Нова и Куинтон. Без сожалений (ЛП) - Соренсен Джессика. Страница 12

На его лбу появляются складки, когда он кладет салфетку на колени. - О переезде в Вирджинию.

- Зачем нам переезжать в Вирджинию? - спрашиваю я, делая глоток воды.

- Потому что моя компания хочет перевести меня, - его озадаченность усиливается. - Я сказал тебе об этом минуту назад. Что мой босс хочет повысить меня.

Отлично. Видимо я отключился и пропустил что-то действительно важное. Мне очень тяжело дышать, я не могу окунуться в крутые перемены, которые жизнь подсовывает мне. Переехать. Я не могу переехать. Не тогда, когда я только что вернулся сюда. Не тогда, когда я только начинаю возвращаться к жизни.

- Что ты будешь делать? - спрашиваю я, сражаясь, чтобы держать свои эмоции под контролем, иначе я знаю, что могу сорваться. - Продашь дом или оставишь его до того, как мы вернемся?

- Я бы его продал, - говорит он, помешивая соломинкой в своем стакане воды. - Это постоянное место. Зарплата отличная. И Вирджиния кажется интересной, близко к океану и есть несколько художественных учебных заведений.

- Как и в Сиэтле, - я хмурюсь, чувствуя, как знакомое ощущение сжимает грудь. Не уверен, могу ли я двигаться вообще, куда угодно, когда все так неустойчиво, как сейчас. Мне нужно остаться здесь. Нужно продолжать делать то, что я делаю. Мне нужно сделать больше. Возможно, все не так замечательно, но это нормально. И у меня такого не было в течение длительного времени. - И я думаю, что ты не должен продавать дом.

- Почему нет? - спрашивает он. - Ты почти не жил здесь последние два года.

- Потому что это мамин дом, - я даже не знаю, откуда, черт возьми, мне пришла эта мысль. Не похоже, что у меня была привязанность к нему раньше. Ну, может быть, и была до... несчастного случая. Но последнюю пару лет я чувствовал себя оторванным от всего. Может быть, из-за этого возникает такое чувство, теперь, когда я трезвый, может быть, я возвращаюсь к старому Куинтону, которому было семнадцать лет, еще до аварии, еще до того, как он умер. Но значит ли это, что я отпустил свою боль и вину, чтобы прийти к этому? Дерьмо. Нет, я не могу.

Жалость наполняет глаза моего отца. - Куинтон, я знаю это, но все же... я не совсем понимаю твою привязанность. - Он запускает пальцы в волосы, в недоумении что делать и говорить дальше. - Не похоже, чтобы у тебя были воспоминания о маме в этом доме, и ты даже не жил там полтора года.

В этом весь мой отец. Он ведет себя как придурок, и я не уверен, что он осознает это. Я не могу его понять пока. И вот почему я говорю себе успокоиться, но это слишком важные, главные, изменяющие жизнь вопросы, и это заставляет мои мысли перейти в овердрайв. Я не готов к этому.

- Можешь просто подумать об этом? - спрашивает он. - Мне кажется, что перемены - это очень хорошо для тебя.

- Я думаю, у меня было достаточно перемен, чтобы хватило на всю жизнь, - говорю я, пока двигаюсь к краю дивана и поднимаюсь на ноги. Не могу больше это терпеть. Просто сидеть и слушать. Мне нужно убраться отсюда. Уйти куда-нибудь и остыть, прежде чем я взорвусь.

Я бросаюсь к двери, когда мой отец вскакивает со своего места и кричит. - Куда ты идешь?

- Мне нужен воздух, - отвечаю ему через плечо, лавируя между столами. Я продолжаю идти, не смотря по сторонам, а уставившись в пол, пока не выхожу на улицу. Тогда я сразу закуриваю сигарету, чувствуя, как никотин впитывается в мое тело и насыщает легкие, но это нисколько не уменьшает тревожность, раздирающую глотку. Я задыхаюсь после очередной затяжки, останавливаясь у машины отца. Набрасываю капюшон на голову, когда начинается дождь, но не захожу внутрь. Я просто хожу, как будто эти маленькие шаги помогут мне убежать от тяги и потребности. Все говорят, что со временем будет легче. Что если я просто переживу такие моменты, все успокоится. Но на данный момент, кажется, все лгут мне, и это заставляет меня хотеть лгать им в ответ.

