В капкане у зверя (СИ) - Моран Маша. Страница 39

Давид оттягивал назад ее голову, и Аня почувствовала себя незащищенной перед ним — ее горло было открыто. Захоти он, с легкостью сломал бы ей шею. Или перегрыз. Ей удалось достаточно сильно размахнуться, чтобы ударить. Ладонь как будто обожгло. Кому она причинила больший вред: ему или себе? Глаза Давида опасно сверкнули. На смуглой щеке расползалось розоватое пятно — след ее ладони. Боже… Тихое рычание завибрировало в его груди. И Аня ощутила эти вибрации. Они перекидывались на нее, рассыпаясь по телу, как горячие камни.

— Тебе так неймется кем-нибудь управлять? Шлюхи, что, твоя навязчивая идея? С другими женщинами ты не можешь?

Давид развернул ее спиной к себе и швырнул на кровать. У Ани перехватило дыхание. От грубого движения, от падения и удара, от того, что почувствовала его горячие ладони на своих бедрах. Она попыталась вырваться, отползти, с трудом соображая, что происходит, но его руки держали крепко. Треск разрываемой ткани почти оглушил. Спиной Аня ощутила прохладный воздух. Что он творит?!

— Пусти меня!

Она дергала ногами, пыталась повернуться, ударить его, но Давид буквально пригвоздил ее к кровати своим телом. Его ладонь оставила болезненный шлепок на ягодице, и Аня вскрикнула. Кожа горела огнем.

— За один твой удар, будет один мой. — Его губы коснулись ее уха. Вкрадчивый шепот заполз под кожу, заставляя дрожать от странных, незнакомых прежде ощущений. Влажное дыхание опаляло кожу. — Я должен тебе еще два.

Он еще раз шлепнул ее по попке. Аня сдержала крик, вцепившись зубами в подушку. Она снова попробовала вырваться, попыталась ударить его пяткой, но допустила ошибку… Он опустился между ее широко разведенных бедер, одной ладонью крепко держа ее запястья над головой, другой… Аня задохнулась, почувствовав, как его ладонь накрывает ее лоно. Браслет и холодный металлический корпус часов словно выжгли клеймо на внутренней стороне бедра. Горячие пальцы коснулись нежных складочек плоти, погладили, раздвигая малые губы. Аня снова дернулась.

— Отпусти меня, придурок!

Он хрипло рассмеялся ей на ухо:

— Чем больше ты сопротивляешься, тем больше боли испытываешь. Или тебе нравится именно так? — Он прикусил мочку ее уха, а затем медленно лизнул. — Любишь с болью? Я не против…

— Ты — больной извращенец!

Аня пыталась скинуть его с себя и одновременно… Одновременно хотела проиграть в этой борьбе. Он опять рассмеялся. Его палец скользил вверх-вниз между набухающих складочек плоти, вызывая в ее теле странные незнакомые ощущения. С Виктором никогда так не было. Даже отдаленно не похоже. Внизу живота закручивалось напряжение. Тяжелое, болезненное, тягучее. Давид погладил ее клитор, и Ане пришлось сжать зубы, чтобы не застонать.

— Не трогай меня!

Она прижимала бедра к кровати, чтобы хоть немного отстраниться. Увеличить расстояние между ними, между его рукой и своей плотью. Аня чувствовала, как выступает горячая влага — свидетельство ее слабости. Давид тоже почувствовал… Он снова укусил ее — на этот раз, зажав между зубов кожу в основании шеи. Бешеная волна наслаждения прошибла с головы до пят. Приглушенный и странно хриплый голос Давида вместе с его тяжелым дыханием коснулся каждого ее позвонка:

— Наконец ты хоть немного потекла… Может, лучше так?

Он медленно вошел в нее пальцем.

— Скажи, как тебе больше нравится?

Аня уже с трудом дышала. Ей безумно нравилось все, что он делал. И это было причиной его ненавидеть. Но еще больше ненавидеть себя.

Каждое его движение сводило с ума. Он медленно двигал внутри нее пальцем, и Аня чувствовала, как набухает чувствительная плоть, как много становится у нее смазки, чтобы принять в себя его член. Помимо воли она сжала мышцами его палец. Давид тихо застонал и нежно поцеловал ее шею.

— А так?

