Ксенофоб - Шенгальц Игорь Александрович. Страница 68

Другую часть помещения занимали стеллажи с оружием. И опять же, только исторические экспонаты. Ятаганы, шпаги, сабли — всем этим давно не пользовались в регулярных частях, разве что с парадным мундиром по этикету носили короткую шпагу, но местное оружие предназначалось для боя — некоторые клинки были заточены, хотя и ржавых хватало. Видно, за оружием следили от случая к случаю, и далеко не каждой шпаге или мечу повезло.

От идеи размахивать двуручным мечом, коих здесь валялось с дюжину, я сразу отказался. Как отказался и от кольчуг разных видов. Мое преимущество — скорость и маневренность.

Вот ножи я себе выбирал тщательно, насколько это было возможно. Парных не нашлось, но среди прочего хлама я выискал два относительно приличных клинка. Помимо них я выбрал себе гусарскую саблю с закругленной пальцевой дужкой.

К сожалению, стрелкового оружия в ассортименте не имелось.

В итоге вид я приобрел диковатый, но цельный. Сапоги, штаны, сорочка, чуть распахнутая на груди, за поясом ножи, в руках сабля. Вот только одежда грязная, оружие нечищеное, да физиономия кавалера оставляла желать лучшего. Думаю, появись этакий аристократ в селе, редкая девушка захотела бы прогуляться с ним на сеновал...

Дальняя дверь, которую я и не приметил, со скрипом распахнулась.

Яркий свет залил помещение, заставив меня чуть зажмуриться.

— Бреннер, на арену! Твой черед.

XXXVII

БЕЙ ИЛИ УМРИ

Лица. Море лиц, и слева, и справа, и впереди — вокруг. Гогочущие, ухмыляющиеся, наглые, брезгливые, самоуверенные, пышущие презрением, злобные, равнодушные, приценивающиеся, похотливые — разные, но нет сочувствующих, понимающих, своих.

Пробил гонг.

— Да-а-амы и г-о-о-оспода, сегодня впервые на арене непревзойденный и непобедимый, мастер решать загадки, человек, от чьего имени трясутся поджилки жуликов и воров, Кири-и-ил Бре-е-еннер!

Я со всем возможным достоинством вышел из костюмерной и оказался прямиком на покрытой песком и залитой кровью, зарешеченной до самого потолка площадке весьма изрядных размеров. Все вокруг было освещено светом искусственных ламп столь ярко, что я моментально вспотел, хотя только что в подвале было прохладно.

А за решетками высились трибуны — места для гостей. Впереди, на самых почетных скамьях и креслах, сидели наиболее уважаемые господа и их спутницы. Впрочем, в некоторых отдельных случаях, наоборот, весьма уважаемые дамы и их пока ничем не примечательные кавалеры.

Я многих здесь знал в лицо, но сомневался, что они прежде слышали мое имя. Частных сыщиков высшие аристократы не спешат приглашать за обеденный стол и в друзьях не держат, обращаясь только по мере надобности и тут же забывая их имена, как все заканчивается.

И те люди, что собрались сегодня здесь, исключением из правила не являлись. Они были плоть от плоти, кровь от крови — имперская знать. Те, кого так ненавидел молодой император Константин и кого столь привечал в свое время его отец — великий князь и дядя — император. Но со смены правящего поколения прошло еще слишком мало времени, и эти, привыкшие к власти, еще не поняли, что их час миновал. Они жрали, пили, развлекались, не подозревая, что Константин принял решение полностью сменить круг приближенных к трону, а недовольных либо в тюрьму, либо на каторгу, либо голова с плеч — это кому как угодно. Я слишком хорошо изучил Костаса, чтобы не проникнуть хотя бы частично в его планы на будущее.

Вскоре в Руссо-Пруссию придут новые элиты, и этим старым придется потесниться, а кому-то исчезнуть вовсе, другие перестроятся, если захотят выжить, примут новую мораль, новые правила игры. Так бывало всегда и во все времена, все держатся за свои деньги и просто так их не отдают, горизонтальные связи очень сильны, даже если пропадают вертикальные — с высшей властью, но эти люди все равно держатся друг за друга, стараясь помогать в трудную минуту, потому что знают: уйдет один, потом второй, а завтра придется уйти тебе самому. Трудно придется Константину, но он справится, я уверен.

