Тата и медведь (СИ) - Маш Диана. Страница 33

— Бедный, бедный мишка, — покачала я головой, а затем не удержавшись, прикоснулась к его губам и прошептала, — как же не повезло тебе с суженой.

Мир не дал мне отодвинуться и обняв сзади за шею обрушился на мои губы своим горячим ртом, превращая поцелуй из поддразнивающего в полный страсти.

— А я не жалуюсь, — хриплым шепотом сказал медведь, резко оборвав поцелуй и прислонившись к моему лбу, — я должен тебе кое в чем признаться, малышка.

Велика богиня Бенедикта, вот этого я и опасалась… Только бы у него не было жены, троих детей, венерических болезней или извращенных наклонностей. Остальное я как-нибудь переживу.

— Я рос с осознанием того, что когда-то найду свою пару и совершу с ней ритуал единения душ, и в роли пары я не видел никого другого, кроме медведицы, но судьба подарила мне тебя. Нет, я ни капли не жалею, — тут же начал успокаивать меня Мир, — и даже благодарен ей за это. Ты самое лучшее, что могло со мной случится. Но ты должна понять, что верберам в моей общине будет очень сложно привыкнуть к тому, что второй половиной их вожака будет ведьма. Если я пойду на поводу у своих желаний и потребую у старейшин совершить ритуал, они никогда не примут тебя, и я, как будущий лидер, буду вынужден вечно принимать чью-то сторону и втягивать тебя в конфликты. Я этого не хочу.

— Мир, я не понимаю к чему ты ведешь, — чуть слышно прошептала я, уже осознавая, что ничего хорошего он мне сейчас не скажет.

— Боюсь, что мы не сможем провести свадебную церемонию по традициям моего вида, да и вообще, любую церемонию, — ответил оборотень, не спуская с меня пристального взгляда, пытаясь уловить реакцию на его слова, — но ты всегда будешь со мной. Моей единственной. Моей парой. Это ничего не меняет.

Я медленно переваривала монолог Загородского, отчасти даже понимая его решение, но менее обидно от этого не становилось. Не то чтобы я жаждала бежать примерять свадебное платье, заказывать торт и составлять список гостей, но понимать, что в будущем это меня никогда не ждет, было больно.

— И кем же я буду? Твоей любовницей? — вырвались у меня горькие слова.

— Моей женщиной, кроме которой мне никто не будет нужен.

— А что, если мы проведем вместе несколько лет и у нас появятся дети, их твоя стая тоже не примет?

На лице Загородского отразилась куча эмоций. Он нахмурился и почесал затылок.

— Я мог бы соврать тебе, но не буду. Наши дети будут полукровками, и как бы сильно я их не любил, моя община не примет их как наследников и претендентов на звание вожака.

По отношению к себе я еще могла выдержать неприязнь его вида, но, когда он озвучил их позицию по отношению к моим, еще не рожденным, но уже до боли любимым детям, я не выдержала.

— Так какого черта мне тратить время и чувства на того, у кого во главе угла будет не семья, а находящееся под его руководством стадо архаичных болванов! — я резко вскочила с его колен и отошла в сторону. Мир не пытался меня удержать, — я не хочу быть ничьей любовницей и желаю, чтобы у моих будущих детей был законный статус и их любили в том месте, где они будут расти, а не относились как в мусору из-за того, что они полукровки.

Подкармливая свою злость мыслями о том, что будь на моем месте медведица, Мир бы тут же схватил ее на руки и потащил под венец, и ритуал бы провел и детям был бы рад, я отвернулась от него и направилась в сторону палаток, бросив через плечо:

— Совет на будущее: когда в другой раз начнешь клеиться к девушке другого вида, постарайся ей сходу не выкладывать, что ее ждет участь пожизненной любовницы, и что ее дети в твоей стае никому не будут нужны.

— Дурочка! Я же совсем не это имел в виду, — прорычал мне в спину разозлившийся оборотень, но мне уже не было до этого никакого дела.

Сильно закусив нижнюю губу, чтобы не разреветься по дороге, я шла, обнимая себя руками, чувствуя, будто из меня разом высосали все тепло, оставив только холод и пустоту.

