Доктор. Заново (СИ) - Афанасьев Семён. Страница 24

— Ну, не такая и прореха, скорее жалко выбрасывать деньги на бессмысленное, как то алкоголь, табак, прочая бесполезная лабуда.

— Эта лабуда полезная с точки зрения оказания влияния на меня. В данном случае, этот твой жест тоже сказал о тебе гораздо больше, чем ты сам думаешь. К ребёнку тоже всю ночь ты первый скакал. В общем, мелкий, выглядишь ты старше своих лет, сам себя кормишь, можешь позаботиться о себе и том, кто с тобой вместе. Физически — регулярные потребности определённого деликатного характера у тебя уже более чем сформированы и оформлены, отбросим неуместную стыдливость. Значит, что?

— Что?

— Значит, подсознательно твой мозг как минимум начал искать потенциальную партнёршу. А скорее всего — даже выбрал кандидаток. Инстинкт размножения — он такой, по мозгам здорово бьёт. В смысле, меняет даже подсознательные программы действий. Как специалист говорю. Учитывая твою таранную целеустремлённость, кандидатку в партнёрши ты давно нашёл. Я права?

— Ну, как бы да…

— Судя по последним нескольким часам, до физического контакта у тебя с ней не доходило?

— Ну, да… в итоге не срослось.

— Учтём, что ты достаточно привлекателен, с деньгами, не болтун, вообще мачо. Значит, что?

— Что? — Снова тупо повторяю рефреном.

— Значит — это скорее всего дама твоего возраста. И физически есть барьеры возрастного и нравственного характера.

— Ну, примерно…

— А учитывая твоё патологическое чувство ответственности, и троекратное отсутствие вчера, ты сто процентов встречался, общался, и пытался расставить все точки над «Ё», — она весело смотрит мне прямо в глаза.

— Ну, да…

— Не парься, мелкий. Это я тебя психотерапевтирую. Говори, что тебя ещё тревожит.

— Да тревоги, как таковой, нет, есть непонимание…

— … как с нами обеими быть дальше? — снимает с языка Лена.

— Ну. Но давай до конца расскажу. Она — армянка наполовину, у них с этим строго (я сейчас про интим). Мне она отказала под этим соусом, зато предложила себя ни в чём не ограничивать — но я пока не знаю, как к этому относиться. По мне, отказ от контакта с близким человеком — это разрыв близких отношений с близким человеком. Получается, близкий человек не может рассчитывать на тебя в важном для себя вопросе.

— Как же непросто, да? Есть варианты. Как с нами обеими быть — очень во многом зависит от того, чего ты от нас обеих хочешь, и на что ради этого готов. И — снова для профилактики — я сейчас с тобой говорю, как со взрослым мужиком. Которого я воспринимаю, как альфу и как мужика. С которым мне хорошо и уютно, не смотря на внешнюю странность всей ситуации.

— Зачем тогда мелким называешь? У меня имя есть. Защитная реакция психики?

— Да. Она, — коротко бросает Лена, так же глядя мне в глаза.

— Ну-у-у, чего я хочу… У меня есть мечта. Я уже начал над ней работать.

— Кто бы сомневался. Давай, делай мне бутерброд, я уже согласна.

— Жизнь — очень короткая штука, и основные цели надо успеть достичь лет до пятидесяти. Если я хочу в жизни успеть всё — нужно быть серьёзным во всём, считай это моим принципом. Получается, в отношениях тоже нужно быть серьёзным. — Чёрт, хлеб закончился. Где-то должен быть лаваш. — Я сейчас не могу сказать, как оно так всё закрутилось, наверное, гормоны виноваты. Ситуация глупая — если с точки зрения разума. Но я вас обеих воспринимаю серьёзно. При этом, Анька говорит, что большинство отношений, начатых до двадцати пяти, распадётся в первые два-три года. Значит, всерьёз меня не воспринимает уже она. Держи свой бутерброд. Стереотипно принято считать, что зам меня сейчас решают не мозги, а тупость и гормоны.

