Ермак. Начало - Валериев Игорь. Страница 30
— Да, заслуженный казак был. — Буревой сняв левой рукой папаху, перекрестился. — Царства им всем небесного.
— Только ты мне, атаман, зубы то не заговаривай. — Войсковой старшина, надев папаху, поправил её двумя руками. — Откуда маузер?
— Да припрятал его во время боя с хунхузами Тимофей как трофей. А когда в себя пришел от ранения и сказал, поздно уже было. В Благовещенск доложились, всё с китайцев сдали. Премию получили. А Тимоха с этим карабином, чуть ли не спать ложился. Вот и оставили ему.
— Ох, темнишь, Пётр Никодимыч. Не один карабин припрятал, чую.
— Ну, так, что с боя взято, то свято, — пошутил Селевёрстов.
— Свято, свято. Ладно. Пошли назад, встречать твоего героя. Но в будущем смотри. С трофеями чтобы всё строго было! Понял?
— Так точно, всё строго будет.
Я стоял в строю на левом фланге и как все наблюдал за выдвижением махальных с листами отметок к столу секретаря. Дальше увидели, как к столу подошла свита во главе с Буревым. Затем примчался приказный Данилов и сказал, что меня войсковой старшина вызывает. А сам щерится во все тридцать три зуба, потом ткнул меня кулаком в плечо и показал большой палец. Под недоумевающие взгляды казаков-малолеток из строя, я побежал, придерживая карабин на плече к свите Буревого, который вместе с Селевёрстовым стояли чуть в стороне.
Подбежав к войсковому старшине, который вместе с атаманом вернулись к свите, хотел доложить о своем прибытии, но тот остановил меня движением руки:
— А скажи мне Тимофей Аленин, ты только букву «А» можешь, стреляя, нарисовать или другие тоже и почему именно буква «А»?
— «А» потому что Аленин, а для Вас могу букву «Н» нарисовать, Николай Петрович.
— Вот, стервец! — захохотал Буревой, которого тут же поддержала его свита.
— А давай букву «Н», а то что-то мне до сих пор не верится, что так стрелять можно, — старшина строго взглянул на меня. — Не шельмовали?
— Никак нет! — чуть ли не в один голос ответили я и атаман Селевёрстов.
— Тогда вперед на линию огня, Аленин! — повелительно махнул Буревой.
— Господин войсковой старшина, разрешите… — начал я.
— Что ещё! — недовольно прервал меня Буревой.
— Разрешите все восемь выстрелов сделать на один флаг. Заодно и скорострельность карабина Маузера все увидят, — продолжил я.
— А давай, Аленин. Посмотрим на эту хваленую немецкую механику, — улыбаясь, махнул рукой войсковой старшина.
Я развернулся кругом и побежал на линию огня.
— Что-то не очень радостен твой Тимофей? — спросил Буревой атамана Селевёрстова.
— Так по вашему приказу, он еще на четыре рубля влетел. А он у нас не жадный, но домовитый! — рассмеялся Селевёрстов.
— На какие четыре рубля? — удивился войсковой старшина.
— Так он стреляет своими патронами. А их на ярмарке в Благовещенске купил по рублю за две штуки. И то ещё ему повезло найти какого-то корейца. А так дешевле, чем по рублю за штуку не укупить было. Редкость. Так что восемь рубликов долой, а еще может при стрельбе с лошади на скаку на полтора рубля выстрелит.
— А почему не за казенный счет стреляет?
— Петр Николаевич, Тимофей в реестре еще не числится, да и кто мне списать шестнадцать патронов по пятьдесят копеек за штуку даст, когда к карабину Бердана они по шесть копеек идут.
— Да… Ладно, придумаем, как твоему домовитому помочь деньгами или патронами. Всё. Вперёд на линию огня. — Буревой энергичным шагом направился к стрельбищу. Свита потянулась за ними, а за ней все более увеличивающаяся толпа из зрителей.
Я прибежал на линию огня и направился к вахмистру Шохереву, который стоял с урядниками отдельной группой.
— Господин вахмистр, разрешите обратиться? — сказал я в спину Шохереву.
— Ну чего там, Тимоха, — Митяй Широкий улыбаясь, повернулся ко мне. — Данилов уже рассказал, какую ты букву «А» нарисовал на листке. Молодец, казак!
— Господин войсковой старшина приказал мне на один флаг восемью выстрелами букву «Н» нарисовать. Не поверил. Говорит, шельмовали.
— И ты расстроился? Нарисуй ему букву «Н», — Митяй ткнул меня в грудь своим кулачищем.
