Княжич - Гончаров Олег. Страница 41

— Тише. Тише, трэль! — по-свейски зашептала она. — Орма разбудишь.

И тогда я понял, что это Гро. И от этого стало так жутко и сладостно.

А она закрыла мои губы своим ртом. Языком нашла мой язык, и они слились в замысловатой пляске. А потом… потом Гро прижалась крепче своей грудью к моей груди. Зашуршала юбкой. Оседлала меня точно молодого стригунка. И я ощутил, как моя плоть входит во что-то нежное, влажное и желанное. И тут же во мне что-то лопнуло, точно мыльный пузырь. Вспыхнуло внизу живота, мурашками побежало по спине и стоном попыталось вырваться в Мир. Я закусил до крови губу, чтобы сдержать этот стон. И огонь, бушевавший во мне лишь мгновение назад, погас. И стало стыдно… И гадко…

— Вот тебе раз, — разочарованно прошептала Гро и добавила с презрением: — Так ты еще совсем ребенок…

Она слезла с меня, бесцеремонно натянула на увядшую плоть порты и, словно куль, повернула на бок.

— Дрыхни дальше, трэль, — зло сказала она. — И не вздумай вспоминать о том, что случилось этой ночью.

И ушла, оставив меня в смятении. А я лежал и вслушивался в темноту, моля Даждьбога о том, чтобы никто не проснулся.

Но, видимо, Покровитель услышал мою мольбу. Викинги спали, изредка всхрапывая и часто портя и без того спертый воздух. И Орм рядом храпел, словно продырявленный кузнечный мех. Даже не подозревая о том, что случилось мгновение назад…

Здесь, в этом пропахшем рыбой, пропитанном несвежим духом спящих вповалку морских бродяг приземистом варяжском доме, я и потерял невинность. Это случилось странно. Бестолково. Внезапно.

И все-таки, несмотря на все это, я до сих пор благодарен Гро. Распутной варяжской девке, которая хоть на мгновение в бесправном рабе увидела мужчину.

Вскоре она вернулась. Подвинула меня, так, что я едва не свалился на земляной пол. Улеглась рядом. Растолкала Орма. И потом они всю ночь возились, брыкались и тихо стонали в темноте. А я лежал ни жив ни мертв. Делал вид, что крепко сплю, и старался пореже дышать, чтоб случайно не привлечь их внимание. Потом они затихли.

А я лежал и вспоминал то, что случилось со мной. И упругую грудь Гро. И ее губы на моей шее. И со временем мне почему-то стало казаться, что этой ночью со мной была вовсе не Гро, а Любава. Или я просто заснул?

3 июня 943 г.

Ближе к обеду пошел дождь. Усталые драккары, поскрипывая и постанывая, качались на волнах Трюггвасова фьорда.

Сам конунг Трюггвас собрал большой пир в Длинном доме. Он еще вчера отправил приглашения ярлам и желанному гостю Торбьерну. Тот позвал друга Орма. Ну а Орм потащил с собой меня. Ведь он искренне верил в то, что я приношу ему удачу.

Дом конунга ничем не отличался от того дома, в котором мы провели прошлую ночь. Разве что был больше размерами. Так же справа от двери стоял ткацкий станок. Так же вдоль стен находились скамьи. А посреди усыпанного тростником пола горел сложенный из камней очаг. Большой котел висел на толстой цепи над огнем, и в нем бурлило варево. Капли дождя залетали в дымоход и шипели, попадая в огонь.

На стенах вперемежку было развешено оружие и копченые кабаньи окорока. И еще у дальней стены угадывалась отгороженная большой медвежьей шкурой опочивальня. Из-за шкуры торчал край деревянной кровати с затейливой резьбой.

На самой шкуре висел круглый, обтянутый кожей, щит. Под щитом на высоком стуле [109] сидел конунг. Под ногами Трюггваса, вместо подставки для ног, стоял коричневый, мореного дуба, сундук.

Вот и все убранство.

Конунг был невысокого роста, худощавый и невзрачный. Но сидел он на своем стуле так горделиво, что даже незнакомым людям сразу бы стало ясно, что перед ними владетель всех окрестных земель и обозримого Океян-Моря. И ясность эта заставляла относиться к нему с почтением.

Мы расположились прямо на скамьях. Меня хотели сначала пристроить поближе к двери, но Орм настоял, а Торбьерн его поддержал. И меня оставили рядом с ними.

