Саймон Рэк - Джеймс Лоуренс. Страница 22

Может, Мескарл и не волновался, но некоторые из его друзей были не столь самоуверенными. Они столпились в центре кольца из стали, бросая боязливые взгляды поверх охранников. Саймон скакал последним, одной рукой держа поводья, другую положив на рукоятку меча. Когда отряд втянулся в скалистое ущелье, стая ласточек вспорхнула с расположенных впереди деревьев и крохотными серпиками поднялась высоко в небо. Пара секунд еще оставалась Саймону подумать, что же вспугнуло птиц. А потом его лошадь упала под ним, будто пораженная ударом грома. Саймон откатился от бьющегося в агонии скакуна и увидел обломок стрелы, торчащий из разверстой раны за его левым плечом.

Другие стрелы запели в воздухе, и он припал на колено, держа меч наготове. Он мельком увидел, что солдат по имени Уот, низко пригнувшись, скачет к лесу, размахивая руками и что-то крича спрятавшимся лучникам. Значит, его «Может быть, пятьдесят. Может быть, и сотня» было ложью, и партизаны смогли внедриться в окружение своего врага.

Стрелы поразили многих, и люди в грубых зеленых и коричневых куртках поползли к ним с длинными тонкими ножами, чтобы срывать с них шлемы и перерезать глотки. И хотя отряд смешался, Мескарл показал свой характер и проявил себя настоящим лидером. Он одной рукой размахивал над головой своим огромным мечом и криками собирал своих людей вокруг себя. Дважды стрелы отскакивали от его брони, один раз пара нападающих прорвалась сквозь охрану и попыталась выпустить кишки его коню. Барон заметил их и зарубил обоих с невероятной легкостью.

Других смельчаков не нашлось, и постепенно порядок восстановился. Не обращая внимания на павших, большинство дворян и штук двадцать солдат покинули поле боя и ускакали из ущелья, низко пригнувшись, чтобы избежать стрел, запевших им вслед.

Наступила пауза. Саймон рискнул встать, и при этом он решительно отшвырнул свой меч. Возле него двое или трое раненых стонали; лошадь, сломавшая при падении ногу, тонко и пронзительно кричала. Постепенно, по одному, по двое, мятежники показались из своего укрытия. Кое-кто еще не снял стрелу с тетивы, но вскоре стало очевидно, что схватка окончилась. Один из партизан с мечом в руке обошел всех, лежавших на земле, перерезав глотки и людям и лошадям. Шансов выжить не оставалось. Вскоре стоны и крики утихли.

Не то это было время, чтобы вступать в разговор. Саймон один остался в живых. Одно неверное слово — и выживших не останется. Несколько лучников стояло неподалеку наготове. А тем временем на самой границе леса несколько человек совещались.

Трое из них — Уот, какой-то старик и здоровяк, крепкий как гранитная стена, — подошли к нему. Гигант заговорил первым.

— Сержант Симеон Грейв. Уот и мой дядя за то, чтобы тебе тут же перерезать глотку. Но я считаю, что ты можешь рассказать нам кое-что интересное. Что скажешь?

— Скажу, что буду говорить. Но буду говорить только с вашим вождем. Где Моркин?

Уот вышел вперед и плюнул Саймону в лицо.

— Научись сдерживать свой язык, друг Симеон! Тут твой высокородный покровитель, великий барон Мескарл, тебя не защитит. Не тебе решать, когда и с кем ты будешь говорить. Теперь ты среди свободных лесных жителей. Одно слово некстати — и твоя кровь оросит этот песок.

Саймон рукавицей вытер плевок со щеки.

— И ты мне говоришь о свободе? Предатель, приведший людей на гибель! Людей, которых называл друзьями всего час назад. Если ваш вождь не позволит тебе убить меня, то лучше не поворачивайся ко мне спиной. Я убью тебя за это оскорбление.

Уот выхватил кинжал и метнул его в горло Саймону. Тот уклонился и бросился на обидчика, но в это время великан развел их. Рука, вцепившаяся в куртку Саймона, была крепкой, как дубовая ветка, и большой, как баранья нога. На некоторое время он приподнял над землей Саймона и Уота, которые вовсе не походили на подростков.

— Ты, Уот, хорошо сработал сегодня. Но теперь попридержи язык и подумай, кто у нас решает, кому жить, кому умереть. А ты, лакей, никогда не был ближе к смерти, чем сейчас. Одной ногой ты уже ступил на другой берег Гадеса.