— Ага, еще четыре рубля долой, — чуть не плача сказал я. — Они то за казенный счет стреляют, — кивнул я на строй казаков-малолеток, — а я за свои.
Шохирев и урядники рассмеялись.
— Не журись, казак. За то о тебе сам заместитель командира нашего полка теперь знает. Это тебе не булка с маком! — хлопнул меня по спине младший урядник Башуров. — Со мной он ни разу за два срока службы не говорил. А Тимоху Аленина в лицо и по имени знает. А ты еще даже не казак!
— А чего ты не из берданки стреляешь? — спросил Алексей Подшивалов. — К ней патроны не дороже 10 копеек стоят.
— Да что в дедовой, что в отцовской стволы расстреляны. С них я бы так точно не попал.
— Всё, тихо! Войсковой старшина подходит. — Шохирев развернулся в сторону подходившей свиты и Буревого. Дождавшись, когда Буревой выйдет на площадку линии огня, Шохирев скомандовал «смирно» и побежал докладывать:
— Господин войсковой старшина, по вашему приказанию на линии огня готовятся к проведению стрельб восемью патронами на один флаг по одной мишени. Старший на линии огня вахмистр Шохирев. — Митяй «Широкий» сделал шаг в сторону, освобождая дорогу Буревому.
— Вольно! — кратко отдав честь, пробасил войсковой старшина и двинулся вдоль по линии огня. — Показывай, вахмистр, как готовитесь.
— Во-о-ольно!!! В настоящий момент урядник Башуров получил и осматривает восемь патронов для карабина казака Аленина, — начал Шохирев, сопровождая своего заместителя командира полка.
— Казака? — остановился Буревой, вглядываясь в лицо вахмистра.
— Так точно, господин войсковой старшина. — Вытянулся во фрунт Шохирев. — Те из казаков, кто видел, что Тимофей Аленин совершил на берегу Амура, когда отбивался от хунхузов, давно его считают казаком, не смотря на возраст.
— Хмм… Интересно. Продолжайте вахмистр.
— Сейчас кто-то из махальных вместе со старшим махальным отнесут лист к мишени, и по команде Аленин на один флаг отстреляется восемью патронами.
— Это хорошо. Только лист на мишень прикрепит… — Буревой повернулся к свите. — Корнет Блинов, не в службу, а в дружбу прикрепите лист к мишени и потом назад его принесите.
— Есть, ваше высокоблагородие! — корнет отделился от свиты и вместе с приказным Даниловым, который по знаку Шохирева прибежал от группы урядников, пошли к столу секретаря стрельб, где находились махальные. Через пару минут группа из старшего махального урядника Лунина, приказного Данилова и корнета Блинова направилась к мишеням, где корнет прикрепил лист бумаги на крайнюю мишень и вместе с Даниловым скрылись в укрытии. Старший урядник Лунин, взяв горизонтально к земле шест с флагом, стал ждать сигналы трубы.
Всё это время Буревой, остановившийся посредине линии огня на шесть мишеней, стоял заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок и обратно. За ним столбами застыли атаман Селевёрстов и вахмистр Шохирев. Свита тоже напряженно молчала. Строй казаков приготовительного разряда Черняевской сотни, который атаман Селевёрстов успел развернуть лицом к мишеням, хотя и прозвучала команда «вольно» застыл неподвижным монолитом. Группа урядников, стоявшая на линии огня, также застыли, боясь лишний раз напомнить о себе Буревому, так как не понаслышке знали о его крутом нраве.
Наконец, увидев, что мишень готова, Буревой развернувшись к Шохиреву и Селевёрстову резко произнёс: «Командуйте!».
Шохирев, козырнув, повернулся к группе урядников, с которыми стоял и Тимоха Аленин скомандовал: «Младший урядник Башуров, Тимофей Аленин на линию огня первой мишени бегом….марш!» Дождавшись, когда Башуров и Аленин займут место напротив своей мишени, вахмистр дал команду трубачу. Прозвучал звук трубы, старший махальный поднял флаг, и тут же прозвучала команда Шохирева: «Стрелять!»
Услышав команду Шохирева, я один за другим вогнал восемь патронов в подствольный магазина карабина, выставил прицел и посмотрел на мишень, выравнивая дыхание. Особо не торопясь, произвел восемь выстрелов из карабина, затратив чуть больше минуты на всё. Дождавшись сигнала «перестать стрелять», собрал свои гильзы, сложил их в подсумок, и, взяв карабин на ремень, застыл, ожидая дальнейших команд.