Еду нам подносили жены и дочери конунга. Жен у него было целых три, а дочерей только две. И одна из них — Гро.

Едой была все та же каша. Только на этот раз ее обильно сдобрили топленым салом и посыпали травами. Кроме того, перед каждым, исключая меня, поставили по глиняной миске с ягодами, по копченой рыбине и большому куску жареной оленины. Хлеба не было совсем, зато было вдосталь ячменного пива. Три огромные бочки стояли прямо на полу. Гро черпала пенный напиток и подносила всем желающим.

Желающих было много. И пили они часто. Так часто, что уже очень скоро девушка раскраснелась и запыхалась.

Наконец-то жгучая жажда пирующих поутихла. Одна бочка с пивом опустела. А у Гро появилась передышка. Она подошла, качая бедрами, к нам. Презрительно взглянула на меня, улыбнулась Орму и собралась присесть с ним рядом.

— Гро! — рявкнул конунг. — Мой рог уже пуст. Женщина вздохнула и, подмигнув Орму, пошла к отцу.

— Хороша девка? — спросил меня напарник.

Я пожал плечами, но вчерашняя ночь вдруг озарилась на мгновение в памяти, а ладонь вспомнила твердый сосок ее груди. И я понял, что стыд заливает краской мое лицо.

— Хороша, — сказал он и опрокинул пиво себе в глотку. — Еще пива! — крикнул, глядя на дочь конунга, но вместо Гро к нему подошла старая конунгова жена.

Она быстро наполнила рог и протянула викингу.

— Я бы Гро с собой забрал, — сказал он тихонько мне. — Только моя Халльдис ей глаза выцарапает…

— Досточтимые ярлы! — Конунг встал на своем сундуке и поднял рог. — Я очень рад, что сегодня вы собрались в моем доме. Особенно я рад, что мой старый друг Торбьерн, сын Вивеля из Исландии, после дальнего похода заглянул в мой фьорд.

— Слава Торбьерну! — крикнул кто-то.

— Слава! — подхватили остальные.

Хевдинг встал со своего места и учтиво поклонился.

Все выпили.

— Пусть он расскажет нам свою историю, — продолжил Трюггвас. — А чтобы ему приятней было говорить, пусть Снорри-скальд ему подыграет. А может, и сложит вису.

Один из викингов тоже встал, поклонился и достал из-под плаща небольшой струнный инструмент, очень похожий на наши гусли.

Он сел на место и тихонько стал перебирать струны. И мелодия, так похожая на песню моря, зазвучала под крышей Длинного дома.

Торбьерн глотнул еще пивка, чтобы промочить горло, помолчал немного, собираясь с мыслями, и начал свой рассказ:

— Жил человек по имени Торбьерн. Он жил в Пещерных полях на Купальном склоне, тех, что получил в приданое за свою жену Халльвейг, дочь Эй-нара. Жил он на широкую ногу, но скучал по морю. Жил человек по имени Орм, — Хевдинг кивнул на моего владельца.

Тот встал, поклонился под приветственные крики собравшихся и сел на место.

— Он жил у Орлиной скалы, — продолжил Торбьерн. — Жену его звали Халльдис. — При этих словах Гро поморщилась. — Орм был хорошим хозяином и большим другом Торбьерна, но тоже скучал по морю. И вот они вместе с кормчим Борном Носатым и хорошими людьми вышли в море и отправились на восход, чтобы навестить старых друзей и посмотреть на земли, которых еще не видели. Они перезимовали у конунга Трюггваса. — Хевдинг учтиво кивнул в сторону большого стула.

Хозяин дома слегка приподнялся на своем стуле, оперевшись руками о подлокотники. Дождался, когда стихнут здравицы викингов. Сел на место. Хлебнул из своего рога.

— Здесь их хорошо встретили. — Хевдинг поднял свой рог в приветствии.

— Так хорошо, что даже не хотелось уходить! — выкрикнул Орм и хитро взглянул на Гро.

Скальд ударил по струнам чуть сильнее.

— Но море звало, — продолжил викинг, — и Торбьерн поплыл дальше на восток.

Снорри заиграл другую мелодию, точно давая понять, что предыстория закончилась и теперь начинается сама история.

Торбьерн сделал еще пару больших глотков. Вслушался в мелодию и заговорил снова: