Меловой человек (ЛП) - Тюдор С. Дж.. Страница 37

Мистер Хэллоран навещал Девушку с Карусели в больнице, пока она шла на поправку. Продолжал ходить к ней, даже когда она выздоровела. Они пили кофе в парке. Вели себя очень скрытно, и никто не видел их вместе или просто не догадывался, что это они, ведь Девушка с Карусели выкрасила волосы в белый цвет. Я не очень понимаю, почему она это сделала. Мне всегда казалось, что у нее очень красивые волосы. Но, может, все дело в том, что ей хотелось как-нибудь измениться. Иногда она ходила с тросточкой. Иногда без нее, и тогда хромала. Наверное, если кто-то видел их вместе, то наверняка думал, что мистер Хэллоран просто проявляет участие. Тогда его все еще считали героем.

Все быстро раскрылось, когда люди узнали, что Девушка с Карусели приходит в его коттедж по вечерам, а он сам все время слоняется возле ее дома, когда ее мамы нет. Вот почему в ту ночь он оказался возле церкви.

И после этого словно дерьмо бросили на вентилятор. Девушке с Карусели было всего семнадцать, а мистеру Хэллорану — тридцать, и к тому же он был учителем. Люди перестали называть его героем. Стали называть извращенцем и педофилом. Школу и кабинет директора осаждали разгневанные родители. И даже несмотря на то, что официально или хотя бы юридически он не сделал ничего плохого, его попросили уйти из школы. Под угрозой была репутация учебного заведения и «безопасность» детей.

Начали ходить всякие слухи о том, как мистер Хэллоран ронял тряпку для доски в классе, — специально, чтобы можно было наклоняться и заглядывать девочкам под юбки. О том, как он сидел на стадионе, разглядывая ноги старшеклассниц. Или как однажды в столовой дежурная девочка протирала его стол, а он ухватил ее за сиську.

Все это был тот еще бред, но слухи хуже микробов. Один вздох — и все вокруг заражены, не успеешь и опомниться.

Хотелось бы мне сказать, что я заступился за мистера Хэллорана и защищал его перед другими детьми. Но это неправда. Мне было двенадцать, и речь идет о школе. Я так же, как и все остальные, смеялся над шутками про него и не говорил ни слова, когда люди оскорбляли его или выдумывали очередные идиотские сплетни.

Я не говорил о том, что не верю им. Не говорил, что на самом деле мистер Хэллоран хороший. Потому что он спас Девушку с Карусели и моего папу тоже. Не говорил о том, какие восхитительные картины он рисовал, и о том, как спас меня от Шона Купера, а еще помог мне понять, что в жизни всегда должно быть место для чего-то особенного. И что за эти вещи нужно держаться очень крепко.

Думаю, именно поэтому я захотел навестить его в тот день. Ему ведь пришлось не только уйти с работы. Теперь он и из коттеджа должен был выехать. Аренду платила школа, и его место займет новый учитель.

Я прислонил велосипед к стене у двери. Мне было чертовски не по себе. Я постучал. Прошло довольно много времени, прежде чем мистер Хэллоран открыл мне. Я уже начал подумывать о том, чтобы уйти, и о том, куда он сам мог подеваться, ведь его машина здесь, — как вдруг дверь распахнулась и я увидел своего учителя на пороге.

Он изменился. Он и раньше был худым, но сейчас выглядел попросту изможденным. Его белая кожа стала еще бледнее — если это вообще возможно физически. Его волосы были всклокочены, из одежды — только джинсы и черная футболка, которая жутковато подчеркивала его жилистые руки, испещренные поразительно яркими голубыми венами. В тот день он как никогда был не похож на человека. Скорее на какое-то потустороннее существо. Например, на мелового человечка…

— Привет, Эдди.

— Здравствуйте, мистер Хэллоран.

— Что ты здесь забыл?

Хороший вопрос. Я понятия не имел.

— Твои родители знают, что ты здесь?

— Ну… нет.

Он слегка нахмурился, а затем вышел на веранду и осмотрелся. Тогда я не понял почему. Потом догадался: учитывая все, что про него болтали, последнее, чего он хотел бы, — это новых сплетен о том, как он затаскивает в свой коттедж мальчика. Думаю, он всерьез собирался спровадить меня, и поскорее, но затем взглянул на меня и сказал, смягчившись:

— Ладно, проходи, Эдди. Хочешь выпить? У меня есть тыквенный сок. И молоко!

