Война (СИ) - Гордон-Off Юлия. Страница 32

— Один. Ваше Превосходительство! Когда будет назначен суд?

— Какой суд?! Вы же сами пообещали не выносить сор…

— Я имею ввиду призовой суд, ведь без его решения юридически принять в состав флота японские корабли нельзя!

— Это ещё почему?

— Потому, что так гласят законы Российской Империи.

— А! Я понял! Вам денег захотелось!

— Вы прекрасно знаете, что средства мы перечисляем в распоряжение благотворительного фонда, который занимается попечением о нуждающихся моряках и их семьях. А про себя могу сказать, что за все годы службы к моим рукам не прилипла ни одна казённая копейка, о чём могу присягнуть на святом писании и пройти любые проверки! — Старк аж взвился и перешёл на визг:

— Это на что вы тут намекаете?!

— И где вы увидели намёк?! Я сказал о своей честности, кого и каким образом моя честность может опорочить? — Тут до него дошло, как он сам себя выставил, Витгефт просто тихо умирал, чтобы не смеяться в голос, заперхал в кулак. Я шепнула Николаю, что кажется, хватит и валить отсюда надо! Старк всё-таки взял себя в руки:

— Если это всё у Вас, я Вас больше не задерживаю!

— Честь имею! — Козырнул Николай и мы вышли…

"Ну, ты и дал! Так с адмиралом разговаривать!" "Варенька! Ты кажется многого не понимаешь. Да, он мой начальник, но при этом и он и я дворяне, так, что при любом раскладе мы равны! Из твоих рассказов я понял, что у вас это совсем выродилось! Даже Император всего — лишь первый из дворян. Вообще, от этого иногда такая дурь происходит, как то, что Старк не пожелал передавать приказ для "Новика", который посчитал глупым. Вот примерно так, то есть адмирал — конечно начальник, но по сути он не сверху надо мной, а рядом, просто выше немного… А я то думаю, чего ты так распсиховалась перед аудиенцией у Старка…" "Ладно! Что дальше делать будем?…"

А дальше мы вернулись на корабль. Мелкая мерзостная натура Старка проявила себя в том, что он услал разъездной катер, а просить у него его адмиральский катер моветон. Вообще, если он вызывал и на его катере доставили, то на нём же и должны отвезти обратно, но это на совести начальника, а её тут не ночевало. Мы попросили вызвать наш катер, а пока на нас обрушились офицеры флагмана, с расспросами, как мы потопили броненосцы. Где захватили крейсера и так далее. Пока пришёл наш катер, нам пришлось на палубе проводить импровизированную пресс-конференцию…

А дальше закрутила суета. Отец Пафнутий умчался решать вопросы похорон. Новицкий с Клоповым и Кнюпфером усвистали в завод договариваться с испытаниями торпедного аппарата и договориться с использованием крана, чтобы переставить кормовую пушку на место левой ютовой, как-то само получилось, что все смирились, что у нас будет ещё один торпедный аппарат. У нас тоже хватало суеты. Умница Феофан смотался в госпиталь и принёс записку от Машеньки, как она рада нашему возвращению и что у неё всё хорошо, но сегодня у неё смена и она отпроситься не сможет. Боцману наутро нужно подогнать к борту все наши плавсредства, оба катера, два вельбота и три шлюпки.

А к нам на борт началось паломничество, первым заглянул Бахирев, потом другие знакомцы, капитаны и офицеры, все поздравляли, не могли поверить в нашу удачу, спрашивали и переспрашивали. В общем, после обеда мы просто удрали, пусть Сергей Николаевич отдувается. Артурская база была вообще в тихом охренении от наших выкрутасов. Идти по следам наших офицеров смысла не было, да и Машеньку очень захотелось увидеть, поэтому плюнули на всё и поехали в госпиталь.

В госпитале, Машенька была занята, и как-то на автомате, наверно, я начала возиться с больными. Получилось, что это были как раз палаты Машеньки. Ну, не могу я стоять в стороне, когда рядом болящие и страдающие, которым к тому ж я могу помочь, как бы я на скорой хотела иметь мои нынешние способности. Как раз закончила возиться со вторым, к которому мы присели по уже наработанной схеме типа "просто поговорить", пришла Машенька. Дальше ей нужно было обойти свои палаты, я увязалась за ней, нам так хотелось побыть с ней рядом, она была такая новая, необычная в своём платье сестры милосердия с длинным передником в косынке закрывающей убранные волосы, такая юная, как школьница, поймала Николая на том, что он оробел и боится до неё дотронуться, я заставила его до неё дотронуться. Вдруг поняла, что могу и через Машеньку до больных дотянуться, видимо из-за их любви и соединяющей их искренней нежности, Машенька была для меня открыта, и я стала лечить через неё. Мало того, что её здесь любили пациенты, она сама как-то очень близко к сердцу принимала каждого и возилась с ними не смотря на вонь гниющих ран, необходимость мыть и подтирать за лежачими. Мы открыли для нас совсем новую Машеньку, такую родную и такую незнакомую.

