Химмельстранд - Линдквист Йон Айвиде. Страница 4

***

Телефон не работает. Нет покрытия. Интернета, естественно, тоже нет. Но фотографии можно посмотреть — они в памяти телефона.

Изабелла начала листать свой альбом.

Синсам, оптическая фирма, 2002. Крупный план. Ее зелено-голубые глаза красиво контрастируют с черной оправой. Стекла, разумеется, без диоптрий.

Гульдфюнд, 2002. Великолепный снимок в сепии, вечернее платье с открытой спиной. Шикарный тип во фраке медленно приближается, словно не решается пригласить на танец такую красавицу. Великолепные блики на кольцах и браслете — немудрено: одна только светоустановка заняла четыре с половиной часа.

Кафе «Линдваллъ», 2004. Изящная рука с безупречными ногтями держит белоснежную чашку с кофе. Она так и не избавилась от детской привычки грызть ногти, так что извините — ноготки накладные. Свет немного снизу, подчеркивает линию скул.

Готье, 2003. Высший класс. Там, правда, рекламировали мужскую парфюмерию, так что Изабелла немного не в фокусе, чуть позади черноволосого красавца с четкими, как в комиксе, чертами. Красивее парня Изабелла в жизни не встречала. Гей. Очень жаль.

Хеннес и Моритц, 2004. Более профессиональную сессию она не могла вспомнить. Эта летняя коллекция могла бы стать настоящим прорывом, но... в последний момент в чью-то больную голову пришло разыграть этническую тему. Африканцы, азиаты и даже один эскимос... летние тряпки для эскимосов. Именно тогда она начала принимать ксанор1 — чему тут удивляться?

Эллос, 2005. Единственная причина, по которой она не выкинула эти снимки,— великолепно прорисовано тело, фотограф постарался. Слава богу, купальники и нижнее белье, а не старушечьи блузки.

Идеальный партнер, 2009. Ничего другого не подумаешь: она смертельно влюблена. Нежно гладит щеку идеального партнера, а глаза сами за себя говорят. Петер надулся, когда баннер выскочил у него в почте.

Гудрун Шёден, 2009. Когда тебе за тридцать, надо приспосабливаться. Ну и что? Съемки в Марокко прошли на редкость весело. Бескрайняя охра... освещение — только в пустыне может быть такой волшебный свет. Просторные, развевающиеся одежды, ее сверкающие, лучистые глаза — еще бы не лучистые. Увидела оазис.

Молли свернулась рядом в постели. Погладила экран айфона.

— Мама... Какая ты красивая...

***

Бенни вылез из корзины, припал к земле передними лапами, потянулся, подошел к выходу из палатки и высунул нос. Все, что подсказали ему звуки и запахи, подтвердилось. Никуда не переезжая, он оказался в другом месте.

Бенни обескураженно присел, почесал задней лапой за ухом и выглянул еще раз. Ну, нет. Кое-какие запахи остались. Один из кемперов пахнет Коровой. Мало того — в нем есть Кошка.

Но все остальное... Он вгляделся в траву, поморгал на небо. Ничего похожего на вчерашний день, к тому же ничем не пахнет. Зевнул, снова потянулся, обошел палатку и опять выглянул. Теперь он посмотрел в другом направлении. Так и есть — в окне пахнущего Коровой кемпера сидит Кошка. Бенни тут же забыл про свои страхи.

Кошку надо как следует облаять.

Не успел он ступить передними лапами на траву, как тут же дал задний ход — по траве прямо к нему шел огромный Человек. Бенни постоял в нерешительности у входа и на всякий случай опять залез в корзину.

***

Петер предпринял этот отпуск в кемпинге только потому, что решил сделать последнюю попытку спасти их брак с Изабеллой. Последний, контрольный удар дефибриллятора, после чего можно объявлять: пациент скончался.

Обычно они уезжали в какой-нибудь южный рай и останавливались в пятизвездочном отеле, где Изабелла кочевала из одного спа в другой, Молли проводила все время в каком-нибудь детском клубе, а Петер читал детективы в шезлонге у бассейна. В такой обстановке Изабелла отмякала, и устанавливалось некое равновесие. Ни ссор, ни примирений. И даже по возвращении несколько дней царил относительный мир — потом опять начинались распри.

