свою. Бабушка

выглядит более бледной, чем обычно. Они воткнули ей капельницу, чтобы попытаться

удержать необходимое количество жидкости в ее теле, но выглядит это неважно.

Фактически, я чувствую себя ослом. Работа шла перед моей бабушкой, вообще, так

не должно быть. Элис упомянула, что ей стало хуже за последние несколько недель, но я

не думал, что настолько плохо.

Ее слегка приоткрытые глаза мерцают, и она сжимает мою ладонь.

— Как здорово видеть тебя, Алекс. — Она сияет улыбкой от уха до уха и пытается

сесть на постели.

— Не напрягай себя. Я сяду к тебе, — говорю я, придвинув стул поближе так, чтобы она меня видела. — Я купил тебе цветов, ты любишь их? — Я поднимаю букет и

подношу поближе.

— Красивые. Спасибо, дорогой. — Она вдыхает их аромат и одаривает меня

радостной улыбкой. — Сегодня ты приехал один? — бабушка поворачивает шею и

пытается посмотреть на дверь.

— Сегодня только я, Гупи. Я знаю, что мама и Элис заскакивали несколько раз на

этой неделе, так что сегодня приехал сам.

— О, мило с твоей стороны.

— Неправда. Я видел тебя месяц назад. Что было по телевизору в последнее время?

Как поживает Джаспер? — спрашиваю я, заметив, что она не слушает. — На что ты

смотришь? — Мои глаза следуют за ее взглядом, устремленным к рамке для фотографий

на тумбочке рядом с дверью.

— Почему ты не взял Либби с собой? — ее голос — слабый, хрупкий шепот.

Закрыв глаза, я вздыхаю и мягко сжимаю ее руку.

— Гупи… я больше не женат на Либби. Мы развелись, ты помнишь?

— Что ты говоришь? — Частый сухой кашель сотрясает ее худую фигуру.

— Ш-ш-ш, — говорю я, пытаясь успокоить ее. Мои пальцы продолжают сжимать

ее руку, но она не смотрит на меня. Кашель усиливался до тех пор, пока у меня не

остается выбора, и я надеваю кислородную маску ей на лицо.

И теперь я чувствовую себя еще хуже. Я в ответе за то, что заставил свою бабушку

чувствовать себя так паршиво. Кретин.

Примерно десять минут спустя, когда бабушка хорошо задышала в маске, она

решает сама ее снять. Отложив ее в сторону, предлагает мне мятную конфету, которую я

не могу не взять. Моя слабость — пристрастие к сладкому.

— Спасибо. — Я принимаю у нее конфету, и она берет одну для себя. — Где

Джаспер? — спрашиваю я снова, чтобы сменить тему.

— Который час?

— Почти шесть.

— Джаспер скоро придет, чтобы посмотреть со мной «Home & Away», — отвечает

она, положив сладость в рот. — Ты его скоро увидишь.

Джаспер — старый джентльмен, который живет несколькими дверями дальше в

доме престарелых. Когда он встретил мою бабушку в ее первый день здесь, они

сдружились так, будто знают друг друга годами. Это было мило. Мой дедуля умер в его

ранние шестьдесят, так что моя бабушка была одна долгое время.

— Это хорошо. Я буду только мешать, если он придет повидать тебя. Не хочу

вмешиваться или еще что. Я приду на следующей неделе. Как насчет прогуляться в саду?

— Я киваю на инвалидное кресло в углу комнаты. — Как ты смотришь на это?

Бабушка медленно кивает, но не уверен, что она расслышала мои слова. Ее лицо

выглядит потерянным, и я знаю, что она хочет сказать.

— Ты в порядке?

— Ох, Александр, — ее глаза встречаются с моими, она счастливо улыбается, —

когда ты пришел? Ты взял с собой Либби сегодня?

Я выдавливаю улыбку, но внутри меня всё сломалось. Это убивает меня каждый

раз, когда я прихожу навестить ее. Наш десятиминутный разговор только что исчез.

Пропал. Растворился, как дым сигареты в воздухе.

Моей бабушке восемьдесят семь, и она страдает болезнью Альцгеймера последние

шесть лет. Она началась в легкой форме с некоторых небольших провалов в памяти, но

быстро прогрессировала за эти годы.

Это плохо сказалось на семье, но я даже не представляю борьбу, которую ведет

Гупи внутри себя. Она медленно забывает свою жизнь, и мы не можем ничего сделать, чтобы остановить это.

— Александр, где Либби? — снова давит бабушка.

Ее взгляд опять смещается к двери, на тумбочку с фотографией, на которой мы с

Либби в день нашей свадьбы. Это единственное, от чего я не смог избавиться с самого

развода. Гупи не позволит мне взять снимок. Существует не так уж много вещей, которые

она всё еще помнит, но день моей свадьбы — определенно один из них.

Могу даже дойти до того, чтобы сказать, что это единственная память обо мне, которую она оставила, поэтому я ощущаю себя натуральным неудачником.

К черту компанию, которую я вырастил за эти годы голыми руками, потому что моя

бабушка даже не знает о ее существовании и о том, что компания оплачивает

ежемесячные взносы за нее в дом престарелых. Это не имеет значения. В ее глазах я всё

еще счастливо женат на Либби. У нас нет проблем, и моя жена любит меня так же, как и в

день нашей свадьбы. Но, полагаю, при более подробном рассмотрении даже это теперь

под сомнением.

— Я хочу увидеть Либби. Почему сегодня ты не взял ее повидать меня? Она плохо

себя чувствует? Тебе стоит позаботиться о ней. Если она собирается заботиться о моем

правнуке, береги ее, — бабушка болтает с собой, пока не находит телевизор, стоящий

неподалеку. — Который час?

— Почти шесть, — повторяю я спокойно.

— О-о-о. — Улыбается она. — Джаспер придет посмотреть со мной «Home &

Away» с минуты на минуту.

И для меня это сигнал, что пора уйти.

Мы снова начинаем наш предыдущий разговор, и я не могу состроить храброе

выражение лица, когда это нахрен разрывает меня изнутри. Эта женщина была моей

жизнью в течение тридцати лет, и я не могу сидеть здесь и смотреть, как она увядает.