Я, в общем-то, не хотел, но отказ выглядел бы невежливо, и я ответил:

— Эм-м, да, молоко — в самый раз.

— Отлично.

Я прошел вслед за мистером Хэллораном на маленькую кухню.

— Садись.

Я сел на один из шатких сосновых стульев. Все поверхности в кухне были завалены коробками. Как и большая часть гостиной.

— Вы уезжаете? — спросил я, хотя это был чемпионски тупой вопрос. Конечно же, он уезжал, я об этом и так знал.

— Да, — сказал мистер Хэллоран, достал из холодильника пакет молока и вгляделся в дату, прежде чем налить в стакан. — Поживу у своей сестры в Корнуолле.

— Ох… а я думал, ваша сестра умерла.

— У меня есть еще одна, старшая. Ее зовут Кристи.

— А-а.

Мистер Хэллоран поставил передо мной стакан с молоком.

— У тебя все хорошо, Эдди?

— Я… эм-м… Я просто хотел поблагодарить вас за то, что вы сделали для моего папы.

— Я ничего не сделал. Просто сказал правду.

— Да, но вы были не обязаны. И если бы вы не сказали…

Конец фразы застрял у меня в горле. Вот беда. Это оказалось хуже, чем я себе представлял. Мне не хотелось находиться там. Мне хотелось вскочить и убежать. Но в то же время я чувствовал, что просто не могу уйти.

Мистер Хэллоран вздохнул:

— Эдди, все это совершенно не связано ни с твоим отцом, ни с тобой. Я все равно собирался вскоре уехать.

— Из-за Девушки с Карусели?

— Ты имеешь в виду Элайзу?

— А, ну да. — Я кивнул и отпил молока. Вкус у него был не очень.

— Мы подумали, что нам обоим лучше начать все сначала в другом месте.

— Значит, она поедет за вами в Корнуолл?

— Вскоре, надеюсь.

— Люди говорят о вас ужасные вещи.

— Да. Это все неправда.

— Знаю.

Но, наверное, он почувствовал, что мне нужно более убедительное доказательство его слов, и добавил:

— Элайза — особенная девушка, Эдди. Я не хотел, чтобы все случилось вот так. Я просто хотел помочь ей. Как друг.

— Так почему вы не могли быть просто ее другом?

— Когда подрастешь, поймешь. Мы не выбираем, кого любить. Как и того, кто именно сделает нас счастливыми.

Вот каким-каким, а счастливым он точно не выглядел. Не так выглядят влюбленные. Он казался печальным и даже потерянным.

Я поехал домой, чувствуя себя несколько сбитым с толку и — да, потерянным тоже. Зима на цыпочках пробиралась в город. На часах еще не было трех, а день уже начал размываться туманом ранних сумерек.

Все вокруг сразу показалось холодным, мрачным и немножко безнадежным.

Наша банда окончательно развалилась. Никки теперь жила с мамой в Борнмуте. У Майки появились новые мерзкие дружки. Я все еще гулял с Толстяком Гавом и Хоппо, но это было уже не то. Когда в компании всего трое, всегда появляются проблемы. Я думал, что Хоппо — мой лучший друг, но в последнее время довольно часто я звонил ему и узнавал, что он ушел гулять с Толстяком Гавом. А это уже рождало новое чувство — обиду.

Мама и папа тоже стали другими. После того как на отца Мартина было совершено покушение, протесты под маминой больницей утихли.

— Отрезали голову рыбе, — сказал по этому поводу папа.

Но в то же время чем спокойнее казалась мама, тем более напряженным становился папа. Может, все дело было в той истории с полицией. А может, в чем-то другом. Он стал забывчивым и раздражительным. Иногда я видел, как он просто сидит в кресле и смотрит перед собой, словно ждет чего-то, — вот только непонятно, чего именно.

Ожидание туманом заволокло Эндерберри. Казалось, что мир повис на тонких паутинках. Полиция так до сих пор и не нашла виновников покушения на отца Мартина, так что, возможно, все дело было в растущих подозрениях. Все оглядывались через плечо и думали: кто же мог совершить такой поступок? Кто способен на это?

Листья скручивались, отрывались от веток и тихо скользили по воздуху. Воздух пропитался увяданием и смертью. Ничто больше не казалось ярким, свежим или невинным. Весь город закрылся от мира пыльным безвременным коконом.