Бктриана(Затерянные миры. Т. XXII) - Равич Николай Александрович. Страница 13

Но в данном случае Робертсон был прав: в Кафиристане танец, так же, как и спорт, являются такой же необходимостью, как еда и сон.

В этот день все здания в городе были разукрашены цветочными гирляндами, на улицах и площадях стояли триумфальные арки для будущих победителей, а празднично разодетая толпа со всех сторон стягивалась к стадиону.

Это был праздник в честь Гиша — бога войны.

Мне подали того самого коня, на котором я ехал первый раз в Совет Тринадцати. Неизменный Джаст ехал рядом со мной.

Вокруг нас переливалось человеческое море, шумя и волнуясь. Женщины, мужчины и дети с венками на головах, одетые в синие, желтые и красные туники, с веселыми шутками бросали друг в друга цветами и какими-то разноцветными пузырями, напоминающими наши детские шары. Многие из них при прикосновении с шумом лопались.

Я вспомнил парижский карнавал 14 июля [65] — самый веселый народный праздник. Но там на десять человек приходилось девять больных, завядающих от болезней и скучного однообразия городской жизни. Здесь источником веселья были здоровье, физическая сила и красота. Не слышно было скабрезных шуток, не видно непристойных жестов. Взрослые играли, как дети. Люди шли по усыпанной цветами мостовой, и со всех балконов к садов, расположенных на крышах, в них бросали цветами.

Меня поразила, кроме всего остального, вежливость толпы, и я только впоследствии узнал, что в этом отношении кафиры превзошли даже китайцев.

— Ведь праздник в честь бога войны едва ли располагает к особой радости. Почему же все веселятся?

— Потому, — ответил Джаст, отмахиваясь от шара, который в него запустила какая-то кафирка среднего роста — футов в шесть, — что война для достойного человека такой же праздник, как для труса — мир.

Стадион был облеплен многотысячной толпой, но ее сдерживали по кругу воины в блестящих касках, с пиками в руках. Они же образовали, выстроившись друг против друга в две шеренги, узкий коридор для проезда к главной трибуне.

Середину трибуны занимал Совет Тринадцати.

Старички восседали несколько ниже кресла, окруженного стражей, которое, однако, было пусто.

Слева и справа от мест старейшин сидели представители различных племен и сановники, одетые в очень яркие тушки.

Джаст провел меня к изолированной ложе с каменным полукруглым сиденьем и таким же столом перед ним.

На столе лежали фрукты и стояли сосуды с вином. Вся трибуна была выстроена из камня, похожего на мрамор и покрытого каким-то блестящим составом, так что на его поверхности лица, краски и солнце отражались, как в зеркале.

На арене стадиона двигались отряды солдат. Это были люди не менее семи футов ростом, в блестящих шлемах и в очень коротких набедренных повязках. Они шли четырехугольниками, шеренга за шеренгой, держа в правой руке небольшие топорики. Мускулатура их была выражена так же рельефно, как на древних фресках с изображением похода римских гладиаторов.

О, Тимур Ленк [66], Юлий Цезарь [67], Ганнибал [68], Наполеон и даже вы, Гинденбург и Фош — если бы у вас были такие воины, вы бы завоевали весь мир.

Как победно звучал их шаг, как солнце играло на металле шлемов, как стройны были их ряды!

Я любовался этим единственным, может быть, последним, зрелищем для европейца, привыкшего видеть солдата, запрятанного в танк или в блиндированный окоп в качестве приложения к мотору или электрической пушке. Даже убивая друг друга, люди сделались лишь живой частью механически действующего аппарата.

