Мышь в Муравейнике (СИ) - Обава Дана. Страница 53

Лекс садится рядом со мной, едва заметно дергая головой в сторону. Ясно, золотого сердца в коллекции библиотекаря нет. Тянусь к книге и читаю строки, на которые указывает Фергюс.

— Яд стофана — рукокрылого обитателя подземелий, — озвучиваю я для Лекса.

— Он вызывает кратковременный, но очень яркий эпизод депрессивного состояния, — поясняет библиотекарь. — Оно быстро нарастает и суицидальным мыслям практически невозможно противостоять.

— О! — вырывается у Лекса.

— Увы, — горько качает головой Фергюс. — Установлено, что прямо перед смертью Стоув послал Фелис сообщение, как теперь можно догадаться, прощальное. Но она не успела на него ответить. По несчастливому совпадению, у нее разрядился телефон и она даже не заметила, хотя обычно часто проверяет его. Но именно в этот день так получилось. Однако, я не думаю, что даже если бы она вовремя получила это сообщение, то смогла бы понять что происходит и как-то повлиять на решение Стоува. Яд стофана очень сильный, он затуманивает разум и взывать к нему практически бесполезно. Обычно жертву укуса, и то только если рядом с ней оказываются достаточно опытные и понимающие люди, просто механически удерживают от опрометчивых решений. Связывают или просто держат за руки, за ноги в течении нескольких часов. Больше ничего не помогает.

— То есть вы полагаете, Стоув налетел на этого стофана, пока прогуливался по подземельям? — скептически спрашивает Лекс.

— Скорее наоборот, стофан налетел на Стоува, — поправляет Фергюс, — но в принципе да. Поэтому я не стал рассказывать свою версию стражам. Полагаю, он шел по подземным уровням со слишком ярким фонарем, и случайно свет упал на какой-нибудь укромный угол, в котором спал стофан. Я предупреждал его о необходимых мерах предосторожности, но не думаю, что он понял всю серьезность моих увещеваний. Таков был Стоув, что ж поделать. Свою голову не приставишь.

Я вижу, что Лексу эта версия не слишком нравится, и все же она неплохая. Теперь уговорить библиотекаря свести нас с контрабандистами будет еще сложнее. Мы с ним переглядываемся.

— И все же мы хотим еще кое-что проверить, — начинает Лекс уверено. — Не знаете, к кому можно обратиться по поводу нелегальщины, поднятой из подземелий? Посредник по продаже?

Не то чтобы у библиотекаря челюсть от такой наглости отваливается, но рот слегка возмущенно приоткрывается. Мы сразу понимаем, что ловить нам тут нечего, еще до того как Фергюс начинает высказывать свое мнение по этому вопросу. Я еле удерживаюсь от того, чтобы сразу встать и откланяться, но раз уж спросили, надо вежливо выслушать ответ.

— Я ни в коем случае не помогу вам связаться с этими людьми, — отчеканивает библиотекарь. Мы порываемся уйти, но он еще не закончил. — Мне и так придется провести остаток жизни в осознании того, что именно своей помощью Стоуву я разрушил ему жизнь, а возможно и жизнь моей дочери! — эмоционально произносит он. — Полагая, что он уже достаточно взрослый, чтобы самому принимать решения, я фактически подтолкнул его незрелый разум на путь саморазрушения!

Пока библиотекарь в разных вариациях обвиняет себя в гибели Стоува, мы с Лексом молча слушаем. Я мучаюсь в попытках понять, как надо вести себя в такой ситуации, куда деть взгляд. Смотреть в буквально искаженное страданием лицо Фергюса как-то неловко, в сторону невежливо. А какие эмоции должно выражать мое собственное лицо? Сочувствие, вежливое внимание или раскаяние в том, что мы завели этот разговор? Или может ужас осознания в какую жуткую ситуацию мы пытаемся снова его втянуть? Лекс выбрал раздражение и упрямство.

— Если вы нас сведете с кем-то, кто может заинтересоваться золотыми сердцами, это нам очень поможет прояснить это дело до конца, — говорит Лекс, как будто пропустил все излияния библиотекаря мимо ушей.

Яростно взглянув на моего друга, Фергюс тяжело вздыхает, стараясь удержать себя в руках.

— Мое содействие убило Стоува, и я не собираюсь вновь… — жестко проговаривает он.

— Да мы не знаем, что убило Стоува и убило ли! — возражает Лекс. — Одни непроверенные предположения! Ни одного долбаного факта!