— Это она не тебя, а себя всерьёз не воспринимает… Стесняется отсутствия опыта… Нам, женщинам, вообще свойственно стесняться. В общем, мелкий, совет психолога лично тебе: если тебе с нами хорошо, если ты не планируешь с кем-то из нас прекращать общаться, если ты готов и дальше проявлять чудеса своей патологической ответственности и бороться за нас обеих — нас надо знакомить. Сразу говорю: я не знаю, как оно будет, и кто из нас как может взбрыкнуть, включая меня. Ты прав: женской конкуренции в одном гареме никто не отменял, хи-хи. Хотя о гареме речь и не идёт… Но если у тебя есть Цель, и мы обе — часть твоего Пути, то чем раньше ты начнёшь укладывать выпирающие кастрюли в своём рюкзаке, тем больше шансов, что доберёшься, куда хотел. Сразу оговорюсь: сейчас советую гипотетически и со стороны. Я себе программу своих действий не выбрала, я пока просто развлекаюсь и рассуждаю отстранённо, со стороны.

Сдерживаюсь и не говорю, что у мозга — два разных «рисунка»: когда человек собирается действовать или когда гипотетически рассуждает, глядя в телевизор. Впрочем, возможно, женщины и сами себе умеют не признаваться, мало ли. Особенно после недосыпа.

Некоторое время едим бутерброды.

— Слушай, мелкий. У меня, конечно, есть уже моё мнение… Но должна же я всё равно задать свой наивный вопрос… а ты точно понимаешь, во что ввязываешься? Ты ещё ребёнок во многих планах, в том числе в эмоциональном — ну, по крайней мере, должен им быть. Ты понимаешь, что сейчас можешь очень быстро оказаться в хомуте на всю жизнь, и корректировать что-то потом будет очень болезненно и сложно? Если в шестнадцать, с твоими серьёзными для твоего возраста материальными ресурсами, но абсолютно незрелой эмоциональностью, начнёшь педалировать вопрос отношений и докатишься до женитьбы?

— Лен, — смотрю на неё, как взрослый на ребёнка. — Ну кто в моём детском возрасте думает мозгами, к которым ты сейчас призываешь? А не гормонами? Если всё, что ты говоришь, так и есть, я что — способен сейчас отключить гормоны и включить мозги? Включить критичность, в частности?

— Ну, да, логично, — непоследовательно соглашается Лена. — Но мой долг — уточнить. И это, мелкий… я ещё ни на что не соглашалась… мы сейчас общаемся чисто гипотетически.

Не буду спорить, что гипотетической ситуация перестала быть в момент начала этого разговора. И снова сдерживаюсь от объяснений про «рисунок» мозга.

Звонит Ленин мобил.

— Да. Да, всё верно. Секунду, — и ко мне, — какой у тебя адрес?

— Микрорайон Солнечный, дом двадцать, квартира пятнадцать.

— Микрорайон Солнечный, дом двадцать, квартира пятнадцать. Да, ждём.

— Отец ребёнка? — догадываюсь по тексту.

— Он. Будет через полчаса. Уже прилетел. Пойдём. Будить, одевать и собирать.

Наш третий маленький член коллектива не желает ни просыпаться, ни одеваться. Все наши попытки её организовать для отъезда девочка встречает в штыки. В результате, мы только меняем памперс, надеваем бодик и кладём её в коляску, где она продолжает досыпать.

— Золотой ребёнок, — задумчиво говорит Лена. — Далеко не все так хорошо спят в этом возрасте. Эх-х, счастливые родители.

Папа девочки — высокий, взъерошенный мужик лет тридцати, с кругами под глазами — первым движением кидается к коляске и долго всматривается в спящее лицо девочки. Морщины на его лбу постепенно разглаживаются.

— Спасибо огромное! Не знаю, как и благодарить!

— Не за что, всё в порядке.

— В больнице сказали, Вы — врач? — обращается он к Лене.

— Да, но не в курсе текущей ситуации по вашей жене: сутки занимаюсь ребёнком.

— Да, конечно, спасибо… — мужик несколько раз кивает, как гравитационная игрушка.

— Саша, помоги, пожалуйста, спустить коляску и вещи. — Деликатно напоминает Лена.

Вдвоём с мужиком выходим на улицу. Девочка в его руках ворочается, но не просыпается. Его машина оборудована специальным фиксатором для детей, в который он сразу «заряжает» ребенка, к которому я уже где-то успел привязаться. Подаю коляску и вещи.

Почему-то накатывает лёгкая грусть, не смотря на все хлопоты и бессонную ночь.

В квартире спрашиваю:

— Лен, это только мне сейчас грустно — или тебе тоже?

— Если ты о ребёнке, то только тебе, — она снова считывает мои мысли. — Пошли спать наконец? Ты во сколько сегодня стартуешь?