Эпоха справедливости. Мгла (СИ) - Мороз Андрей. Страница 21

— Чё, от счастья онемели? Свободны, говорю! Валите, а то у меня уже на вашу телку встал. Давай — иди сюда, красивая. Жарить тебя буду! Жестко — тебе понравится!

— Ты такой брутальный! Прямо секс — идол! Самец моей мечты! Но только, опасаюсь — ты вряд ли, как мужик, чего-то стоишь. Секунд пять поелозишь и обкончаешься. Малыш! Ну, не дуйся, малыш! Сбегай за угол — передерни по-быстрому. Сразу и полегчает. Замори своего червячка. А мы подождем. Недолго же, — и голосок у Ольги: такой елейный — елейный. Ну, сучка безбашенная! Синеглазая бестия! Борзянки обпоролась? Она, что думает, я и Шептун — два киборга? А если бы мы все же надеялись, как-то по-тихому ситуацию разрулить? После таких заяв — подобное без шансов, однозначно! Хотя Амазонка всё правильно поняла. И до того — без единого шанса было. Так что: всё по делу. Пусть взъярится, мальчонок. Тем проще достать его будет. Ну?

— Мочи их, пацаны! — выпучив глаза за спины малолеток, дурниной заорал я, за полмгновения до рывка, подобравшегося длинного.

Купился — таки, на детскую обманку, дурашка! Как и ожидалось. Все купились — котята небитые. Школота безмозглая! Инстинктивно испуганно дрогнули, в резком синхронном движении, стремясь назад глянуть. Что там? Кто? Где, сколько? А вот и нету там ничего, козлята. Смертушка ваша — она здесь! На лезвиях сверкает!

…Рву вперед! От души, широко и быстро лопаткой рублю по напрягшемуся горлу — очень удачно на миг окаменевшему парнишке слева. Тут же засаживаю клинок мачете в живот долговязому вожаку. Мощно и резко, но не вкладываясь до конца, дабы не «провалиться» в атаке. Этого хватает с лихвой. Длинный пропорот почти насквозь, как стрекоза иглой энтомолога. помогая клинку вырваться наружу — тычком колена отталкиваю замершее тело, еще даже не осознавшее свою смерть. Мачете вновь задорно вылетает на оперативный простор и кровавую жатву… Левый уже оседает — фиксирую это перифирийным зрением. Хоп! Добавляю покойному лидеру рубящим по кисти, со всё ещё зажатым в ней топориком. Да, лопатка все-таки не секира! Однако надрубил основательно… Разворачиваю корпус вправо — к рыхлому и угрястому, в капюшоне. Нож в его пухлых руках впечатляет размерами, но не пугает нисколько: им ведь ещё уметь работать надо. В этом случае — размер не имеет значения, совершенно точно. Тебе бы бежать толстый, а ты тормозишь… Эффектный, с гыканьем, замах над головой, заодно отпугивающий пребывающего в нерешительном ступоре низкорослого, похожего на кролика юнца, впереди — слева…

Шаг вперед. И увесистая рубчатая подошва моего коркорана с противным хрустом врезается в колено жиробаса. Повелся — волк плюшевый. Всё — ты мой! Вернее, ты труп! Отбегался — одноногий. Без сустава — ты труп! Сверху — вниз! Коротко настигаю оседающее тело тяжелым лезвием мачете. Ширкаю сверху по широкой шее… Раскормили урода, однако. Ну, а где мой зайчик — попрыгайчик? Что ж ты не упрыгал, дятел? Время было. Вон, у тех двоих шустриков — только пятки сверкают. Чтож: кто не спрятался — я не виноват! Железку выронил, лапки поднял… Жить хочется, дурашка? «На пол упал, сука! Замер, блядь!» — рычу так, что аж самому страшно… «Ольга — пригляди!» Прыгаю за спину противнику Шептуна и уже спокойно, не скупясь, рублю по лохматому белобрысому темечку. Промазал, мля — надо же! Вместо темени по затылку поднес! Надо же, резвый какой, блондинчик… Был! Готово! Всё? Похоже, что всё! Наши — все целы! Нормально отработали… Перекур… Уфф.

…Котятки, ребенки, школота… Вам бы пьяных после получки, невменяшек — работяг в гаражах оббирать. Это ваш потолок — оленята. А вы кем-то серьезным и взрослым себя почувствовали, волки тряпошные…

— Контролим всех! Валькирия — ты чего? Если невмоготу — отвернись и вывернись уже. Не страдай! — всё же, проняло девочку. Ошалело замерев, зависла над разбросанными телами… Ну да — приятного мало, согласен. Мой первый, вон еще трепыхается. Колготится, вскрытой гортанью всхрапывая. Красные струи, мешаясь с пылью на неровном изрытом трещинами и колдобинами асфальте, становятся черными.

