Кровь и почва - Старицкий Дмитрий. Страница 13

Три удобных кресла у письменного стола со слегка уже потертой обивкой дорогой гобеленовой тканью. Да… тлен подобрался незаметно в этот когда-то очень богатый дом. И ведь что удивительно… Скатывание в бедность на которую не обращаешь никакого внимания в крестьянском доме, здесь в аристократическом дворце лезет в глаза и раздражает.

Фельдфебель постучал в дверь и, получив разрешение войти, нагнал полдюжины слуг притащивших из «приемной» все четыре ломберных стола. Составили их в один длинный Т-образно к письменному столу и накрыли темно-вишневым сукном. Поклонились мне, и вышли, походя, вынеся в приемную кресла. Взамен принесли стулья от ломберных столов. Кабинет принял несколько привычный канцелярский вид.

Сел за стол, глядя, как ротный штрафников набивает себе папиросу из хозяйского набора, попросил.

— Извините меня, граф, но я не курю, и терпеть не могу табачный дым. При мне даже Молас не курит, — добавил я для солидности.

Граф смутился.

— Простите, дорогой барон, я этого не знал. Выйду покурить на крыльцо. Разрешите отлучиться?

— Идите. Не смею вас задерживать, граф, — и взялся за трубку телефона, когда остался в помещении один.

Как же это неудобно двумя рожками оперировать-то… Покрутил ручку, дождался соединения с телефонной станцией.

— Центральная, — ответил мне приятный женский голос.

Кто-то давно еще в Будвице мне насплетничали, что в телефонистки специально отбирают крокодилок с приятными голосами. Все равно их клиент не видит. А управляющим и техникам меньше соблазна на рабочем месте в ночные смены отвлекаться от дела.

— Барышня, соедините меня с номером К-108, - попросил я, сверившись со шпаргалкой.

— Соединяю.

Трубку подняли практически сразу?

— На проводе, — ответил мне молодой мужской голос.

— Это я — Коба, — проговорил я в рожок, держа второй у уха. — Я беспокоюсь за тетю Молю. Тут у нас такое творится, такое твориться… До самой внутренней стены на проспекте от Ловчей улицы. Тетя Моля обещала нас сегодня посетить с визитом. Старая баронесса сидит вся на нервах, беспокоиться как бы с ней чего не случилось.

— Тетя Моля еще вчера выехала за город, в имение. Так что дядя Коба, не беспокойтесь и успокойте баронессу, тетушка в безопасности. А так сейчас весь город сидит по домам и носа на улицу не высовывает. Я уже целый час в окно не наблюдаю никаких прохожих.

— Даже слугу в лавку не пошлете? — «удивился» я голосом.

— Если не будет никаких эксцессов, то к полудню придется послать. У меня табак кончается. Спасибо за звонок дядя Коба, вы сейчас на каком номере?

— А-202, - ответил я, посмотрев на коробку телефона, где этот номер был выгравирован на позолоченной пластинке.

— Как только мне станет что-либо известно про тетю Молю, я вам телефонирую. Желаю пережить вам эти беспорядки в городе без последствий.

Ну, вот… — подумал я, вешая рожки на специальные крючки на коробке. — Время «Ч» для людей Моласа полдень. Хоть какая-то определенность появилась. Что же они там так тормозят-то? Не ждали что я так быстро мятежную бригаду «победю», — самодовольно усмехнулся я.

— Ягр! — крикнул я в пространство.

— Я здесь командир, — тут же открылась дверь кабинета.

— Что там с ванной. А то потом будет некогда?

— Все готово, командир.

Не знаю большего наслаждения, чем отмыть зудящее тело от грязи и застарелого пота. Особенно после боя. Не каждая баба может доставить аналогичное чувственное удовольствие.

Ванное помещение — сложно назвать этот зал комнатой — рассчитанное на групповую помывку шести тел одновременно, отапливалось только самой горячей водой, что натаскали слуги. А на дворе хоть и сиротская, но все же как ни крути — зима.

Весь намылившийся с зажмуренными глазами я отослал Ягра за новой порцией кипятка, стараясь как можно быстрее закончить гигиенические процедуры.

— Ой! — неожиданно отразился от высокого потолка мыльни звонкий женский голос. — Я не знала что вы уже здесь.

Я плеснул из ковшика на лицо, смывая мыльную пену с глаз, чтобы полюбопытствовать на ту, которая сейчас любопытствует мною.

