Мужчина – подделка (ЛП) - Ашворт Бет. Страница 14

— Александр, где Либби? — снова давит бабушка.

Ее взгляд опять смещается к двери, на тумбочку с фотографией, на которой мы с Либби в день нашей свадьбы. Это единственное, от чего я не смог избавиться с самого развода. Гупи не позволит мне взять снимок. Существует не так уж много вещей, которые она всё еще помнит, но день моей свадьбы — определенно один из них.

Могу даже дойти до того, чтобы сказать, что это единственная память обо мне, которую она оставила, поэтому я ощущаю себя натуральным неудачником.

К черту компанию, которую я вырастил за эти годы голыми руками, потому что моя бабушка даже не знает о ее существовании и о том, что компания оплачивает ежемесячные взносы за нее в дом престарелых. Это не имеет значения. В ее глазах я всё еще счастливо женат на Либби. У нас нет проблем, и моя жена любит меня так же, как и в день нашей свадьбы. Но, полагаю, при более подробном рассмотрении даже это теперь под сомнением.

— Я хочу увидеть Либби. Почему сегодня ты не взял ее повидать меня? Она плохо себя чувствует? Тебе стоит позаботиться о ней. Если она собирается заботиться о моем правнуке, береги ее, — бабушка болтает с собой, пока не находит телевизор, стоящий неподалеку. — Который час?

— Почти шесть, — повторяю я спокойно.

— О-о-о. — Улыбается она. — Джаспер придет посмотреть со мной «Home & Away» с минуты на минуту.

И для меня это сигнал, что пора уйти.

Мы снова начинаем наш предыдущий разговор, и я не могу состроить храброе выражение лица, когда это нахрен разрывает меня изнутри. Эта женщина была моей жизнью в течение тридцати лет, и я не могу сидеть здесь и смотреть, как она увядает.

— Гупи, — выдавляваю я. — Я пойду, ладно? — встав со стула, наклоняюсь и целую бабушку в щеку. — Люблю тебя. Скоро увидимся.

— До свидания, дорогой, — произносит она, я выхожу в холл и закрываю за собой дверь.

— Черт. — Я вздыхаю и прислоняюсь к стене.

— Всё хорошо?

Я смотрю на пожилую медсестру, околачивающуюся поблизости.

— Я в порядке. Просто каждый раз это превращается в испытание, когда я прихожу навестить ее, — признаюсь я.

— Боюсь, будет становиться только сложнее. Ее состояние медленно ухудшается, поэтому прямо сейчас ей нужна поддержка. — Медсестра подходит ближе и хлопает меня по плечу. — Я буду заходить без предупреждения и проверять, как она себя чувствует. Вечера стали довольно трудными для нее с тех пор, как мистер Дункан скончался в прошлом месяце.

Женщина кладет руку на дверь палаты моей бабушки, но я быстро ее останавливаю.

— Что вы сказали?

Медсестра замечает очевидное удивление на моем лице.

— Вы не знали? Мне очень жаль, но мистер Дункан скончался около месяца назад во сне.

Я был совершенно обескуражен. Медсестра кивает и оставляет меня переваривать новость в одиночестве. Я чувствовую себя дерьмом от того, что не был рядом с бабушкой и знал, что нужно что-то менять.

Все мои приоритеты неправильны.

Сидя в своей гостиной с полупустой бутылкой виски несколько часов спустя, осознал, каким полным и окончательным разгильдяем я стал. Топить свои печали в алкоголе это не решение, но хотя бы утешение. Огненной жидкости хватает на то, чтобы заглушить ту жалость, которую я ощущаю по отношению к собственной жизни.

Нет девушки.

Нет жены.

Один провальный брак.

Вернув стакан виски к губам, я без сожалений осушаю его до дна. Мое горло обожигает, опаляя нутро до самого живота.

Я уже был в этой точке.

Ненавистная жалость к себе, ощущение, что не избавлюсь от всего этого, пока не осуществлю свою месть.

Мой кулак ударяется о журнальный столик. Я не могу помешать моему мозгу изводить себя изображениями Либби. Каждый раз, когда я закрываю чертовы глаза, она там. Те симпатичные радужки, ее сверкающая улыбка и слегка надутые губки — они никогда не оставят мою голову. Меня ежедневно преследует женщина, которая посчитала меня недостаточно хорошим. Это перманентный шрам в самом центре моей мозговой активности.