Длинный вожак тоже ещё не «отьехал» — мучается, сердешный в полуобморочном состоянии. Что-то неразличаемое лопочет. Ну да, когда в живот — тогда так! Тяжело уходят… От ран в брюхо — очень долго помирать можно… Видел такое… Тяжкая смерть. А, вот жирный — похоже, всё! Шептуновский первый, который коренастый — тоже готов. Ни хрена себе! А он ему полчерепа снёс, однако! Как скорлупу! Вот ведь сколько дури конской в мужике! «Последний самурай» — блондин, тоже совсем мертвый — правки не требуется! Двоих, сбежавших с поля битвы — уже не наблюдается. «Кролик» замер в луже непонятного происхождения и боится даже дышать… Да нет — однозначно вода. Столько жидкости в мочевом пузыре просто не уместится. Ну, хотя может он и подразбодяжил лужу малость. Ладно, чего ждать: взялся за гуж… Работу доделать надо. Чего уж, зря людей мукам подвергать? Давай, Егорка! Не Валькирию же припахивать? Она и так вон бледнющая стоит и ресницами трепещет. Достаю верную «вишню» и поочередно упокаиваю двух недобитков, вгоняя клинок в сердце. Кстати, а где сообщения от демиургов-то?

— Чё, по пятьдесят? — сипло, с присвистом спрашивает или предлагает, Шептун. От его головы парит, как с теплотрассы. Слипшиеся мокрые кудри блестят на веселом апрельском полуденном солнышке. Птички вокруг надрываются — в перепевках и цвирканье. И тишина! И шесть трупешников на заляпанном асфальте под ногами… Стоп, вернее пять! Это просто «зайчик» очень талантливо ветошью прикинулся и лежит себе не отсвечивая.

— Хлебни, командир, — художник протягивает мне стандартную армейскую флягу. И где только надыбать успел? Или она у него изначально с собой была? — Оля, иди, приложись — полегчает. Точно говорю.

Принимаю и осторожно отхлебываю. А недурной коньяк, однако. Шептун сует под самый нос шоколадный батончик. Помотав головой, отказываюсь. Снова, уже без опаски, прикладываюсь к фляжке. И-эх — хорошо! Огненный шар прокатывается по пищеводу как родной. Передаю флягу девочке — самураю. Ох, я бы её сейчас… Аат-стави-ить! Не без борьбы, загоняю слишком разошедшегося зверя в огороженный для него дальний потаенный угол. Сопит огорченно, но повинуется строгому хозяйскому приказу.

— Ну, и хули с тобой делать, ушлепина? Казнить смертью лютой? Ломтями настрогать? Руки — ноги обрубить и собакам бросить?

Вжался в асфальт, трясется крупной дрожью, сейчас еще и обосрётся, муфлон малолетний!

— Чего молчишь, насекомое? — вопрошающе оглядываюсь на соратников. — Ну что — никто уровень приподнять не желает?

Шептун отрицательно и похоже, что брезгливо, кривится. Бледная Амазонка энергично машет заволновавшейся челкой. Оба молчат, но попрятав глаза, все же цепко держат меня и потенциального покойника в поле зрения. Чистоплюи, бля! Ждут, подельнички! Но ведь не ошибся ты в них, Егорка, что весьма и весьма радует.

— Ну что — раз никому кроме меня, ты неинтересен… — по-садистски не спеша, основательно вытираю клинок мачете о дешевую тряпичную куртяшку, облегающую окаменевшую, узкую, обреченно замершую спину… — а ну, пошел на. уй отсюда!

Отхожу к своим. Вижу не скрываемое, откровенное и облегченное одобрение в глазах художника. И радостное — прямо засиявшее, личико Амазонки.

— Бегом, бля, — громовым рыком оглушаю, медленно и неверяще встающего с земли уцелевшего «кролика» — шакаленка. Вскочив, он несется в сторону Пьяной рощи, похоже, совсем не понимая — куда и не разбирая дороги. Пронзительно и резко, хулигански свистит вслед Шептун, ударяя по нашим с Амазонкой ушам. Завистливо смотрю на художника — а вот у меня так никогда не получалось…

…«Вы отразили нападение значительно превосходящего вас по численности противника вашего вида и вышли победителем.

Вами уничтожено индивидуумов вашего вида нулевого уровня: два.

Вами уничтожено индивидуумов вашего вида первого уровня: два.

Количество среди уничтоженных индивидуумов первого уровня обьектов с отрицательной репутацией: два из двух.

Вами достигнут новый уровень! Ваш уровень: 4.