Да, я не маленькая, и понимала, что по-другому он поступить не может. Миру с детства внушали ответственность за его общину и что благо его вида важнее собственных нужд, но мне нужно было время чтобы смириться с этим положением вещей. Мне надо было свыкнуться с мыслью, что у меня никогда не будет белого платья, как у Вольги, длинной фаты, девичника, но что самое главное, у моих детей не будет должного уважения их расы, только потому, что их кровь разбавлена ведьминской. С этой мыслью необходимо было переспать, и сделать это лучше всего в одиночестве.

В палатке уже посапывали девчонки, и только Ленка, прижав к себе фонарик, почитывала какую-то книжку. Она загадочно улыбнулась мне, поигрывая бровями, будто знала, чем я сегодня занималась, так что пришлось ложиться спать с пунцовыми от стыда щеками.

А снился мне прижимающий меня к себе вербер, успокаивающий и заверяющий, что все у нас с ним будет отлично. И как же хотелось ему верить!

Мирослав, оставаясь невидимым и неслышимым, проводил Тату до палатки. Он видел в каком она состоянии и много раз порывался подойти и подхватить на руки, прижать к себе и успокоить, но понимал, что ничего успокаивающего сказать ей сейчас не может, а потому лишь следил, чтобы до палаточного городка она дошла в полной безопасности.

Сегодня была их последняя ночь на острове и завтра с утра необходимо было отправляться обратно в город, но тот, кто убил девушку из их универа и, возможно, Марину, все еще на свободе, поэтому, даже понимая, что ему необходимо поспать перед дорогой, Мир уселся на землю, оперевшись спиной о бревно, что стояло перед палаткой девчонок, и стал сторожить покой той, что навечно поселилась у него в сердце и одним своим существованием, озаряла мир вокруг него ярким светом.

Утро выдалось холодным, дождливым и пасмурным, что полностью соответствовало моему настроению. Даже не верилось, что только вчера вовсю светило солнце, а в душе царил мир и покой. Сегодня же я проснулась с ощущением, будто меня танк переехал. Все тело ныло до невозможности. Мышцы болели. Даже в тех местах, где и не подозревала, что там что-то может болеть. Все же зря я вычеркнула физкультуру из списка универских занятий. Может, сейчас бы так не страдала.

Аленка открыла глаза вместе со мной, и так как наши спальные мешки лежали параллельно, мы спросонья немного потаращились друг на друга, а затем одновременно улыбнулись.

— Ты все мне расскажешь, — прохрипела она, почесала нос и громко чихнула, — до мельчайших деталек. Все!

— Если расскажу, мне придется тебя убить, — выдавила я мученическую улыбку.

Чтобы согреться, я нацепила на себя теплый Мировский свитер, который уже вторую ночь заменял мне подушку. Нет, носила я его не потому, что не захватила с собой теплых вещей. Просто так я чувствовала себя в его объятиях, а после событий вчерашней ночи, я прочно подсела на близость этого вербера, и как наркоман в поисках новой дозы, я искала его во всем, да же в принадлежащих ему вещах.

Сверху я надела привезенную с собой кожаную куртку, которая все это время лежала на самом дне сумки, и умывшись в душевой, вернулась в палатку и принялась складывать вещи, так как через пару часов нам предстояло сесть в автобус и отправиться обратно в город. О том, чтобы ехать опять с Миром не могло быть и речи, даже если он и предложит, потому как я еще не успела хорошенько обдумать наш вчерашний разговор и прийти к какому-то решению.

Пару раз в палатку заглядывали Лешка с Ильей приглашая нас на завтрак, но мне кусок в горло не лез, а Аленка, по-видимому, решила составить мне компанию.

— Матвей предложил мне сходить сегодня вечером на свидание в кино, — поделилась она со мной, когда в палатке остались одни девчонки, — а вы с Загородским не хотите к нам присоединиться? В жизни не ходила на двойное свидание.

— Я тоже, — улыбнулась я, немного завидуя ее беспечности, ведь Аленка ни сном, ни духом, что встречается с оборотнем-медведем, который, если не окажется, что она его пара, может в любой момент бросить ее ради истинной. Надо будет незаметно подсунуть подруге зелье удачи перед первой их совместной ночью. Но вот как это сделать, придется придумать позже, — но меня, пока никто и никуда не звал.