Сердце огня и льда. Леди (СИ) - Серина Гэлбрэйт. Страница 7

Путь фактически через половину материка долог, однообразен. Едем в основном поездом с пересадками, и я теряю счёт дней, проведённых под монотонный стук колёс. Границу империи пересекаем по своим документам, не скрывая настоящих личностей, что немало меня удивляет, однако Беван в ответ на мой вопрос поясняет насмешливо, что нынче пограничные территории государства так размыты и не определены, что даже картографы вряд ли знают, где какую линию чертить. На документы никто и не смотрит толком – возможно, через полгода граница Эллорийской империи опять сдвинется, отпустив на свободу некогда завоёванную страну. Прибрежная Виатта, родина Катаринны, единственное королевство, сохраняющее лояльность благодаря брачному союзу с правящей династией, и единственное место, где можно безопасно въехать на территорию империи. Впрочем, контроль там строже и потому мы едем через север, через одну из добивающихся независимости стран, встревоженную, гудящую роем настороженных пчёл. Военные действия официально не ведутся, на всех углах плакаты с призывами сохранять спокойствие, не поддаваться на провокации и не вступать в отряды освободителей, чья деятельность объявлена вне закона. Некоторые плакаты разрисованы надписями «Долой тиранию императора!», «Мы – не рабы!» и пожеланиями, которые не пристало читать благовоспитанной леди. Наше путешествие до старой территории самой империи обходится без эксцессов, но я впервые испытываю облегчение, что Эстелла осталась в общине, вдали от этого хаоса и хрупкого иллюзорного перемирия.

Жизнь на старых территориях ровнее, привычнее. Чем дальше граница, тем сильнее ощущение, будто ничего и не происходит, будто всё течёт по-прежнему. Эллорана прекрасна в горделивом своём великолепии, в превосходстве над прочим миром, над другими городами и странами. Столица безмятежно сияет огнями, окутанная сгущающимися вечерними сумерками. И я удивляюсь неизменности её, внешней невозмутимости. Удивляюсь, что я всё же вернулась, хотя мне казалось порой, что я больше никогда не приеду в империю. Удивляюсь блеску вывесок и витрин, запруженным автомобилями и дымкой выхлопных газов дорогам, спешащим по своим делам людям. Замечаю рассеянно, что женские юбки и стрижки стали короче. И замираю на мгновение, осознав заново мысль, что Дрэйк где-то здесь, в городе.

Нас более не разделяют многие мили, страны и дороги.

Но между нами разлука, неизбежные перемены.

Часто ли Дрэйк вспоминал обо мне? Привязку не разорвать, однако вдруг Беван прав и Рейнхарт сумел убедить Дрэйка в необходимости избавиться от «болезни», несмотря на невозможность «исцеления»?

И я знаю, что Нордан тоже в столице. Не могу объяснить, откуда взялась уверенность эта. Она просто есть, согревает сердце теплом надежды.

Он рядом. Ждёт меня.

От вокзала мы поехали на такси. Беван без колебаний назвал водителю адрес, и автомобиль привёз нас на тихую, освещённую фонарями улицу с двухэтажными домами по обеим сторонам, без оград и палисадников. Остановился перед одним, с тёмными окнами.

– И что у нас тут? – уточнила Лиссет настороженно.

Беван расплатился с таксистом, поднялся по ступенькам крыльца, провёл по верхней части дверной рамы.

– Дом одного моего старинного приятеля. В столицу он прилетает осенью. Любит тепло и потому предпочитает зимовать в империи, а в остальное время разрешает своим закадычным друзьям пользоваться домом, – мужчина извлёк из-за рамы ключ, отпер замок и открыл входную дверь.

– Прилетает? – повторила лисица, не выказав, впрочем, большого удивления.

– Прилетает.

– Понятно. А мы там, случаем, ни на каких его других закадычных друзей не нарвёмся? Я бы не хотела делить жилплощадь с кем-то ещё из когорты твоих приятелей-собутыльников.

– Ключ был в тайнике. Значит, пока мы тут единственные постояльцы.

– Какой, однако, оригинальный тайник!

– Ключ зачарован так, что найти его может только ограниченный круг лиц и морд, – Беван шагнул внутрь и, обернувшись, поманил нас. – Заканчивай ёрничать, Лиса.