Разумеется, к идее арендовать кемпер Изабелла отнеслась отрицательно, но Петер настоял — сказал, что мечтает возродить память детства, вспомнить, как они с матерью отдыхали в кемпингах. Нельзя сказать, чтобы это было совсем уж неправдой. Но прежде всего не это. Прежде всего он хотел дать Изабелле последний шанс. Естественно, она им не воспользовалась — впрочем, иного он и не ожидал. Скорее всего, эта неделя останется в галерее памяти как водораздел. Как веха, на которую можно мысленно сослаться с осознанием своей правоты:

И тогда мое терпение кончилось. Это уже было чересчур.

И в самом деле чересчур. Терпение и вправду кончилось. Надо как можно скорее линять отсюда.

Кемпер Дональда. Маленький бигль, увидев Петера, поспешно ретировался. Петер зашел в палатку и осмотрелся.

Десятиметровый Кabe Royal Hacienda, запряженный джипом «чероки». К кемперу пристроена палатка — самое малое, двадцать квадратных метров. В палатке буковая мебель, повсюду горшки с цветами, настоящий сад. Пол из досок тика. На спинках стульев — изображения американских звезд вестерна, к дугам каркаса прикреплено несколько портретов Элвиса и пара аэрографических изображений индейцев и волков. Посередине — деревянный стол с отверстием, куда воткнут флагшток с американским флагом, а на нейлоновой стене палатки растяжка с мудрым изречением:

Вовремя сказано доброе слово — и жизнь твоя начинается снова.

Корзинка бигля у самых дверей. Петер подошел поближе, и песик заскулил.

Я знаю, что ты собираешься меня ударить, но, пожалуйста, не надо.

Страх провоцирует. Человек испытывает неодолимую потребность стать тем, за кого его принимают. Петер и в самом деле испытал желание пнуть собачонку, чтобы перестала скулить. Но вместо этого присел на корточки и протянул руку.

— Не бойся, я не опасный.

Песик положил голову на лапы и посмотрел на него исподлобья, снизу вверх — так умеют смотреть только собаки с длинными ушами.

Кончатся припасы, и мы сожрем эту псину.

Петер потряс головой и резко встал.

Что у него с мозгами? Надо выбираться из этого проклятого места, и как можно скорее. Пока не поздно.

Он постучал в дверь шикарного кемпера. Прошло несколько секунд, прежде чем дом на колесах слегка качнулся и послышались тяжелые шаги.

Петер сунул руки в карманы, нащупал конфетную обертку и прокашлялся. Дверь открылась.

На пороге появился пожилой, лет семидесяти, голый до пояса человек, лысый как колено. Отсутствие волос на голове с лихвой компенсировалось буйной седой растительностью на груди. Свисающий живот наполовину закрывает красно-белые полосатые трусы. Странные, немного выпуклые, напряженно-внимательные глаза, глаза одновременно и дичи, и охотника.

Увидев Петера, старик просиял.

— Глядите-ка! Какие люди с утра пораньше!

— Ну да, ну да...— Петер опустил глаза.

Накануне Дональд явился к ним без приглашения, чтобы обсудить штрафной удар в матче с Болгарией в 2005-м. Он был убежден, что Петер недоиграл в сборной, и методично перечислял причины. «Несправедливо!»—кричал он и вспоминал игровые моменты, которые Петер и сам не помнил.

Петеру было приятно. Он пару раз подливал Дональду грог, слыша за спиной многозначительные вздохи Изабеллы. Рассказал пару историй из самого веселого периода в его жизни, когда играл в «Лацио». Дональд жадно слушал, восхищенно щелкал пальцами и хохотал. Петер купался в лучах собственной славы, наслаждался — и в то же время ему почему-то было очень стыдно...

Дональд просидел довольно долго. Наконец встал, бросил через плечо: «Ариведерчи, маэстро!» — и, покачиваясь, отправился домой.

Изабелла тут же назвала Петера «самым жалким типом из всех, кого она когда-либо встречала» и напомнила, как он просадил большую часть итальянских миллионов: решил открыть сеть ресторанов, но из этого ничего не вышло, не хватило знаний и напора. И так далее, и тому подобное. Обычный вечер. Он слушал ее упреки молча, полузакрыв глаза.