Подчини меня нежно (СИ) - Люче Лина. Страница 18

— Эмм… Макс…

С ужасом вспомнив об отросших волосах в интимной зоне, я вытаращила на него глаза и отчаянно помотала головой:

— Нет, я не готова.

— Сейчас будешь.

— Нет. Я не в том смысле… я просто, ну, не сделала эпиляцию, — сгорая от стыда, призналась я, спрыгивая с его колен. Я бы не стала его винить, если бы нашла на его лице признаки отвращения, но на нем не дрогнул ни один мускул.

Макс лишь снова вздохнул, возведя глаза к потолку, и качнул головой в сторону двери в ванную:

— У тебя пятнадцать минут, саба. Заставишь меня ждать больше — пожалеешь.

— Да, господин, — с улыбкой до ушей сказала я и бросилась в ванную.

Все необходимое там было — даже больше, чем необходимо. Я выбрала себе новую бритву, крем и, тихо напевая песенку под нос, принялась за дело и управилась очень быстро, хоть и порезалась случайно пару раз. А затем, хорошенько ополоснувшись, вышла к Максу в одном полотенце. Он все еще сидел в кресле, копаясь в телефоне, но его поза неуловимо изменилась — теперь он явно вошел в роль, и одного обжигающего взгляда в мою сторону хватило, чтобы убедиться в этом.

— Четырнадцать минут, — ухмыльнулся он, бросив взгляд на дисплей своего мобильника, — неплохо. На колени, саба.

Он поднялся из кресла, а я одновременно опустилась на пол, устроив ягодицы на собственных пятках, а руки — на коленях.

— Глаза, — жестким холодным тоном напомнил он, стоило мне поднять любопытный взгляд, и я тут же опустила взгляд в пол, слегка вздрогнув. Макс сбросил обувь и пересек комнату, снял что-то со стены, но на этот раз я предусмотрительно не стала вертеть головой, смирно сидя на месте. Мне самой стало интересно, что будет, если я буду супер послушной и во всем буду подчиняться ему.

Совсем рядом, возле моего уха, внезапно звякнула пряжка, и я вздрогнула — но усилием воли удержала взгляд на полу.

— Хорошая девочка, — тихо сказал Макс, и моей шеи коснулось что-то жесткое, — спокойно, это ошейник. Так нормально?

— Да, господин.

Он застегнул его сзади, и я поразилась, как отреагировало все тело, учитывая, что Макс еще ничего не делал — просто надел его на меня. К низу живота прокатилась жаркая волна, по рукам пробежали мурашки, соски встали торчком.

— Сегодня ты будешь щеночком, — объявил Макс, потрепав меня по затылку, — щеночек, естественно, не умеет говорить и ходить на двух лапах. Он может скулить, кивать головой, сидеть возле хозяина, класть голову на колени и так далее. Понятно?

— Да. Ой…

— Плохой щеночек, — с иезуитской улыбкой произнес Макс, вытянул ладонь и дважды согнул ее, поманив меня вверх, — Стоять.

Едва не вскочив на ноги, я в последний момент догадалась встать на четвереньки. Мои щеки медленно заливались краской — а эта игра здорово унижала. И самое ужасное, что все мое тело откликалось на это возбуждением. Черт бы побрал Макса, откуда это он это про меня знал?

Внезапный жесткий и увесистый шлепок по моим ягодицам — в его стиле — заставил меня вздрогнуть всем телом. Если бы не полотенце, смягчившее удар, я бы взвыла.

— Если щеночек плохой, его наказывают, — пояснил Макс так, словно я была совсем бестолковой, и в его голосе явственно слышалась улыбка.

— Давай потренируемся выполнять команды. Щенок, гулять!

Его веселый тон наводил меня на недобрые мысли, но память о субботе подсказывала, что лучше выполнять команды — и «щенок» в моем исполнении почти сразу отправился гулять по комнате, а у кровати, поддавшись игривому настрою, я даже задрала лапу.

— Фу, — тут же скомандовал Макс со смешком. — Щенок, бегать.

Что? Но я не умела бегать на четвереньках. Небольшое ускорение привело к тому, что коленям стало больно, а полотенце начало сползать. Перехватив его рукой, я почти сразу схлопотала от Макса. Двумя шагами сократив расстояние между нами, он снова шлепнул меня — на этот раз по голой попе — и сорвал полотенце:

— Плохой щенок. Щенки не могут держать полотенце лапами, — сказал он, еще раз шлепая меня полотенцем. Сжавшись всем телом, я прижалась локтями и головой к полу так, как это делают собаки, и Макс немного смягчился:

— Щенок, голос.

