Идеальный мерзавец (СИ) - Майер Жасмин. Страница 8

Незадача. Ремнем определенно нужно пользоваться сидя. Пытаюсь усадить Веру, но ее голова болтается то в одну, то в другую сторону.

Отсаживаюсь к левой дверце и укладываю Веру на сидение. Пытаюсь зафиксировать ее ремнем лежа. Не выходит. Алкоголь, отсутствие сна также действуют на меня, и я соображаю медленнее, чем мог бы. И это бесит.

Как и то, что я собираюсь сделать.

Но ведь так правда удобней. Укладываю голову Веры себе на колени, а рукой крепко обнимаю. Так, даже если я сам ненароком засну, она не скатится и не упадет между сидениями.

Медленно вожу большим пальцем по ее щеке, запускаю пальцы в темные волосы. Давно у меня никого не было с челкой… Убираю челку руками и смотрю на высокий белый лоб. Да, с челкой ей лучше. Пока расправляю волосы, вижу, как дрогнули веки. Ну же, Вера, разве ты не видишь, как мне скучно, если я даже разговариваю с твоей челкой? Просыпайся и поговори со мной.

Но Вера просто решила повернуться на другой бок.

И теперь губами она упирается мне в ширинку.

Пытаюсь отодвинуть ее лицо или отодвинуться самому, но она тянется ко мне и обнимает.

Пальцы у нее холодные.

Вместо того чтобы оттолкнуть ее, зачем-то прошу таксиста убавить кондиционер. Начинать отпуск с простуды не дело.

Укладываю ее голову себе на предплечье. Мой пах спасен, хотя и недоволен таким развитием событий. В штанах тесно, а лежащая на мне Вера все равно трется об эту часть моего тела грудью.

Пытаюсь сесть иначе. В итоге голова Веры оказывается еще выше, почти на моей груди.

И тогда она совершает первую, но не последнюю для этого дня ошибку.

Она целует меня в губы.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Ее поцелуй такой же нерешительный, как при игре в «Бутылочку», а губы нежные, как лепестки фиалки. Хрен его знает, когда это я так тесно познакомился с фиалками, но ассоциация такая сильная, что не отделаться.

На вкус ее губы как клубника, и это как раз предсказуемо. Она пьяна. И вдобавок ко всему спит. Не знаю, что ей сниться, но не хочу быть частью сна, а на утро стать еще и ошибкой.

А это совершенно точно ошибка. Даже краткого знакомства с Верой достаточно, чтобы понять, что на утро она не останется в восторге от пьяного, пусть и страстного перепихона с незнакомцем. Женщины вообще любят все усложнять, а нам мужчинам приходится мириться с этим или оставаться без секса, верно?

Я не отвечаю на ее поцелуй. Кто-то должен остаться в штанах, и похоже, эта моя миссия, раз уж я здесь единственный не настолько пьян и не грежу на ходу.

Впрочем, Вере все равно. Она терзает мои губы, проводит по ним языком и иногда царапает зубами. Ее поцелуи, как крылья бабочки, почти невесомы.

Вижу, как она сводит бедра вместе и немного их приподнимает, и я прекрасно знаю, что это значит. В тихом омуте, а, Вера?

Она вдруг распахивает глаза и глядит прямо на меня.

Неужели ты не спишь, Вера?

Ее темные глаза так близко, и чем дольше я смотрю, тем меньше во мне остается сил для сопротивления. Я лечу в омут в этих глаз. Вот я был, мог бороться против желания почувствовать ее, и вот меня не стало.

Сминаю ее губы, и она отвечает мне. Приподнимает бедра, и я знаю, чего она хочет. Дорога слишком долгая, чтобы ждать, пока мы окажемся на месте. Вера лежит боком, и даже в зеркале заднего вида не будет ничего видно. Я уж об этом позабочусь. А еще я буду осторожным.

— Могу тормознуть и взять себе кофе? — вдруг спрашивает таксист на греческом, не поворачивая головы. — Или вы торопитесь?

Вдали горит огнями круглосуточная заправка.

— Конечно, только оставьте машину в тихо месте, чтобы девушку не разбудить.

ГЛАВА 12

Марк

Таксист послушно паркуется подальше от шумных байкеров и, выйдя, направляется к магазину.

Не медля не секунды, я снова целую Веру, и она тихо стонет мне в рот. Очень тихо, почти на самой грани слышимости.