Саймон уже понял, что с этим народом нельзя проявлять слабость и уступать. Он вывернулся из-под огромной руки.

— Моркин, ведь это ты и есть? Моркин, полагаю, ты стал старухой. Ты думаешь, что спас мне жизнь! Сейчас бы этот дурак был уже мертв. И не считай меня идиотом — у нас общая цель. А если хочешь меня убить, то пусть твои лучники стреляют сейчас. Если кто-нибудь выйдет против меня один на один, я его пришибу.

Старик рассмеялся и хлопнул в морщинистые ладоши.

— Хорошо сказано! Я давно думал, что этим щенкам урок не помешает. Однако запомни: любой человек может вызвать на поединок любого. Но победитель встретится с Моркиным.

— А если я вызову Моркина?

— Победишь — станешь предводителем.

Моркин расхохотался и проревел:

— Ага, а у кабанов в ушах серьги, и они умеют летать к солнцу. Кончай дурачиться! Идем.

Трупы вскоре были обобраны, и все люди потянулись в лес, оставив своих мертвых среди трупов обитателей замка. Шли долго, и все время в полнейшей тишине. Моркин вел отряд, а Саймона окружали партизаны с обнаженными мечами. Руки его были связаны, на глазах повязка. Он чувствовал большое облегчение, когда они добрались до места. Уот грубо сорвал тряпицу с лица Саймона, и тот заморгал от света костра. Вокруг него молча стояла грязная толпа мужчин, женщин и детей. За ними виднелись плетеные хижины. Уот ухмыльнулся, заметив выражение лица Саймона.

— Что, не такого великолепия ты ожидал, а, покойничек? Ни шелков, ни роскошной еды… Ни сладкого вина. Но воздух, которым мы дышим, — воздух свободы, без привкуса рабства.

Не обращая на него внимания, Саймон огляделся. Мескарл не слишком ошибался в предположениях об их числе. Несмотря на их жалкий облик, большинство выглядело здоровыми, и те, кто участвовал в засаде, пострадали не сильно. Впервые за все время его туманные планы стали приобретать реальные очертания.

После нескольких минут ожидания его провели в самую большую хижину — очевидно, принадлежавшую Моркину. Толпа стояла неподвижно, безмолвно, никто не кричал ему оскорблений, ничего в него не швырял. Все просто ждали чего-то. Не было никаких проявлений ненависти, только какая-то болезненная апатия.

Внутри хижины был полумрак, и Саймон смог разглядеть лишь неясно вырисовывающуюся фигуру Моркина, развалившегося на груде вонючих шкур. Рядом с ним сидела женщина. Сбоку стояли старик, Уот и еще двое бойцов. Саймон встал перед ним.

— Думаю, ты можешь быть тем человеком, которого я жду. Если это так, то ты можешь кое-что сообщить мне. Если же нет, то ты даже не знаешь, о чем я говорю. Ну?

— А ты уверен, что здесь нет шпионов?

Моркин сел, его голос сделался угрожающим.

— Я знаю, кому могу доверять и до каких пределов. Никто из этих людей не предаст меня.

— Даже вот этот? — Саймон указал на Уота. — Не далее как сегодня он послужил причиной гибели людей, которые тоже доверяли ему. Случайно предателями не становятся, скорее всего, это кроется в его натуре. Я — тот человек, которого ты ждешь. Но разговаривать я буду с тобой одним.

— Я бы смог найти способ заставить тебя прикусить свой упрямый язык. Но не вижу в этом смысла. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то все будет хорошо. Оставьте нас.

Раздалось недовольное ворчание — особенно заметен был голос Уота, — но хижина опустела. Осталась лишь женщина. Саймон молча указал на нее. Она встала и подошла к нему. Ростом она была чуть ли не с Саймона, гибкая и обладающая кошачьей грацией. Таких женщин Саймон на Сол Три еще не видел. Ее волосы черным водопадом ниспадали на плечи. И хотя ее кожа огрубела от ветра и солнца, она все еще была по-настоящему прекрасной. Она стояла совсем рядом с ним, так что ее грудь чуть ли не касалась его груди, и Саймон почувствовал, как сердце его заколотилось.

— Я — Гвенара, женщина предводителя.

Моркин перебил ее:

— Ты — моя.

Она и головы не повернула, чтобы ответить ему.