Тогда умирает футбол - Голубев Анатолий. Страница 3

Дональд от всей души поздравил ребят: ведь ничья на чужом поле почти равна победе. Он не стал дожидаться отправления самолета, приземлившегося лишь затем, чтобы заправиться горючим.

– Вы еще не улетели, Тони?

– Несчастье, Дон… Наш самолет упал при взлете… Приезжай быстрее… Что-то страшное, Дон… Многих уже нет… Все. Телефон перегружен. Сам понимаешь…

Их разъединили. Роуз стремглав бросился вниз.

Поймав такси, он через двадцать минут уже подъезжал к аэродрому. По тому, как с бешеной скоростью в том же направлении под вой сирен пронеслись, обгоняя их, санитарные машины с огненными красными крестами, Дональд понял, что произошло действительно страшное несчастье.

По ухабам проселочной дороги, которой, видно, не пользовались с осени, машина пробралась к небольшой деревне возле самого летного поля. Десяток прожекторов настойчиво пробивали пелену густого снега, медленно падавшего на изуродованное тело самолета. Громоздкая машина лежала с расплющенным носом, развороченными моторами, подмяв крыло, словно чайка, выброшенная на скалистый берег во время шторма.

Голубоватыми глазами вспыхивали в темноте огни газовой резки. Все почерневшее, перепаханное машинами и тягачами снежное поле было оцеплено двойным рядом полиции и солдат. Офицер придирчиво проверил удостоверение английского корреспондента и, козырнув, тихо сказал Дональду:

– Я вам очень сочувствую…

Вокруг груды искореженного алюминия кипела работа. Люди в белом вытаскивали тела из перекошенного люка и из вырезанных автогеном окон. Резчики пытались пробраться в хвост самолета снаружи, ибо двери из салона в салон заклинило наглухо.

Тони он нашел возле большой, наспех установленной палатки «Скорой помощи», куда сносили тех, кого успели достать из самолета.

– Дональд, это страшно… – Тони стоял, держась за плечо, по его лбу из под белой свежей повязки сочилась кровь и капала на блокнот. Время от времени он пытался что-то машинально записать, но кровь, таявшие снежинки и чернила смешивались в непонятного цвета жидкость, расплывавшуюся по бумаге.

– Давай я тебе помогу. – Дональд взял у него блокнот и достал паркеровскую ручку с несмываемыми чернилами. – Ты можешь диктовать. Я запишу…

– Спасибо. А то чертовски болит голова и плечо. Никак не могу прийти в себя после падения. После всего этого ужаса. Я тебе говорил – уже достали Дункана. Сказали, мертв…

– Тейлор?!

– Да. Он лежит вон там, за палаткой. Туда складывают трупы. Лесли Уайт, Нед Гринхэм… Дик Пегг и Генри Томсон… тоже там… Марфи в очень тяжелом состоянии, но пока жив…

– Что же случилось, Тони?

– Кто знает… Было очень весело. Ты понимаешь, ведь мы в дороге не скучаем. В хвостовом отсеке сидели трепачи Альф из «Ивнинг кроникл», Эрик из «Дейли мейл», Арчи из «Дейли миррор». Говорят, раньше чем за час до них не добраться… Да, ты спрашиваешь, что произошло? Никто не знает…

Тони говорил как во сне, не сводя глаз с громады самолета, жадно всматриваясь в лица рабочих:

«Скоро ли вынесут остальных? А может быть, они выйдут сами?»

– Все началось, как обычно. Одна из стюардесс «Лорда Беверли» едва успела сообщить условия полета, как машина словно клюнула… Потом страшный удар… еще удар… еще… Я очнулся только на улице. Стоял по щиколотку в снегу, далеко от самолета. До сих пор не могу себе представить, как выскочил из машины, пробежал эти десятки метров… Думал – сейчас качнут рваться бензобаки, и тогда все…

Но взрыва не было. Я побрел обратно к машине. Забрался внутрь. Кресла сорваны со своих мест… Стоны… Хрипенье… Битые бутылки… Тройка пик – карта из последней розданной для бриджа колоды.,… Мягкие сумки вспороты, словно во время обыска. Не понимаю, как из этого кошмара я смог выбраться живым…

Тони умолк. Тем временем вскрыли обшивку хвостовой части машины, и они перешли поближе к палатке.

