Юные орденоносцы - Жариков Андрей Дмитриевич. Страница 9
Сергей со стыда готов был сквозь землю провалиться. Он выскочил из землянки, как из бани, вспотевший. Лицо и уши пылали огнем. Сзади послышались шаги. Обернулся — Дуся!
— Вот тебе фонарик, бери. А вот рукавички. Только не сердись.
— Не надо. Не заслужил, — ответил глухо Сергей и быстро пошел от землянки.
Он злился на себя. Все получилось как-то нескладно. Что теперь подумает командир? А партизаны узнают— засмеют. Партизанскую разведчицу не узнал, да еще из своего села…
— Сережа! — услышал он голос сзади, — не сердись, бери подарки, это мать прислала. — Она догнала Сергея и положила ему фонарик и рукавички в карман. — Ну чего ты расстроился?
— Подумаешь, и ничего я не расстроился… Я тебя сразу узнал. Ладно, некогда мне.
— А ты не хочешь спросить о матери?
— Хочу! — Сергей остановился.
— Жива и здорова, привет тебе шлет. Ну ладно, мы еще потолкуем. Командир меня ждет…
— И мне на пост пора, — повеселел Сережа.
Забравшись на сосну, он долго рассматривал рукавички, от которых пахло чем-то родным, домашним…
Ветер раскачивал дерево, отчего слегка кружилась голова. Стало Сереже как-то тепло, хорошо, как дома, когда за столом собиралась вся семья.
В февральскую метель партизаны покинули «Зеленый остров». Был получен приказ выйти на магистраль Москва — Минск и ударить по тылам немецких войск. Предстоял многодневный и опасный марш. Хорошо, что день и ночь бесилась вьюга, и гитлеровцы отсиживались в теплых хатах и блиндажах, иначе не миновать неравных стычек.
Шли днем и ночью. Останавливались лишь на несколько минут перекурить и перемотать сбившиеся в сапогах портянки. Даже есть приходилось на ходу. Мерзлый хлеб твердый, как кирпич, от холодного вареного мяса зубы ломит.
Ничто не изматывает так человека, как бессонные ночи. Веки, словно свинцовые, усталь валит с ног. Упади — не встанешь.
Сережа еще никогда так не уставал, как в этот марш.
Впереди него плелись, о чем-то беседуя, Дуся и Вася Громов.
«Надо же, встретились», — подумал Сережа.
И Дуся и Вася несут тяжелые мешки с патронами и гранатами. У Василия за спиной, как охотничье ружье, — ручной пулемет.
Сергей догнал их, дернул Дусю за рукав:
— Давай, понесу мешок.
— Что ты, не надо, — не соглашалась Дуся, — тебе и без мешка тяжело.
— Давай, мне для равновесия.
Девушка молча снимает мешок с плеча, отдает. Ей понятна мальчишеская гордость.
— Фу, я в самом деле уморилась, едва плетусь.
— Ты немного отстань, — шепчет Василий, — нам поговорить надо, понимаешь…
— Ладно, — понимающе соглашается Сергей и, перевалив через плечо связанные мешки, зашагал в большущих кирзовых сапогах впереди Дуси и Василия. Сапоги обледенели, гремят, как деревянные колодки, идти в них — сплошная мука.
Рассвет наступил незаметно. Сначала по сторонам все мутнело, потом стало светло.
Набесилась за ночь вьюга, улеглась.
Партизаны свернули с дороги, остановились на дневку. Вокруг поставили посты, вперед выслали дозоры.
Сергей уже дремал под елью, когда за лесом послышались взрывы, потом короткие автоматные очереди. Неожиданно в ельнике появился широкоплечий всадник на коне, потом еще и еще…
Сергей удивился: первым всадником оказался лейтенант Гаранин, вторым брат Петр.
— Операция проведена успешно! — окая, доложил лейтенант командиру отряда. — Состав взорван, путь разрушен и захвачен немецкий обоз.
Партизаны обступили сани, рассматривают лошадей, захваченное у врага оружие, удивляются: сколько всего притащили…
— Ну, братцы, — сказал командир, — теперь всем на конный транспорт и живее в путь. Задерживаться нельзя.
— По местам! — раздались голоса командиров партизанских подразделений.
Повезло и Сергею. Брат подвел рысака и кивнул, сдерживая улыбку:
— Хочешь? Садись! Будешь со мной в авангарде!
— Не обманываешь? — обрадовался мальчишка к неумело, но быстро взобрался в седло.