Наверху едва не погиб мир, а здесь внизу этого даже не заметили или не пожелали заметить. Я спас город от метеоритов, а меня, как пса, заперли в клетку и выставили на потеху толпе. Ублюдки! Какие же ничтожные личности здесь собрались, нет ни одного достойного, того, кого стоило бы спасать. Может быть, зря я все это сделал? Зря спас Фридрихсград? Может, пусть бы его снесло огненной волной, очистив от грехов землю, сделав ее вновь девственной, невинной.

Но потом я вспомнил Элен, Петру, Лизу, Беллу, своих друзей. Нет. Я все сделал правильно. Просто моя работа еще не окончена. Армию чужаков я остановил в который уже раз... теперь пора заняться теми, кто прикидывается своими. Всеми этими, что собрались сегодня, что собирались тут раз за разом, алча чужой крови.

Я смотрел на беснующееся в предвкушении свежей крови человеческое стадо и улыбался. Я знал то, что не знал тут никто.

Все эти люди в скорости лишатся своих имений, счетов в банках, крепостных. И будущее их незавидно. А на смену им придут молодые, смелые, полные идей, преданные императору лично.

И тогда империя получит шанс стать величайшей страной во всем мире, а может, во всей вселенной. В Костаса я верил. Он построит свою вертикаль власти, и все изменится.

Арена имела овальную форму, в широком диаметре составляя шагов двадцать. Места вполне хватало для любого маневра.

Я вышел на середину и огляделся по сторонам. В первых рядах, видных с моей точки обзора, я заметил пару высоких чинов, несколько крупных теневых дельцов, пару военных высокого ранга, несколько скучающих аристократов без особых занятий, купцов средней руки и прочий сброд, упоминать который мне не хочется.

На особом же месте — постаменте с глубокими креслами, сидели трое. В центре сухой старик с глубокими морщинами, справа от него тоже неизвестный мне тип, крупный, с наглой мордой, а слева — мой старый знакомец Салданов.

Ритер-баронет улыбался, глядя на арену, а как только заметил мой взгляд, даже чуть кивнул, приветствуя.

И как только увидел этот кивок, я сразу понял, кто именно являлся инициатором моего пленения. Генри почувствовал себя глубоко оскорбленным. Генри решил отомстить и нанял охотников, дабы те похитили меня и привезли в нужное место. Генри решил идти до конца, выставив меня, уважаемого и известного человека, консультанта императора по особым вопросам, многократного спасителя человечества на арену в качестве рядового бойца.

Мне бы следовало оскорбиться.

Вот уж где он просчитался. Если бы Салданов озвучил прилюдно для всех здесь сидящих хотя бы часть моего обширного резюме, то ставки выросли бы многократно. Но откуда ему знать, кто я такой и чем знаменит, если большая часть моей биографии подпадает под гриф «совершенно секретно».

Гонг пробил еще раз, и трехметровые ворота в левой части арены разъехались в стороны.

На песок арены ступили двое одинаковых людей. Одетые, словно древние гладиаторы, в набедренные повязки с поясами, длинные поножи на левых ногах, шлемы и кирасы, они держали в руках классические гладиусы [18] и щиты. Выглядели они грозно.

— Два опытных бойца, известные вам Марк и Лукреций, преподадут урок смирения нашему гостю!..

Я наконец увидел комментатора поединка. Высокий, с неприятным лицом (тут других и не водилось), он стоял чуть в стороне от трибун на возвышении и орал в рупор:

— Другими словами, они его усмирят. На все про все у них есть десять минут. Время пошло!

Гонг ударил в третий раз, и поединок начался.

По плавным, скользящим движениям поединщиков я сразу догадался, мне тут не выжить. Может, в массовом поединке я бы сумел где-то затеряться, но когда на тебя целенаправленно прут два подготовленных убийцы с мечами в руках, а твоя сабля имеет герб несуществующего ныне государства [19], то поневоле задумаешься, а верный ли способ заработать на жизнь ты себе когда-то выбрал.