Сердце огня и льда. Леди (СИ) - Серина Гэлбрэйт. Страница 30
Обычный ужин вчетвером.
После наши с Дрэйком занятия на полтора часа, в уединении его кабинета. За окном с незакрытыми портьерами собирается темнота, копится между стволами деревьев сада за домом, небольшого, запущенного. И я не замечаю, но чувствую рассеянность Дрэйка, чувствую, что мысли его далеки от построения отражающего полога. Я слушаю, внимательно рассматриваю небрежно нарисованную на листе бумаги схему, киваю, подтверждая, что поняла. И решаюсь спросить:
– Куда ты уходишь? Тебя подолгу не бывает, и я волнуюсь.
– Библиотеки, архивы, храмы, различные общины, – мужчина повертел в руке карандаш. – Кажется, теперь я знаком со всеми шаманами всех видов и сообществ, живущих в Эллоране.
– И никому ничего неизвестно о том снотворном?
– Не больше того, что мне удалось выяснить за прошедшие три года, – Дрэйк помолчал выжидающе, словно размышляя, сказать мне нечто неприятное или же пока не стоит.
– Что-то ещё? – уточнила я настороженно.
– Не совсем. Когда-то Рейнхарт учил нас, что всю по-настоящему важную, ценную информацию надо хранить в одном месте, – мужчина коснулся тупым концом карандаша своего виска, и я поняла.
– Он всё держит в уме?
– Не всё, но многое.
– И ничего не забывает? – как можно помнить всё на протяжении стольких лет, стольких веков?
– По крайней мере, до сих пор я не замечал за ним признаков забывчивости.
– И никогда не ошибается?
– Все ошибаются, Айшель, – Дрэйк откинулся на спинку кресла. – Тогда мы оба ошиблись и нам – и мне, и Рейнхарту, – ошибка стоила важного для каждого из нас человека. Рейнхарт не просчитал возможного участия Бевана – и Беван совершил то, что до него не делал никто из членов братства: он сумел покинуть круг, не просто умереть, но воскреснуть, освободившись от ордена. Между Беваном и Нордом всегда выбирали Бевана, а Рейнхарт вдруг лишился одного из двух самых перспективных собратьев последнего поколения. Хотя сомневаюсь, что Катаринна не доложила ему о вашем с Беваном тесном общении в загородном поместье. Рейнхарт знал, но не учёл такой вероятности, за что и поплатился. Как единицей круга, так и снижением доверия со стороны других старших.
– А ты? – пытаюсь вспомнить подробно те события, найти ошибку Дрэйка. Мне кажется, он сделал всё, что было в его силах, что возможно в той ситуации.
– Недооценил значимость парной привязки для старших, – мужчина смотрел на меня пристально, изучая мою реакцию, выражение лица, глаз. – Многого можно было бы избежать, если бы ты уехала сразу после возвращения Бевана и его рассказа о подслушанном разговоре.
Я же осталась, а меньше суток спустя приехал Рейнхарт.
– Кто же знал, что всё так сложится?
– Следовало предположить и такую возможность, – слышу горечь сожаления в ровном голосе, и мне хочется объяснить, что даже им, членам братства, бессмертным полулюдям, не дано просчитать абсолютно всё, учесть каждую деталь, каждый выбор, что сделают другие. И кто из нас ведал тогда, что орден и жрицы Серебряной связаны теснее, крепче, чем казалось на первый взгляд? – И теперь я всё чаще задумываюсь, не совершил ли тогда второй ошибки.
Возражения застревают в горле комом тугим, противным.
– Какой? – спрашиваю едва слышно.
– Позволил им усыпить Норда.
Более Дрэйк ничего не добавляет, но невысказанные вслух сомнения повисают между нами пеленой холодного дождя.
Он не уверен, что удастся разбудить Нордана. У нас нет неограниченного количества времени, чтобы искать и пробовать способы пробуждения, нам нечего предложить Рейнхарту в обмен на нужную информацию, у нас нет средств и возможностей, чтобы выведать необходимое силой или хитростью. Рейнхарт не будет бездействовать вечно, не оставит нас в покое, а сбежать из империи с телом на руках, мало отличающимся от трупа, вряд ли возможно.
Несколько минут тяжёлого молчания, и я встаю со второго кресла напротив Дрэйка. Мужчина поднимается следом, я собираю листки со схемами.
