В капкане у зверя (СИ) - Моран Маша. Страница 82

Вздернув бровь, Давид наблюдал на ней. Его взгляд скользнул от лица ниже, на грудь и живот. Аня опустила глаза: без поддержки рук одеяло сползло на пол, а она даже не заметила. Давид лукаво ухмыльнулся, став похожим на коварного волка из сказок:

— Сейчас дураком себя чувствую я. Сложно соображать, когда ты…

Аня не дала ему договорить:

— Я могу нарисовать его! Юлиного… сообщника! А ты… ну, у тебя же связи… Объявишь его в розыск. Ну или что-нибудь еще придумаешь…

Аня, наконец, чувствовала себя в своей стихии. Она сможет доказать всем, а самое главное — Давиду, что, она не жалкая побирушка, которой нужны лишь деньги. Она бросилась к папке с бумагой, вытащила чистый лист и снова уселась на пол, подтянув одеяло до самого подбородка. Давид встал с постели, надел белье и ушел на кухню. Спустя пару минут он вернулся с тарелкой, доверху нагруженной апельсиновыми дольками. Аня проигнорировала протянутый Давидом кусочек апельсина и начала рисовать. Присутствие рядом Давида странным образом успокаивало и придавало уверенности. И в то же время, она страшно волновалась. Как он оценит ее работу? Посчитает ли ее профессию важной? Она ведь не врач, не учитель, не полицейский. Всего лишь оформитель книг. А теперь у нее есть шанс доказать Давиду… Доказать что? Что и от ее способностей может быть польза? Вряд ли будет какой-то толк, если он не узнает убийцу. Аня пыталась вспомнить мельчайшие детали: выражение лица, наклон головы, брови, подбородок, нос. Иногда она сжимала карандаш до боли в пальцах. А иногда бессильно опускала руку. Пару раз Аня бросала на Давида быстрые взгляды. Он не смотрел на ее рисунок, а только на нее. Пристально, не отводя глаз, буравя ее двумя золотистыми дисками. Словно препарировал. Аня куталась в одеяло, будто оно было ее последнем якоре. То, что происходило между ней и Давидом напоминало безумие. Она не могла ни о чем думать, кроме его прикосновений, поцелуев, горячего дыхания на шее… Там, где он ее укусил, Аня ощутила жжение. Следы будто загорелись. Она коснулась шеи, тронув пальцами ранки. За спиной послышалось рычание Давида. Аня резко обернулась:

— Зачем ты это сделал?

Он поднял брови, делая вид, что не понимает ее.

— Что мы имеешь ввиду?

Она немного изучила его. Его невозмутимость — лишь маска. Ладно, она тоже поиграет в его игру.

— Готово. — Аня передала Давиду портрет. — Узнаешь его?

Он забрал рисунок из ее рук. По нахмуренным бровям и складке вокруг рта стало ясно, что понятия не имеет о том, кто это. Аня стиснула одеяло.

— Совсем никого не напоминает.

Давид потер переносицу, задумчиво рассматривая рисунок:

— Похож на одного…

— Ну? На кого?

— Он давно ушел из стаи. Мы были еще подростками.

Аня забрала лист и еще раз внимательно посмотрела на черно-белый портрет. Уже знакомые ей волчьи черты, которые она научилась распознавать, всклокоченные волосы, точеные черты, почти идеальные в своих пропорциях… Она ведь уже видела это лицо. Только более молодое, юношеское. А здесь изображен взрослый мужчина. Пораженная догадкой Аня спросила у самой себя:

— Денис?

Давид снова поднял брови. На этот раз на его лице читалось искреннее недоумение:

— А о нем-то ты откуда знаешь?

Аня пропустила вопрос мимо ушей:

— Так это он?!

Давид пожал плечами:

— Похож.

— Почему ты такой спокойный?! Возможно, он и есть убийца!

— Вряд ли истерический припадок как-то поможет. Мы не виделись почти двадцать лет. Человек меняется.

Аня уставилась на портрет, воскрешая в памяти недавнее видение: Денис с Кристиной в лесу, попытка изнасилования и такой холодный, уже тогда, Давид.

— Надбровные дуги те же. И линия подбородка. И нос характерный. Это точно он.

— Лучше скажи, когда ТЫ успела его узнать.

Аня сжала губы, не желая говорить. Но невозможно было скрыться от глаз Давида. Даже отвернувшись, она чувствовала его взгляд.