Вслед за мужчиной мы вошли в дом. Он небольшой, тем более по сравнению с прежним особняком: на первом этаже кухня, гостиная и столовая, на втором три спальни. Беван великодушно уступил нам право выбора комнаты, но я слишком устала с дороги и заняла первую попавшуюся, предоставив друзьям спорить и дальше. Поставила свой саквояж на пол, наскоро стянула белую ткань с мебели, сняла шляпку, туфли и жакет от дорожного костюма и, не раздеваясь полностью, упала на кровать. Ночами в пути я или плакала, думая о дочери, или видела кошмары. Мне не снился лабиринт и комната с гробом, но преследовали сны, в которых Эстеллу похищали или уничтожали всю общину вместе с моей малышкой. В которых я возвращалась в Эллорану и понимала с ужасом, что наша с Дрэйком привязка исчезла. В которых узнавала, что Нордана увезли на край света и мне никогда его не найти.

Я понимала, что кошмары эти – лишь игры моего подсознания, мои страхи, отражавшиеся во снах, вернувшиеся с нагрянувшими внезапно переменами. Возможно, когда ситуация прояснится, кошмары уйдут, как уже уходили прежде.

Я закрыла глаза, прислушиваясь к доносящимся из-за двери негромким голосам Бевана и Лиссет, непривычному рокоту проезжающих по улице автомобилей. Наверное, я сошла с ума. Оставила дочь, практически примчалась туда, откуда едва сбежала когда-то, где я рискую всем, что у меня есть. Но что, если меня не ждут? Если я действительно не смогу найти? Не смогу вернуть?..

…У моих ног плескалось море. Волна мягко касалась серой гальки и отступала с шорохом вкрадчивым, шепча что-то невнятно. Стальная гладь моря уходила к горизонту, к тонкой линии, разделяющей воду и бледное голубое небо, и между ними парили чайки, наполняя прозрачный воздух пронзительными криками.

Странно. Не лабиринт. Не комната с гробом.

Ощущение дыхания на моих волосах. Сердце замерло на мгновение и забилось быстрее.

– Я сплю? – мой голос тих.

– Спишь.

– Значит, это лишь сон?

– Сон. Мой. И твой. Сон, разделённый на двоих.

– Это действительно странно, – повторяю я вслух.

– Не страннее, чем существовать во снах постоянно.

– Ты же не исчезнешь, если я обернусь?

– Нет, котёнок. Когда расстояние слишком велико, удержать контакт тяжелее, но сейчас ты рядом…

Я обернулась резко, опасаясь, что всё же он исчезнет, растворится в новом кошмаре.

Нордан не исчез. Не изменился внешне, по крайней мере, во сне. Немного растрёпанные золотисто-каштановые волосы. Глаза, то небесно-синие, то льдисто-голубые, то серые, словно море за моей спиной. Губы чёткого очерка. Лёгкая щетина. И я порывисто обняла мужчину, ожидая каждую минуту, что он рассеется пустым миражом.

– Только не исчезай, – шепчу в отчаянии.

– Не исчезну. Больше не отпущу тебя. Никогда.

Чувствую, как руки Нордана обвились вокруг моего тела, прижали крепче к своему. Я понимаю, что это лишь сон, что всё не по-настоящему, что на самом деле я лежу в чужой кровати в чужом доме, а Нордан находится неизвестно где, но сейчас мне всё равно. Я чуть отстраняюсь, тянусь навстречу губам, поцелую, сумасшедшему, жадному, приправленному разочарованием. Мы оба измучены жаждой, желанием быть рядом, обладать друг другом. И оба остро осознаём невозможность оказаться сейчас вместе в реальном мире.

– У нас дочь.

– Я знаю.

– У неё твои глаза.

– Знаю. Я помню многие твои письма наизусть.

– Мои письма? – я отстранилась снова, всмотрелась удивлённо в лицо Нордана. – Но… как? Я же их не отправляла и…

– Иногда они тебе снились, – мужчина улыбнулся, погладил меня по волосам. – Ты хотела их отправить, но тебе всё время что-то мешало. И пока ты пыталась решить эти затруднения, я читал твои письма. Запоминал. И Эстеллу видел через твои сны. Наша девочка красавица. Представляешь, что будет лет через четырнадцать-пятнадцать?

– Я всё равно не понимаю… – как можно читать во сне письма, которые никогда не видел наяву?