– Давай завтра повторим, хорошо? Хочу сегодня лечь спать пораньше.
– Конечно, – Дрэйк обошёл письменный стол, проводил меня до двери. – Доброй ночи, – традиционный ныне поцелуй в уголок губ, моя улыбка ответом.
– Доброй ночи. Постарайся тоже поспать.
Я поднялась в спальню, включила лампу на тумбочке возле кровати. Бросила привычный внимательный взгляд на Нордана – неподвижное тело, словно застывшие во льду черты лица – и положила бумаги на столик перед окном, к другим схемам и своим записям.
– Валерия желает видеть меня на балу по случаю прибытия жениха, принца из Альсианы, – регулярно читая вслух письма, я перестала пугаться собственного голоса в тишине комнаты, перестала бояться разговаривать с тем, кто не ответит и почти наверняка не слышит. – Все полагают, что приглашение может быть ловушкой Рейнхарта, и я тоже так считаю, но заковырка в том, что особам королевской крови, даже пока лишь наследникам, даже ещё не коронованным, не отказывают. Знаю, ты бы сказал, к Диргу приказы этой несостоявшейся феи, однако если за приглашениями не стоит Рейнхарт или Катаринна, то мне не хотелось бы обижать Валерию и лишаться её возможного покровительства.
Сложенное аккуратно одеяло лежало на моей половине кровати, и я устроилась прямо на нём, прижалась к боку Нордана.
– Мне кажется, Дрэйк готов опустить руки, – призналась я тихо, после короткой заминки. – Или не то чтобы опустить, но, возможно, он считает нерациональным в складывающейся ситуации тратить время на твоё пробуждение и потому намерен отложить его на некоторый срок. Не подумай, будто Дрэйк пытается полностью забрать меня себе, воспользоваться твоим отсутствием… я по-прежнему провожу с тобой больше времени, чем с ним, и отношения наши не сильно отличаются от того, что было три года назад, – я приподнялась на локте, всмотрелась в лицо Нордана.
И, повинуясь порыву неожиданному, отчаянному, безнадёжному, прикоснулась своими губами к его.
Замерла, ожидая ответа, чуда, чего-нибудь.
Ничего. Даже искры тепла в теле, подобном холодной мраморной статуе.
Я отстранилась, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Ничего. Опять. И снова. Кажется, сейчас я одинока, несмотря на присутствие обоих мужчин и друзей, несмотря на надежду, посеянную моей слепой верой в будущее счастливое, светлое. Более одинока, чем ночами в общине, потому что присутствие мужчин номинально, а друзья не могут ничем помочь. Дрэйк прав: забрать Нордана из подземелья полдела, разбудить его куда сложнее.
Если вообще возможно.
Дрэйк прав, всегда прав. А я только мешаюсь под ногами, путаю его планы глупыми капризами. Дрэйк не виноват в усыплении Нордана, виновата я. Надо было слушаться Дрэйка, не истерить, не требовать от него ответа на мои чувства, а уезжать сразу, пока обстановка была спокойной, пока были шире возможности. Не подвергать мужчин неоправданному риску, зная, что привязанности в братстве под запретом. Вероятно, тогда бы Нордан не узнал о дочери, но, по крайней мере, больше шансов, что сейчас он бы жил нормальной жизнью, а не блуждал в бескрайних сновидениях. Я говорила Нордану, что люблю его, а сама подвела. Думала лишь о себе, маленькая эгоистка, никогда прежде не видевшая мужского внимания. И вдруг сразу двое импозантных мужчин, готовых на всё ради меня, тройная привязка навсегда, внезапная свобода от унизительного клейма рабыни, вместо жалкого статуса наложницы – гордый титул любимая, своя женщина. Закружилась голова у наивного тепличного цветка, вообразила себя невесть кем, позабыв совершенно, что в первую очередь платить за обретение пары будут мужчины, обязанные защищать меня.
Они и заплатили.
Всхлипнув, я села, растёрла слёзы по щекам.
– Я такая дура, – собственный голос прозвучал сипло, чуждо в тишине комнаты. – Норд, прости меня… Это я во всём виновата, я подставила тебя и Дрэйка, привязала вас к себе, стравила, заставила терпеть друг друга… И усыпили тебя из-за меня… П-прости меня, пожалуйста… – я уткнулась лбом в грудь Нордану, давясь глухими рыданиями, вздрагивая от ужаса осознания.