— Значит так! — Фергюс подскакивает с места и мы тоже. Очень похоже, что пора отсюда бежать! Пора было до того, как Лекс заговорил. — Я не только не посодействую вам в этом вопросе! Если я узнаю или мне покажется, что вы не бросили свое любительское расследование, я сразу же уведомлю о нем стражу и ваши гильдии! Предупреждаю, уши у меня везде!

Мы с Лексом выскакиваем из кабинета библиотекаря, при этом Лекс тщетно пытается скрыть наглую ухмылку, которая разозлила бы Фергюса еще сильнее, хотя не уверена что это возможно. Этот тихий интеллигентный человек чуть не запулил нам вслед ту толстенную книгу, только в последний момент сдержался и просто грохнул ее об стол. Мне самой легче — у меня выражение благоговейного страха на лице появляется само и по любому поводу. И вот оно тут как раз к месту.

Когда мы вылетаем на платформу и останавливаемся в стороне от входа в библиотеку, чтобы обсудить впечатления, Лекс прежде всего тщательно оглядывает все вокруг.

— Не видишь, уши библиотекаря нигде не торчат?

— Они могут выглядеть как угодно, — смотрю я на веселящегося друга.

— Помнишь, я предупреждал, что он нас пошлет? — Лекс непринужденно облокачивается на ограждение платформы. На этом уровне оно из толстого крашеного в золотистый цвет пластика. Рядом в кадке стоит пушистая ель, ветви которой украшают блестящие шарики.

— Мне кажется у него на столе стоит другая фотография.

Лекс перестает разглядывать елку и снова смотрит на меня.

— Я не обратил внимания.

— Она находилась к тебе спиной. Но это была почти такая же фотография. Фергюс с дочерью на фоне шкафа с коллекцией, только лица крупнее.

— Ха, — лицо Лекса становится серьезнее. — Интересно. Он счел необходимым поменять фотографию.

— В коллекции не было золотого сердца, ведь так?

— Не было. Сегодня по крайней мере, — уточняет Лекс. — Если оно было там раньше и попало на старую фотографию, дело принимает интересный оборот.

— Само по себе это ни о чем не говорит. Могло статься, что такой камушек был у Фергюса раньше, а теперь, узнав что Стоув погиб, охотясь за чем-то похожим, библиотекарь спрятал свой, чтобы не навлекать на себя подозрения.

— Или, — выделяет голосом Лекс, — библиотекарь убил упертого любовника своей дочери, чтобы тот не забрал ее к себе с шестидесятого уровня на тридцатый, где бедная больная девочка не смогла бы получать привычного ухода. Заодно, уделав одного зайца, Фергюс прибрал другого в свою коллекцию.

— Проверять-то мы это как будем?

— Я бы предложил сходить поглядеть на белый сектор, в котором Стоув якобы самоубился. Не знаю, правда, что это нам даст, — Лекс задумчиво чешет оставшиеся после допроса у искателей болячки прямо сквозь рубашку. — Но вдруг на месте основных событий на нас вдохновение нападет.

— Давай, только мне нужно стирку вынуть и в сушилку перебазировать.

— Да, мне тоже нужно кое-что для главнюка сделать, — кивает Лекс.

— Что? — возмущаюсь я. — А нельзя этим было сначала заняться? С походом в библиотеку можно было и подождать, — нет, ну Лекс доиграется когда-нибудь.

— Да с главнюком тоже. Он и не настаивал, чтобы я сразу куда-то бежал, — отмахивается друг.

Через полчаса мы уже снова встречаемся на двадцать первом уровне и, судя по тому, что голову Лексу никто не оторвал, его промедления с выполнением задания никто не заметил. Кроме того, он переоделся в цивильную одежду. Вместе мы проходим через пропускной пункт на двадцатый уровень, где расположена школа, и здесь все как обычно: кто-то один проводит своей картой через считывающее устройство, а затем вместе с ним толпой проходят все, кто успеет за четыре секунды, пока дверь не захлопнется. В это время дня толпа правда состояла из нас и еще одного паренька, который спешил наверное на дополнительные занятия. Потом мы сразу идем на следующий пропускной пункт на уровни с нулевого по девятнадцатый. Он находится прямо в соседнем помещении, и тут уже попутчик нам вряд ли светит. Проходя в ту комнату, я вижу, как Лекс достает из рукава пустую карту и сразу же жестом фокусника заталкивает ее обратно. У нужной нам двери стоят два скучающих патрульных.