Гимназия Царима - Сурикова Марьяна. Страница 17

Пока гуляла по дорожкам, не переставала удивляться наивности некоторых гимназисток и их неосведомленности. Конечно, принцип воспитания в нашем обществе был таков, что люди, относящиеся к верхушке и имеющие возможность отдать дочерей в элитные аристократические заведения, не спешили просвещать девушек относительно некоторых вещей до свадьбы. То есть что там следует за поцелуем? Определенно, любовь до конца дней, а еще дети, дети тоже от поцелуев.

У меня вышло немного иначе. После происшествия с богатым стариком, когда отец вернул домой, а меня продолжало трясти в холодном ознобе, мама всю ночь провела у постели. Наутро она очень серьезно со мной поговорила, как со взрослой. Объяснила, отчего с самого начала отец не желал пускать меня в тот дом, а заодно приоткрыла завесу над такой важной тайной, как отношения мужчины и женщины — конечно, те, что бывают обычно после свадьбы. Она смущалась, старалась подбирать выражения, но и услышанного вполне хватило, чтобы оставить глубокое впечатление. Да еще синяки на руках и теле продолжали ныть несколько дней, закрепив результат.

В нашей гимназии порядки были аристократические. То есть полное разделение на два крыла — мужское и женское. Воспитательных бесед и уроков на запретную тему, естественно, тоже не вели. В модных журналах и газетах для светских девушек подобные вопросы затрагивались столь деликатно, что самой необходимо было обладать очень буйной фантазией, дабы догадаться.

Но это касалось девушек. Юноши, как более просвещенные, протоптали тропинки в разных концах огромного сада, также разделенного на две половины, в местах, где можно было выходить к ограде. Перелезть не позволяли мощные заклинания, но между узкими прутьями легко протискивалась тонкая девичья ручка, а если исхитриться, можно было сорвать с милых губок и поцелуй. Я на подобных свиданиях не оказывалась ни разу. Приглашали, но не ходила. Да и сегодня не собиралась. Задумавшись, брела по дорожке, пока самодовольный мужской голос не произнес:

— Так и знал, что ты придешь.

Подняв голову, увидела по ту сторону ограды Арто. Парень стоял, широко расставив ноги, запустив большие пальцы за широкий кожаный пояс, и разглядывал меня с нескрываемым удовольствием. Я отметила легкую рубашку из шамбре, обтянувшую мощные плечи, брюки без единой складочки, облегавшие мускулистые ноги. Да, на меня явно хотели произвести впечатление. И будучи воспитанной девушкой, я, конечно, впечатлялась.

— Ах, теон Орсель, что за чарующий вид! Какая неброская, почти незаметная элегантность в одежде, какая показная небрежность.

Арто даже на секунду не скис, только выше вздернул голову.

— Дыхание не сбилось, пока торопилась увидеть меня?

Нет, этому типу что ни скажи, все будет звучать признанием: «Я вас желаю, теон Орсель, сломайте наконец эту решетку». И зачем только подбирать выражения и тонко иронизировать, как учили на наших уроках? Преподавательница хороших манер так и говорила: «Аристократ может оскорбить, но сделает это с неизменной вежливостью». — Однако Арто даже толстые намеки не пробивали.

— И не думала торопиться, я просто шла мимо.

— Но не прошла.

— Ты сам остановил!

Орсель владел умением выводить меня из себя. Даже не знаю, кому еще это удавалось после трех лет суровой дисциплины. Хм, разве только тен Лорану, который вообще никаких усилий не прикладывал.

— Мои родители пришлют твоим приглашение на праздник. Уютный вечер в кругу семьи.

Вечер? В кругу семьи? Семьи сенатора?

— У сенатора Орселя какие-то дела с моим отцом?

— Насчет закупки вашего металла.

Арто наконец изменил свою вальяжную позу и приблизился к решетке. Взялся одной рукой за прутья, а второй поманил к себе.

— Открыть одну тайну, Эста?

Обычно Арто ни о каких тайнах не распространялся. Держать язык за зубами он умел, поэтому его сложно было назвать болтливым, разве только самодовольным. Отец прочил его в будущем на свое место, оттого и учил сына строго и требовал с него немало. Может, поэтому Орсель был лучшим. Но о какой тайне шла речь? И почему она касалась моей семьи? Прежде столь высокие люди предпочитали вести с нами дела через поверенных, а не напрямую.