Еще никогда Сергей не сидел в настоящем седле. Очень удобно. До войны приходилось купать колхозных лошадей, но тогда седло заменяла кепка и стремян не было. А тут и кожаная уздечка, и блестящие стремена, и хрустящая кожа седла… Конь гарцует на тонких ногах. Здорово!
Получив боевую задачу, разведчики поскакали впереди отряда. Сережа не отставал от брата. Конь летит, как птица. Сережа сияет от удовольствия. Хочется ему, чтобы все обратили внимание, как ловко он управляет конем.
В лицо бьет снег, обжигает тугой ветер, но мальчишке в обрезанной шубенке, перетянутой пулеметной лентой, не холодно.
Только теперь Сергею стало ясно, почему отряд вышел так внезапно по тревоге и почему лейтенант Доронин пропадал почти неделю. Оказывается, он изучал район расположения гитлеровских тылов: где и как лучше нападать, куда потом уходить. Это не просто партизанский рейд, а заранее спланированная боевая операция.
«Хорошо закончилось», — думает Сергей.
Но закончилось ли?
В мелколесье возле перекрестка дорог Петр резко осадил коня, подал знак рукой: стой! С обеих сторон двигались немецкие обозы. В каждых санях по одному немцу. Солдаты укутаны чем попало: одеялами, шалями, мешками.
«Ну, сейчас начнется», — решил Сергей и взял автомат на изготовку.
— Сергей со мной, остальным обойти обоз! — приказал Петр. — Сигнал атаки — взрыв гранаты.
Оставив братишку в засаде, Петр выехал навстречу идущим впереди обоза двум немецким автоматчикам. Они и не подозревали, что к ним подъезжает в форме немецкого офицера партизан.
Петр был уже близко, он что-то крикнул и бросил гранату. Раздался взрыв. Конь под Сергеем дал свечу и захрапел. Потом еще два взрыва — и лес наполнился шумом боя.
— Стреляй! Стреляй! — кричал Петр.
Сергей дал очередь из автомата, но конь под ним шарахнулся в сугроб и всадник, перевернувшись раза два в воздухе, шлепнулся головой в мягкий снег.
Лошадь, отбежав к дереву, остановилась. Сергей с трудом выкарабкался из сугроба и лежа открыл огонь. Рядом стрелял брат. Он прицеливался не торопясь, и после каждого выстрела радостно вскрикивал: «готов!»
В немецком обозе полная растерянность. Кони сгрудились. Фашисты мечутся от саней к саням, что-то кричат. Одни с поднятыми руками стоят на месте, другие в панике бегут к лесу, бросив оружие. Потом послышалось «ура». Это два Василия: Громов и Панков, обнажив клинки, врезались в голову обоза.
Сергей видел, как сверкали клинки, слышал крики людей, ржание лошадей… Все перемешалось и не поймешь, где свои, а где противник.
Гитлеровские обозники были уже почти разбиты, как вдруг на дороге появились немецкие бронемашины. Застучали пулеметы.
— Сережка! Быстрей к командиру!..
Петр уткнулся в снег лицом и приглушенным голосом сказал:
— Скажи, помощь нужна…
— Петя! — испугался Сергей. — Петя!
— Срочно, — захлебываясь кровью, проговорил брат.
Оттого, что очень торопился, Сергей с трудом забрался в седло и понесся вскачь. А сзади все гудел и ухал лес.
Вот, наконец, и главные силы отряда.
— Что там у вас случилось? — спросил командир. — Почему такая пальба?
Еле выговаривая слова, Сережа доложил о бое на перекрестке дороги, и командир тут же выслал подкрепление.
Пулеметчики вскочили в сани и на полном галопе — туда, где товарищи ведут неравный бой, истекая кровью.
Хотел и Сергей возвратиться к брату, но хватился, а коня нет. Кто-то ускакал на нем, когда Сережа докладывал командиру о бое. Сергей чуть не заплакал с досады, выбежал на просеку, но его помощь была уже не нужна. Вдали показались два всадника на одном коне. Дуся везла на Сережиной лошади раненого Петра. Он сидел впереди в разорванной немецкой куртке и его побледневшие губы что-то шептали, руки беспомощно висели….
— Больно, Петя? — подбежал Сережа. — Больно, а?
— А, Сержик… — Петр пошатнулся и стал сползать с коня.
Сергей поддержал его.
— Ребята, помогите ему, а я туда… — сказала Дуся. — Пить дай ему.