— Ар-рх-х-х! Свали нахрен из моей головы! — Я швыряю стакан через всю комнату. Он врезается в противоположную стену и мелкими осколками осыпается на пол.

Пораженный, я опускаюсь на диван и роняю голову на руки. Не уверен, сколько времени оставался в таком положении, но меня прервает телефонный звонок.

— Д-да? — нечленораздельно произношу я в приемник, не потрудившись проверить экран.

— Алекс? — заинтересованный голос Элис заполняет мои уши. — Почему ты не отвечаешь на мои звонки? — она повышает голос, и это заставляет меня отодвинуть трубку от уха. — Я пыталась дозвониться до тебя, но всё ушло на голосовую почту. Ты сегодня собирался навестить бабушку, так что я хотела встретиться с тобой, но ты не отвечал.

— Стоп! — срываюсь я, когда ее трепа становится слишком много для моей уже нетрезвой головы. — Прекрати ныть.

Элис неодобрительно кудахчет.

— Ты пил, верно? Сколько уже выпил? Ты дома? — она засыпает меня вопросами, и я сморщиваю лоб, поскольку боль стрельнула в переносицу.

— Что за черт? — бормочу я. — Прекрати задавать мне столько вопросов, черт возьми. Оставь меня в покое.

Сестра вздыхает, и я слышу гул в ее телефоне. На заднем плане она что-то говорит, но я не могу разобрать, что именно. Меня это задевает, и я решаю, что не буду такое спускать.

— Следующий поворот налево и резко вправо, — говорит она, прикрыв телефон. — Ты можешь въехать на парковку и использовать этот ключ безопасности, чтобы войти.

— Э-элис? — Барабанная дробь в голове становится всё болезненнее, почти до того, что я корчу лицо в попытке облегчить боль. — Э-элис… Элис. — Она продолжает меня игнорировать, что еще больше раздражает. Я слышу различные второстепенные звуки на заднем плане: автомобильный двигатель, захлопывающаяся дверь и мужской голос.

— Мисс Льюис, мистер Льюис ждет вас в этот час? — мои уши улавливают звук голоса Джеффри, и я весь на взводе, когда осознаю, что моя младшая сестра внизу. Это всё меняет и теперь беспокоит меня немного больше.

— Мы говорим по телефону прямо сейчас. Алекс, скажи Джеффри, что мы можем подняться, — требует Элис.

— Мистер Льюис? — неопределенно спрашивает Джеффри.

— Впусти ее, — я выплевываю свой ответ и падаю на ноги. Понадобилось несколько секунд, чтобы дойти из гостиной до входной двери, и, к несчастью, мне удается врезаться в каждую стену и каждую дверную раму в процессе.

— Выглядишь дерьмово, — говорит Элис, открыв дверь и войдя в мои чертовы покои. — Посмотри на себя. Глаза налиты кровью, и ты едва можешь стоять. Что ты, черт возьми, с собой сделал? — Она поворачивается влево и говорит с кем-то, скрытым от моих глаз. — Прости за это, но ты поможешь мне дотащить его до гостиной? Через минуту он просто рухнет тут.

От твоего зрения не остается и половины, когда ты пьян. Я смотрю прямо на мою сестру, но она походит на размытое пятно. И она кружится в танце, что вызывает у меня приступы отвращения.

— Не беспокойся. Пусть выйдет.

Я слышу, что Элис кричит, потому что содержимое моего желудка выливается на итальянский мрамор моей прихожей.

Это был довольно сильный приступ, и я почувствовал себя гораздо лучше, когда он прошел.

Элис приводит меня на кухню и прислоняет к столешнице, пока выжимает мокрое полотенце. Когда сестра заканчивает, она прикладывает его к моему лбу, вздохнув.

— Ты расскажешь мне, что случилось? — спрашивает она, подозрительно на меня уставившись. — Ты не похож на себя. Последний раз я видела тебя таким несколько лет назад.

— Гм.

Моя голова поворачивается, и я пошатываюсь. Холли стоит в пространстве кухни и гостиной. Ее руки сплетены, и на лице красуется самодовольный взгляд. Это было вроде «Ты и правда так глуп?», что заставляет меня смутиться перед ней и ощутить себя непослушным школьником.

— Прости, милая. Сядь здесь, пока я с ним разберусь, — говорит Элис, кивнув на большой коричневый диван в зоне отдыха. — И сделай милость, избавься от этой бутылки.