– Председатель Мюнхенской комиссии безопасности Ганс Ритшель, – отрекомендовался стоявший рядом человек в летной форме. Он довольно свободно говорил по-английски, но с резким акцентом баварца. – Вот список ваших ребят, которых успели достать. Кто погиб и кого отправили в больницу…

– А не могли бы вы сказать, что все-таки произошло с самолетом? – спросил Дональд, тупо уставившись на лист бумаги, разделенный надвое жирной красной линией: слева – мертвые, справа – раненые.

– Сейчас трудно сказать. Наблюдатель с контрольного пункта видел, как машина оторвалась от земли футов на шестьдесят и упала. Рация передала лишь два слова: «Бог мой!…» Наблюдатель сразу же дал сигнал тревоги. Техническая группа – в ней прекрасные специалисты нашего гражданского авиационного института – сейчас обследует мотор и машину в целом. То, что от нее осталось. Маловероятно в таком хаосе сразу найти причину аварии. Возможно, что-нибудь разъяснит командир корабля Джеймс Пейн, если я не ошибаюсь. Он почти не пострадал.

Между тем к месту катастрофы все прибывали и прибывали журналисты. Кощунственно вспыхивали импульсные лампы. Мальчики-курьеры хватали кассеты и бросались к машинам, унося первые снимки в экстренные выпуски газет. А фотокорреспонденты продолжали бродить по площадке, заговорщически перемигиваясь синими всполохами.

– Боже, Дон… В хвостовом отсеке все мертвые… Понимаешь?! И Дэвид Сеттерс и Джордж Эвардс… Они тоже…

Роуз положил руку на плечо Тони.

– Я пойду к врачам. Может быть, кто-то лишь ранен… Сейчас нелегко разобраться.

Через несколько минут Дональд вернулся как-то сразу осунувшийся.

– Они погибли… – Он говорил, с трудом выжимая из себя слова. – Я видел их своими глазами… У Бэна Солмана тяжелая контузия. У Роджера Комптона помяты ребра, перелом ноги. А насчет Дункана Тейлора ошиблись – он пока жив. Его отправили в больницу… – Дональд заглянул в блокнот, – «Рехтс дер изар». Это в центре города.

Но говорят, он безнадежен – увезли в кислородной камере. И Джо Гест с ним… Ты знаешь его, отличный парень из «Дейли уоркер». Тоже плох, но считают, что есть слабая надежда.

Дональд мельком взглянул на часы.

– Через пятнадцать минут можешь идти передавать: на проводе будет твоя газета.

– Спасибо. Я совсем растерялся и забыл, что надо работать. Шеф не простит мне молчания. Коль я все-таки выжил…

– Звони, а я вернусь к самолету… В машине еще осталось несколько человек.

Дональд разыскал членов комиссии безопасности английской авиационной компании, которые только что прибыли и со скрупулезной точностью устанавливали степени увечий и имена погибших. Страховые полисы не любят неточностей! А врачи давали противоречивые сведения. Ганс Ритшель был едва ли не единственным, кто представлял себе все размеры катастрофы.

– Я пока ничего не могу добавить к тому, что вы видите, – сдержанно сказал представитель БЕА. – Спросите капитана Пейна. Может быть, он вам сообщит что-нибудь интересное.

Подойдя к капитану, безучастно взиравшему на все, что творилось вокруг, Дональд попытался вытянуть из него дополнительные сведения для Тони. Капитан стоял, засунув руки в карманы брюк и покачиваясь с носков на пятки, туда и обратно. Туда и обратно. Как маятник.

– Часа через три состоится пресс-конференция экипажа и пассажиров, которые смогут на ней присутствовать. Там узнаете все, что вас интересует, – нехотя ответил командир корабля.

Но не успел Роуз возмутиться, как тот, смягчившись, а скорее чтобы отвести душу, заговорил вновь:

– Извините… Кажется, у меня сдают нервы… Я летаю много лет, но… Самое чудовищное – в непонятности происшедшего. Вчера, когда я заводил моторы на Белградском аэродроме, оба работали с полной нагрузкой. Правда, мне не понравился звук одного из них. Я немедленно вернул машину на профилактический осмотр. Но ничего не было обнаружено – осматривал лучший механик авиакомпании. До этого «Лорд Беверли» пробыл в воздухе более восьми тысяч часов и спокойно мог продержаться еще столько же. Думаю, подобное несчастье могло произойти с любой машиной.

– Это ужасно! Пожалуй, с этой катастрофой сравнится лишь итальянская трагедия. Если помните, самолет, на борту которого летела футбольная команда «Торино», врезался в кафедральный собор в самом центре города.