Расстегнув пуговицу, пробираюсь пальцами под ее джинсы и чувствую исходящий от нее жар. Веду по кружеву трусиков, и она немного раздвигает ноги. Совсем как в самолете. Да, детка, ты ведь именно об этом и мечтала с самого начала нашего знакомства. Ласкаю ее через кружево, которое становится все более влажным.

Ее язык играет с моим языком так, что у меня не остается никаких сомнений: это своего рода обещание, что однажды Вера повторит то же самое с моим членом.

Ласкаю ее медленно, ее бедра вздрагивают, и она снова их сжимает, стоит коснуться пальцем чувствительных точек. Схожу с ума от жара ее тела. Вытаскиваю руку и облизываю палец. Едва уловимый вкус ее тела тут же приводит меня в полную боевую готовность.

Я хочу коснуться ее по-настоящему. К черту трусики.

Возвращаю руку под джинсы и на этот раз проникаю под кружево. От первого касания у меня перехватывает дыхание. От второго я целую ее еще сильнее, углубляя поцелуй. И ввожу в нее один палец.

Вера дрожит под моими руками от нетерпения, пока я медленно трахаю ее средним пальцем. Ее тело просит о большем, но это значило бы остановиться посреди трасы и разложить ее прямо на капоте, наплевав на все. И если я не прекращу эту пытку, так все и закончится. И плевать мне на таксиста.

Моей нежной фиалке мало одного пальца. Она сама насаживается на мою руку так, что мне окончательно сносит крышу, и теперь это не она, а я глушу собственный громкий стон. Она примет меня, о да, пусть эта машину только довезет нас до пункта назначения, и тогда я войду в Веру по самые яйца, и она примет меня всего.

Вера близка, она все сильнее сжимает бедра, чтобы, наконец, кончить, но оргазм от нее ускользает. Мои движения слишком размерены, а палец — всего лишь палец.

Можно продолжить терзать ее до самого дома, но такое медленное поджаривание на грани может приносить даже физическую боль, если не удовлетворить желание вовремя, так что это не мой метод. Не с Верой точно.

Я с сожалением выхожу из нее и передвигаю руку выше. Я должен подарить ей освобождение сейчас, все равно нас ждет долгий марафон сразу после. В этом я уверен.

На смену медленным касаниям приходят быстрые. Вера выгибается в пояснице, вжимается губами мне в щеку. В ее теле рождается дрожь, она задерживает дыхание…

И кончает.

И пока сотрясается в оргазме, а я ловлю отголоски ее удовольствия, она четко произносит мне на ухо:

— Да… Юрааа.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍12 — 1

Юра это не Марк. Марк это четыре буквы. А какой-то ублюдочный Юра — это три буквы, и пусть катится именно туда.

Максимально откинувшись назад, внимательно смотрю в лицо Веры. И понимаю, что она, черт возьми, спит. Она спала все это время, пока я уже мысленно оттрахал ее во все возможных позах. Спала!

Плохие новости, дружище Марк.

И это не из-за тебя она так завелась. Это какой-то Юра постарался. Это именно он трахал ее во сне, это для него она стонала и извивалась. А тебя, Марк, только что поимели.

Громко хлопая дверцей, в машину возвращается таксист. От него пахнет дымом сигарет и дешевым нескафе.

— Ну что, готовы ехать дальше?

Я не готов. Я хочу развернуть такси обратно в аэропорт, чтобы оставить там эту женщину и пусть разбирается со своим разбитым сердцем самостоятельно, но тогда же, вздрогнув от резких звуков, Вера снова распахивает глаза.

Теперь уже по-настоящему.

Пока она моргает и пытается осмыслить происходящее: где мы и что происходит, я снова заворожен ее бездонными глазищами и мне хочется смотреть в эти глаза, пока я буду входить в нее. Именно я, а не какой-то там Юра!

— Знаете, подождите еще чуть-чуть, — вдруг говорю я таксисту. — Я бы тоже выпил кофе.

С виски. Треклятым греческим узо. Да с чем угодно, блять, лишь бы в этом напитке был градус.

А еще мне надо вымыть руки. Мои руки теперь пахнут ею, а я не имею на это права. Пусть я все еще хочу облизать каждый палец, которым касался ее, но правильнее будет безжалостно вымыть руки и как можно скорее.