Когда её смена закончилась, мы пошли домой. Я заметила, что позади шагают два казака, но нам было не до них, мы просто шли, Николай приобнял тонкую талию жены и чувствовал её лежащую на плече щеку. От неё пахло больницей и лекарствами, хоть она переоделась перед тем, как идти домой, а она рассказывала, что если раньше она в госпитале скорее была экскурсанткой, ведь с тем небольшим количеством травмированных и больных вполне справлялся имеющийся персонал, то теперь с первой ночи, когда начали везти раненых и обожжённых сначала с "Цесаревича", а потом с "Аскольда", её вызвали и она теперь по-настоящему работает, а врачи с обоих подорванных кораблей пока они стоят в ремонте работают в госпитале вместе со своими матросами, которые помогают им на кораблях. А когда кто-то сказал, что привезли раненого с "Новика" у неё чуть сердце не взорвалось, оказалось, что это был наш Савенков. Теперь ещё привезли раненых с "Варяга", которые такую жуть рассказывают, что "Новик" целую эскадру утопил. И она так благодарна, что Николай выкраивал минутку и передавал ей записки и письма, без них она бы с ума сошла, и не было секса, не было интима, но была такая близость и нежность, которая наверно выше любого соития. Как по заказу вызвездило огромными оловянными лепёшками южных звёзд, сырой холодный ветер задувал с рейда, но не было холодно, а было что-то, что может, случается раз в жизни и далеко не у каждого, они шли молча, но слова и не были нужны…

Уже ночью, когда усталая Машенька тихо сопела положив свою головку на плечо и обнимая левой рукой, когда обычно Николай в такие моменты тихонько выбирался из объятий, если не хотел спать и шёл покурить, сейчас он тихо наслаждался, хотел запомнить каждую секунду, каждую мелочь составляющую чудо этой ночи, каждый звук, каждый оттенок окружающих запахов, каждый миллиметр касания любимой. За что идут солдаты в бой, говорят: "За Веру, Царя и Отечество!", всё правильно, только каждый во всё это всё равно вкладывает свой собственный смысл. И Николай вдруг осознал, что никогда не вдумывался в это, словно был глухой и слепой, шёл и не особенно задумывался, скорее по детской привычке верил и жил по указке слов: "Так надо!". Кому? Зачем? А надо ли детям знать подробности, когда есть мудрые взрослые, которые сказали "Так надо!" и так ПРАВИЛЬНО. А вот теперь он вдруг осознал, что для него, для Николая Оттовича, для офицера русского флота главным, за что он пойдёт в бой, чему он присягал стала эта удивительная маленькая любимая женщина, с которой он столько лет рядом, которая родила ему, и вырастила практически без его участия трёх замечательных детей, такая слабая и такая сильная, такая родная, что такого просто быть не может…

И счастливый Николай тихо уснул, а вот я решила попробовать сделать в Машеньке закладку, даже не знаю, как это ещё назвать. Я не могу научить её магии, нельзя лечить просто щелчком пальцев, нельзя аккумулировать Силу или Ману, как я уже объясняла, они просто есть в мире и ими можно оперировать в реальном времени или делать целевые закладки, но эти закладки как небольшие механизмы, они могут точно выполнить поставленную задачу, но даже для двух здоровых людей эти задачи будут отличаться, что уж говорить о лечении разных больных людей. Но я сегодня подумала, что практически любая болезнь или травма, это возмущение силовых линий живого организма, и если я сделаю в руках Машеньки закладку, задачей которой будет просто стабилизировать, выравнивать и напитывать расположенные поблизости нестабильные и нарушенные линии, то пусть она не сможет лечить, но выздоровление больных, с которыми она будет заниматься будет идти гораздо лучше и быстрее. А как пусковая кнопка, если можно так назвать, будет её душевный сострадательный порыв, который сегодня очень хорошо почувствовала и он у неё очень сильный и яркий. Пусть лечит и помогает, ведь нет бОльшей радости, чем видеть выздоровление своего больного, вот и будет у нашей девочки такая радость…