— Когда я чуть не захлебнулась в твоей ванной… Я тогда видела… Ну, наверное, это было твое прошлое.

Давид криво усмехнулся:

— И что конкретно из моего прошлого ты увидела?

— Ну-у-у…

На одном дыхании Аня выпалила:

— Ты застал Кристину с Денисом.

Давид задумался. Было видно, что он пытается вспомнить этот случай и не может. А вдруг это всего лишь галлюцинации? Аня решила предпринять еще одну попытку:

— Он пытался ее изнасиловать, но ты нашел их и… помешал.

На лице Давида отразилось удивление:

— Это было черт знает когда.

— Так что, это может быть Денис?

Давида, кажется, ни капли не взволновало то, что его сородич мог истреблять стаю. Он оставался неестественно спокойным. Словно робот.

— Все может быть. А на каком именно берегу ты их видела?

Аня нахмурилась, пытаясь вспомнить:

— Кажется, там был песок… и лес почти вплотную к воде, метрах в двух.

— Понятно.

Давид встал с пола и легко поднял Аню.

— Я сейчас схожу к Андрею, нужно кое-что уточнить, а ты пока будь здесь. Из дома не выходить. Из окон не выглядывать. — Он укутал ее в одеяло, как маленького несмышленого ребенка, которого родители впервые собираются оставить одного. — Никто не должен знать, что мы вернулись. Все ясно?

Аня всегда считала себя лишенной пресловутого шестого чувства, интуиции. Но сейчас… Она кожей ощущала его напряжение. Что-то было не так. Изменилось за долю секунды. Она даже не успела понять, когда именно.

Давид сжал ее плечи настолько сильно, что даже сквозь одеяло Аня чувствовала давление его пальцев. Он встряхнул ее и снова спросил:

— Все поняла?

Аня смогла лишь кивнуть. Почему-то слова застряли в горле, сделав ее немой. Давид резко наклонился, чтобы поцеловать ее, но губ коснулось только его горячее дыхание. Он замер в миллиметре. Аня приоткрыла губы. Она видела, как загорелся взгляд Давида, как напряглось лицо.

— Дождись меня. И встреть.

Он прикусил ее нижнюю губу и по-звериному лизнул. А потом отвернулся и выбежал из дома. Аня бросилась за ним. Остановившись на пороге, она успела разглядеть, как в лесу скрылся огромный волк. Серо-голубая шерсть таинственно мерцала в темноте. Аня прижала руку к груди. Сердце тревожно и тяжело бухало о ребра.

ГЛАВА XVIII. ВЫЗОВ

Давид не знал, как удалось сдержаться и не сорваться рядом с Аней. Ему стоило огромных усилий не показать, что лицо на портрете ему более чем знакомо. Ярость клокотала и рвалась наружу. Урод, однажды едва не погубивший стаю, вернулся, ходит по его территории, убивает и истязает. Волк жаждал разорвать врагу глотку. И Давид собирался ему позволить это сделать. Но сначала нужно его найти. Он пытался вернуть утраченное хладнокровие. Здесь не может быть никаких эмоций. Только расчет. Продуманность. Порядок. Только так возможно не допустить ошибку. Он и так достаточно дров наломал. Нельзя позволять гневу брать верх над разумом. Потом. Все потом. Он выместит свою злость на больном уе*ке, когда сдерет с него заживо шкуру. Показательно. Перед Богданом и сестрой. Сквозь густую пушистую хвою мелькнули белые стены. Давид замедлил бег и приблизился к дому, тихо ступая по мягкому валежнику. Из распахнутого окна до него доносились знакомые голоса. Потом послышался счастливый женский смех. Давид понял, что впервые в жизни кому-то завидует. Он тоже хотел дом, полный смеха, защищенный от неурядиц и тревог. Хотел видеть в нем Аню, рисующую свои потрясающие картины. И беременную его ребенком. Волк потряс мордой, прогоняя ненужные сейчас мысли. Оставаясь на месте, он зарычал достаточно громко, чтобы внутри его услышал другой волк. Голоса моментально стихли, и через несколько секунд из дома вышел человек. Прищурившись, он вглядывался в лес, и волк подошел ближе. Заметив его, человек стремительно пошел вперед.

Давид подавил волка, беря верх над животным. Болезненный, но привычный процесс обращения занял меньше минуты. И когда Андрей подошел к нему, волк уже был спрятан глубоко внутри со всеми страшными и непонятными желаниями, преследующими его словно демоны.