И вдруг легионы великолепных воинов выстроились, застыли в неподвижности и… и начали танцевать. Как разъяснил Джаст, топорики, которые держали воины, были специально предназначены для танцев. Для этой же цели все они были одеты в специальные плясовые сапоги, довольно причудливые и оригинальные. Нижняя их часть была украшена красными и цвета соломы квадратиками и убрана красными шерстяными розетками. С верхнего конца длинного, мягкого песочного цвета голенища, доходившего почти до половины голени, свешивается длинная бахрома из белого козлиного волоса или волоса мархори, окрашенная на концах в красное. Бахрома ниспадает почти до земли и увеличивает собою причудливый вид сапог, прижатых вплотную к голени и щиколотке узкой тканой тесьмой. Сразу в разных местах раздался рокот барабанов, свист дудок, и несколько тысяч солдат, медленно раскачиваясь, как в старомодном вальсе, качали кружиться. Темп музыки все усиливался, и они кружились все быстрее, вращая вокруг головы топорики.

Джаст с увлечением, как и все окружающие, смотрел на это зрелище, по временам пронзительно выкрикивая: «Шамши» — «прекрасно».

Отдельные крики зрителей становились все громче, переходя в общий одобрительный гул, пока сразу не оборвался барабанный рокот и тысячи вращающихся человеческих волчков нс остановились одновременно. Туг они снова сомкнулись в ряды, прошли по внутреннему кругу стадиона и остановились в западной его части, построившись в квадрат.

Тогда, покрывая рев трубы буйным топотом копыт, на арену выбежали четыре жеребца золотистой масти, приподнимая с земли и подбрасывал коноводов, висевших на поводьях. Их выстроили в ряд. Несколько воинов-кафиров выдвинулись вперед, и они по очереди стали прыгать через лошадей, сомкнутых вместе.

Это был обычай, практиковавшийся когда-то у германских диких племен: готов, тевтонов, кимвров. Так они выбирали своих военачальников. Перепрыгнувший через наибольшее количество коней становился вождем.

Итак, в этой стране было два первоисточника человеческой культуры — санскрит — отец всех языков, и военный обычай, перешедший когда-то к самым разнообразным народам.

Но у германских племен самым великим оказался человек, перепрыгнувший через шесть лошадей, здесь же я увидел, как великан-кафир, по меньшей мере семи футов ростом, перескочил через восемь. На победителя возложили венок, и арена снова опустела.

На этот раз трубы зазвучали хором, загудели барабаны, запели флейты, и все зрители встали, приветствуя криками и жестами черные точки, появившиеся на горизонте. По- видимому, наступила самая интересная часть зрелища.

Показался мчащийся карьером отряд амазонок. Кроме сандалий с ремнями, бинтовавшими ногу до щиколотки, и короткой туники, на них были блестящие шлемы с рогами.

Итак, Александр Македонский, прозванный Двурогим, ты оставил по себе незабываемый двурогий след на главах женщин.

От Индийского океана до песков Средней Азии, от Персидского зализа до холмов Бухары, ты прозван Двурогим, и каждый, кто наденет на себя такой шлем, считается завоевавшим свое счастье.

Пыль из-под копыт, развевавшиеся из-под шлемов тяжелые пучки волос и блеск копий проносились мимо зрителей, приветствовавших амазонок. Они рассыпались и оцепили стадной кольцом. Тогда на арену медленными шагами, наклонив голову, украшенную великолепными громадными рогами, оглушенный криками, вышел большой белый бык.

Великое зрелище Кносского [69] ристалища на острове Крите — бой женщин с священным быком-минотавром — было возрождено в Кафиристане.

Когда Тутанкамон — зять царя египетского Аханатона, будущий фараон — отправлен был послом на остров Крит, две вещи поразили его: величие дворцовых уборных и культ быка.

В уборных седалище было троном. Под ним, вдоль стен, журчала вода. На полочках между фресками по стенам, в карнизах, наполненных землей, росли цветы. В передней комнате девушки играли на арфах. Так чудаки-критяне заботились о своем пищеварении.

Еще больше поразил его царь. Носил он бычью морду- маску и в титуле своем назывался и царем, и царицей. Двенадцать отроков назывались его невестами, а двенадцать дев — женихами. Сам же он был скопец, так же, как и двенадцать его советников в ризах шафранного цвета.