— Аууууу, — тихо попыталась я, но Макс качнул головой:

— Голос, — повторил он, сделав тон жестче.

Гавканье в моем исполнении даже для меня вышло ужасным, и Макс со вздохом кивнул:

— Сидеть.

Вернувшись в исходную позу, я замерла в ней, наблюдая периферическим зрением за тем, как Макс роется в одном из ящиков, а затем прямо в моем поле зрения возникли вещи, которые меня здорово напугали: он бросил на кровать собачий хвостик с металлическим креплением и анальную пробку.

Тихонечко заскулив, я умоляющим взглядом посмотрела на него, но Макс лишь улыбнулся, снова потрепав меня по волосам — и почесал за ухом:

— Хороший щеночек. Сейчас мы сделаем тебе хвостик.

Я снова издала скулящие звуки, надеясь этим как-то смягчить его, но, похоже, даже очень хорошим поведением изменить его намерение было нельзя.

— Стоять, — скомандовал Макс, и я снова заскулила, продолжая сидеть на месте. Его глаза сузились:

— Щенок. Стоять!

Часто дыша от волнения, я поднялась на четвереньки, слегка дрожа, но мой низ живота предательски увлажнился — и, конечно, Макс мог видеть мое возбуждение по твердым соскам и по коже, покрытой мурашками. На меня нахлынули такие противоречивые чувства, что на секунду захотелось закричать: с одной стороны, все тело замирало от предвкушения, с другой — даже зубы чесались вцепиться в его руку. Как он смел такое со мной творить, да еще так, что я умирала при этом от желания? И самое ужасное, что он понимает, как я этого хочу — за это его хотелось покусать особенно больно.

Открутив колпачок от тюбика со смазкой, Макс щедро выдавил ее на свои пальцы и обошел меня сзади. Прикосновение теплых пальцев к одной из ягодиц заставило меня сжаться, но Макс тут же легонько шлепнул:

— Спокойно, щенок. Стоять.

Одна его нога замерла почти у моего лица, и тут он внезапно ухватил рукой ошейник и потянул мою шею вниз, к полу, заставляя прогнуться. Второй ногой он развел мои колени чуть шире, и почти сразу я ощутила нечто скользкое и теплое, проникающее между ягодиц — его пальцы, вымазанные смазкой. Дернувшись всем телом от скользящего безжалостного проникновения, я попыталась увернуться, но Макс держал крепко, и дополнительно ограничивал мою подвижность ногами.

— Тихо. Стоять, щенок, — еще жестче приказал он, частыми движениями вперед-назад проталкивая в меня сразу два пальца.

Невольно начав постанывать, я сжималась все сильнее, ощущая и дискомфорт, и легкую боль, и страх — но, к счастью, боль не усиливалась, а постепенно проходила.

— Хороший щенок. Стоять, — еще раз сказал Макс, убирая обе руки. Он отошел на шаг, чтобы взять пробку — и тут же вернулся. За это время я успела выпрямиться и снова сесть, отчаянно мотая головой. Почему-то второй раз это было не менее страшно, чем в субботу — я хорошо помнила, как больно и неприятно было первые мгновения с этой штукой в попе.

— Плохой щенок, — слегка понизив голос, сказал он и снова взялся за ошейник. Все, что я могла противопоставить ему — тихое поскуливание. Макс хмыкнул, снова поднимая меня на четвереньки и совершенно неуважительно нагибая — а затем быстро ввел пробку. Из моего рта сам собой вырвался громкий протестующий вопль, но Макс, вместо того, чтобы меня успокоить, тихо рассмеялся, прикрепляя хвост — и только тогда отпустил ошейник, за который жестко удерживал на месте все это время.

— Гулять, — ровным голосом приказал он.

Я не сразу смогла сдвинуться с места. Большего унижения мне, наверное, не доводилось испытывать никогда в жизни, включая тот момент, когда Макс водил кусочком льда по моим торчащим от возбуждения соскам у всех на виду на барной стойке. Оказалось, роль животного открывает какие-то новые, очень странные и нелегко переносимые грани моего чувства стыда. А хвост, который стал раскачиваться и мягко касаться внутренней стороны бедер и ягодиц, как только я сдвинулась с места, делал это почти непереносимым.