В дверном проеме стояла стройная женщина в длинной коричневой юбке, закрыв себе лицо тонкой стопкой полотенец и простынь.

— Милочка, я надеюсь, что вы не увидели у меня что-то настолько принципиально новое, чтобы так пугаться? — усмехнулся я и пожаловался. — Закройте, пожалуйста, дверь, а то холодом тянет.

Дверь послушно хлопнула о косяк. Но с этим хлопком исчезла и незнакомка. Лишь стопка белья осталась на табурете как свидетельство того, что она здесь все же была. И голос мне вроде как знаком. Мистика какая-то…

В следующую секунду в дверях появился мой денщик с ведром кипятка притараненым им с кухни.

— Ягр, кто это был? — спросил я его.

— Где? — переспросил он. — Я никого не видел по дороге.

Не… Точно мистика… Но ведь полотенца на табурете не из воздуха же образовались от сырости.

Больше никаких приключений не состоялось. До полудня у меня шла обычная штабная работа. Пил чай с домашними медовыми коржиками, принимал сообщения, отправлял сообщения, втыкал сделанные Ягром из булавок бумажные флажки в план города. Распределял пополнение, взятое императором неизвестно где и выделенное моей группировке. Заменял пехотинцами штурмовиков на блокпостах.

И мучительно пытался планировать будущие операции малых групп штурмовиков, даже не представляя себе ясно городскую застройку. На плане много не увидишь. А города как такового я не знал. Но, что уже увидел, не внушало мне оптимизма. Путанная средневековая застройка с обилием мест для засад. Да и чисто тактической грамотейки мне все же не хватало. Максимум на что я сподобился так это на то только чтобы отжать у мятежников еще одну улицу. Впрочем, ее особо никто и не собирался оборонять насмерть. Так постреляли в нас инсургенты для проформы и организованно отошли. Преследовать их мы не стали.

Ровно в полдень зазвонил телефон, и приятный баритон пророкотал в трубку.

— Это Центральная. Я могу переговорить с командором Кобчиком?

— Кобчик у аппарата.

— Прекрасно. Я лейтенант Форш. Вам привет от тети Моли. Она просила вам передать, что телефонная станция теперь наша. Так что можете по аппарату говорить свободно. Телефонных барышень заменили мои ребята. Но нам требуется пехотное прикрытие, чтобы удержать станцию. Ее явно собираются отбить.

— Сколько у вас пулеметов? — спросил я о главном.

— Один ручной «гочкиз». Требуется хотя бы еще одна машинка, чтобы надежно удержать городскую связь в наших руках.

— Все понял, — кинул я взгляд на план города. — Один вопрос к вам.

— Хоть два, командор, — усмехнулись в трубке.

— Это действительно так, что все телефонные барышни на морду жуткие крокодилки?

— Видал я баб и пострашнее, вообще без звезды, но работящих, — хохотнули в трубку, и отключили связь

Началось.

Второй акт Марлезонского балета.

Фраза про крокодилок и ответ на нее были заранее согласованным мною с генералом Моласом паролем. Во избежание всякой неожиданности. Все же мятежных гвардейцев за дураков мы не держали. Опасно это… держать врага за дурака. Премия Дарвина всегда готова к вручению.

Скажете на воду дули? Может и так, но всяко лучше перебдеть, чем недобдеть.

БПЭМ смел баррикаду, как кучу мусора. Даже не притормозив. Защитников за баррикадой не наблюдалось.

Башенный пулемет, поднятый на максимальный угол возвышения, легко сбил с крыш несколько подозрительный силуэтов. Может враги, а может просто любопытствующие… Нам по фигу, ибо не фиг.

Возглавил деблокаду телефонной станции я сам лично. Честно говоря, ожидал большего сопротивления от мятежников обложивших захваченную людьми второго квартирмейстера генштаба телефонную станцию с целью ее отбить обратно. И может быть это им бы и удалось, так как весь первый этаж, на котором телефонная компания общалась с абонентами и принимала оплату за услуги, был раздолбан в мелкую крошку и по виду уже был захвачен. Ни одного целого стекла там не осталось. Нападавших инсургентов также не было в наличии. Сбежали, оставив три мертвых тела у лестницы на второй этаж, лишь заслышался лязг гусениц БРЭМ,