Он вышел из нее, оставив пустой и влажной. Аня хотела зарычать от разочарования. Он нужен ей там, внизу, чтобы наполнил собой до предела, чтобы… В нее толкнулось что-то более широкое. Аня замерла. Кажется, он понял, что ей нужно, и входил двумя пальцами, медленно растягивая. Она не смогла сдержать тихого довольного стона. Только бы вошел глубже. Губы Давида коснулись ее спины, колючая щетина царапала нежную кожу, а горячее дыхание добавляло ее ощущениям и сладости, и боли. Аня чуть сдвинула бедра, насаживаясь на его пальцы. Еще чуть-чуть глубже. Как же хорошо… Там, где Давид прикасался губами, горели огненные отметины. Он лизнул местечко между лопатками и развел пальцы шире, растягивая ее узкий вход. Ане хотелось кричать и умолять о большем. Губы Давида превращали ее кожу в оголенный нерв. Почему он медлит?! Он ведь не может не понимать, что ей нужно, чего она хочет! Словно молния, в голове сверкнула яркая вспышка. Что она творит?! Господи, что она делает? Конечно, он все понимает. В его постели побывал десяток таких дур, как она. Может, даже сотня. Красивых, искушенных, умелых. А она плавится от каждого его движения. Готова на все, лишь бы ласкал ее. И это спустя несколько минут после того, как унизил и оскорбил, назвав шлюхой. Ну она и дура! Наверное, Давид ощутил ее напряжение. Его тело прижалось к ней еще сильнее. Пальцы в ней стали двигаться чуть быстрее. Он снова коснулся губами ее уха:

— Так тебе нравится? — Резкое движение запястьем, и он почти врывается в ее лоно, силой вытягивая из нее стон. — Скажи, как ты любишь, чтобы тебя трогали?

С трудом дыша, Аня чуть повернула голову. Боже, его глаза… Они были желтыми. С яркими золотыми искрами. На лбу Давида выступила испарина, щеки впали. Настоящий зверь. Таким он возбуждал ее еще больше. С трудом выговаривая слова, Аня простонала:

— Хочу прикоснуться к тебе…

Его губы растянулись в улыбке. Впервые в искренней и настоящей. Открытой… Как будто он действительно был рад, что она коснется его. В сочетании с размеренными движениями его пальцев в ее лоне, эта улыбка сводила с ума. Но Аня пыталась напомнить себе о том, кто он. И кто она. Как он поступил с ней… И даже то, что происходило сейчас, было почти насилием.

— Да… Прикоснись ко мне…

Он выпустил из захвата ее руки. На мгновение пальцы тоже покинули ее тело. И Аня решилась. Не давая себе одуматься, она со всей силы двинула локтем назад, туда, где только что было его лицо.

— Бл**ь!

Аня тут же выбралась из-под него и обернулась. Давид зажимал рукой нос и выглядел удивленным и растерянным. Как тогда, в старой деревушке, когда он впервые ее поцеловал. Господи, кажется, она сломала ему нос. Кровь толчками просачивалась сквозь его пальцы, капала на рубашку, брюки и смятую постель. Аня против воли опустила глаза вниз. Он был возбужден… Не меньше, чем она. Даже сквозь темную ткань свободных брюк были видны очертания его члена. Она быстро отвела глаза, снова взглянув на его лицо. Кровь не останавливалась. Но стоило увидеть выражение его глаз, и Аня сразу забыла и про кровь, и про угрызения совести. Давид смотрел на нее так, словно готов был прямо сейчас разорвать на мелкие кусочки. Аня почти чувствовала, как он впивается в нее зубами, растерзывая плоть. Он отнял от носа руку и медленно потянулся к ней. Аня соскочила с кровати со скоростью, которой от себя не ожидала. Она вообще не думала, что способна двигаться так быстро. Одним плавным движением Давид последовал за ней. Аня сделала шаг назад. Давид наступал. Кажется, кровь остановилась. Но он все равно выглядел жутко. Они продолжали двигаться, пока Аня не уперлась спиной в прохладное стекло. Дальше бежать было некуда. И Давид это видел. Он, черт возьми, прекрасно знал, что она в ловушке! И сейчас тянул время, мучительно медленно играя с ней, как кот с глупой мышью.

— Продолжаешь набивать себе цену? — Его голос был слишком спокойным. Обманчиво спокойным. Вкрадчивым. — Думаешь, кто-то предложит больше меня?

Аня потеряла дар речи от страха. Только что он был почти нежным, хотел, чтобы она касалась его тела. А сейчас похож на сумасшедшее животное. И опять несет какую-то ерунду.

— Я и так оценил тебя намного дороже, чем ты стоишь.