Я сделала крошечный шажок в сторону решетки, но Арто не спешил хватать за руку и подтягивать меня вплотную, просто терпеливо ждал, пока досеменю до него микроскопическими шагами. А я не торопилась, проверяя его на прочность. Если задумал пакость, точно не выдержит моих маневров, а если правда хочет сказать о чем-то важном, дождется. Невидимой сеткой ему меня не поймать и стену из воздуха не выстроить. Никто так не может, за исключением — как оказалось — защитников.

Арто дождался. Я подошла и встала на цыпочки, а он склонился ближе к моему уху и прошептал:

— Речь пойдет о закупке металла для нового оружия.

— Что? — Я потянулась еще выше, потому как он, словно нарочно, чуть отклонился. — Разве мы с кем-то воюем?

Арто качнул головой:

— Создаем совершенных воинов.

— Как? — Теперь стала ясна суть тайны, но мне сложно оказалось поверить собственным ушам. — Кто-то может быть совершеннее защитников?

— Защитники! — Он хмыкнул и вдруг куснул меня за мочку доверчиво подставленного уха, отчего я дернулась и отпрянула от решетки. Вот она, та изощренная форма обращения, к которой Орсель стал прибегать в последнее время. Арто выглядел чрезмерно довольным. Оглядел меня с усмешкой и заявил:

— Моя награда за тайну, — и пошел, насвистывая, обратно по дорожке.

Необыкновенный наглец! И ведь всегда исхитрится подловить.

Такими мыслями была занята моя голова, пока я брела дальше, успокаиваясь от мирной тишины просторного зеленого сада. В итоге незаметно добралась до самого конца ограды, где территория парка резко обрывалась вниз. То есть вы шли себе по дорожке, а потом оказывались на краю горного плато. Там дальше виднелись огромные и неприступные горы, а здесь никто не рисковал подходить к обрыву слишком близко. Конечно, стояла защита, и сигануть вниз, как и перелезть забор, было невозможно, однако даже зная это, я тоже замерла на некотором расстоянии, любуясь внушительным и впечатляющим видом.

Не зря тут было выбрано место для постройки сторожевых башен Царима, а именно так прежде называли нашу гимназию. Здесь, в пограничье, где четвертая сторона света представляла собой упиравшиеся в само небо остроконечные горные пики, и обитали когда-то защитники. И здесь же почти все они погибли, когда единственный раз за всю историю едва не пали охранные башни. Многие рода тогда перестали существовать, оборвавшись со смертью наследников, в других из десятка сильных воинов осталось по одному или по двое.

Я вздохнула, вспоминая притчу о том, отчего стены башен красного цвета, но вдруг услышала шорох шагов и быстро повернулась к решетке.

— Ах, тэа Эста. Я боялся, что вы уже ушли.

— Теон Венсан!

— О, я невыразимо счастлив, что вы приняли мое приглашение, дорогая Мариона. Позволите ли теперь и вовсе избегать столь холодного обращения, как тэа Эста?

Потрясающе! То есть сбегая от Селесты и ее восторгов относительно защитника, я попала сразу на два свидания?

— Как же вы отыскали меня здесь, теон, в самом конце сада?

— Грустил о несостоявшейся встрече, и порыв печали донес меня на своих крыльях сюда, в удаленный уголок, где столь живописен вид на горы, ущелья и долину. Стоит шагнуть вниз…

— И вы врежетесь в защитный полог, теон Венсан.

— Раз вы позволили звать вас по имени, дорогая Мариона, прошу, и меня зовите просто Берт.

Когда успела ему позволить? Ведь нарочно перевела тему. Ощущение, словно в гимназии я одна помнила наставления учителей. Одного не прошибала тонкая ирония, на другого не действовали изящные способы избегать щекотливых вопросов. Чему их здесь учат, спрашивается?

— Вы не поверите, но когда вечером хотел выйти из комнаты, она оказалась заперта снаружи. Я стучал и пытался выбить ее, — при этих словах Берт с досадой потер плечо, — но ничего не помогало. На мое счастье, минут через пятнадцать этих нечеловеческих усилий звуки борьбы с самой судьбой долетели до проходившего мимо эконома. Он открыл дверь и объяснил, что по ту сторону оказался, вы не поверите, обычный стул.