Это заставляет меня хотеть нарушить мое обещание самому себе - попытаться остаться чистым.

Но я не могу.

Нет. Мне нужно быть сильнее.

Но я не сильный.

Я слабый.

Сдайся.

Будь сильным.

К тому времени, когда мой отец выходит на улицу с двумя контейнерами на вынос в руках, мой мозг готов разорваться от того, что я должен делать. Дождь уже прекратился, земля покрыта лужами, и моя куртка промокла. Я замерз, но я этого почти не замечаю, потому что мои мысли все еще сосредоточены на одном, что могло бы сделать весь этот переезд проще. Всего одна доза, и мне не придется бороться с беспорядочными мыслями в голове.

Отец не помогает в данной ситуации, когда садится в машину, не сказав ни слова, я забираюсь внутрь вслед за ним. Тем не менее, озноб отвлекает меня, и я рад этому так же, как рад тому факту, что мы направляемся к моему терапевту, поэтому, надеюсь, я смогу справиться с этим безумием, вращающимся в моей голове.

Я пристегиваю ремень безопасности и жду, пока он тронется, но вместо этого он смотрит в лобовое стекло, усеянное каплями дождя.

- Этого не должно было случиться, - говорит он, качая головой. - Я никогда это не планировал.

Делаю глубокий выдох - это лучшее, что я могу. - Слушай, мне жаль, что я ушел с обеда... просто так много вещей происходит в моей голове.

- Я говорю не про обед, - он смотрит на меня и на мгновение, я думаю, что он сейчас заплачет. - Я говорю о твоей жизни, - он откидывается на сиденье, глядя вперед, положив руки на руль. - Знаешь, мы с твоей мамой как-то говорили о том, что мы будем делать, если что-то случится с кем-то из нас. Она была беременна тобой, и я помню, она сказала мне, что, если ее не станет, я должен позаботиться о том, чтобы ты был всегда счастлив, - его руки сжимаются в плотные кулаки. - Она просила только об одном, и я даже не смог сделать это для нее.

Я хочу сказать ему, что он ошибается, но мы оба знаем, что это будет ложью. Он знает, что я не счастлив, и уже довольно долгое время. - Папа, я в порядке, - удается выдавить мне, несмотря на то, что толстая ложь застревает в горле. - Я знаю, все было супер хреново, но я пытаюсь сделать жизнь лучше, и ты здесь, так что… - пожимаю плечами, не зная, как закончить фразу.

- Я вышвырнул тебя, - бормочет он, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне. - Выгнал тебя, потому что знал, что ты принимаешь наркотики, и не хотел с этим связываться.

Мне хочется спросить его, единственная ли это причина, почему он выгнал меня, потому что иногда мне кажется, он сделал это, потому что не мог смотреть на меня. Может я слишком напоминал ему мою мать или, может быть, это было связано с тем, что я несу ответственность за смерть двух людей, покинувших этот мир слишком рано. Я бы хотел спросить его об этом, но честно говоря, я не хочу слышать ответ. Какой бы ни была причина, это больше не важно.

- Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, - говорю я откровенно впервые с тех пор, как вернулся в Сиэтл. - Я знаю, что это должно быть сложно.

Он смотрит на меня, нахмурив брови. Я думаю, что он скажет мне что-то важное, судя по выражению его лица, но все, что он говорит, - Я рад, что ты дома. - Затем он трогается, выезжая с парковочного места.

- Я рад быть дома, - отвечаю я, не совсем уверенный, что это правда. Я все еще чувствую, будто живу во сне, не будучи его частью.

Небольшая улыбка трогает его губы, и мы едем в офис моего врача. - Подбросить тебя к миссис Беллингтон после терапии? - спрашивает он.

- Да, я сказал ей, что заеду на полчаса. - Миссис Беллингтон – пожилая дама, которую я посещаю. Хоть ей уже семьдесят, мы не так уж и плохо проводим время. У нее всегда есть свежее печенье и рассказы о том времени, когда она была моложе и работала художником. Еще она любит смотреть мыльные оперы, когда я нахожусь у нее, и хоть я и не поклонник, ей нравится пересказывать мне реплики на разные голоса, и это довольно забавно.

Примерно через пять минут, я ощущаю себя более расслаблено, достаточно для того, чтобы взять телефон и прочитать сообщение Новы.