Заклятые враги (СИ) - Либрем Альма. Страница 218

Эрри не ответила. Её взгляд был устремлён куда-то вперёд, словно она увидела нечто страшное, настолько ужасное, что потеряла дар речи.

— Использование магии против брата своего, — проговорил чеканный, ледяной голос, будто бы вытесанный из кошмарного холода, — это нарушение законов и истин, в которые мы веруем.

На губах Дарнаэла появилась кривая, дикая улыбка. Он повернулся к ним — медленно, осторожно, мягко, будто бы тот кот, которого держала Эрри — любимое животное. Отнял руку. Кровь стекала на зелёную траву, ясно показывая, что не он первый начал.

Но это уже ничего не меняло.

***

Они были всё так же добры. Излучали уверенность в следующем дне. Предлагали исцелить физические и душевные раны, помочь с восстановлением после случившегося и, конечно же, обещали справедливость, если всё будет рассказано честно. Эльфийское правосудие — что может быть лучше?

Эльфийское правосудие — разве есть альтернативы?

Они исцелили. Залечили все раны, все до единой царапины. Дали каждому желаемое, позволили Тэллавару получить его магию, чтобы быть на равных со своим соперником. И, казалось, должны были разрешить дуэль, но ведь это правосудие. Это те, кто никогда не ошибается, вечные бессмертные эльфы, способны на многое, и в первую очередь — на принятие справедливых решений.

…Их провожали гордо. Каждый эльф, пожалуй, позавидовал бы этой чести, прекрасной возможности раствориться в кипучих водах океана, переполненного магией.

Ветер швырял волны на берег одинокого острова — единственного кусочка земли среди бескрайнего, неделимого океана. Вода пыталась растворить немое осуждение, но каждый раз наталкивалась на одинаково острые берега и слетала куда-то вниз.

До океана, казалось, можно было падать вечность.

Тэллавар, излеченный, весь в белом, смотрел вниз так, будто бы это не было его судьбой. С презрением, с оттенком ненависти, обиженный сын своих уставших от его выходок родителей. Опасный тем, что посмел нарушить закон; опасный тем, что волшебство в его руках может стать оружием в будущем. Способный на подлость.

Это не было справедливым приговором. Ни единого слова. Но они возвращались к равенству и давали каждому по заслугам.

Дарнаэл отказался от белого. Отказался от исцеления. Отказался от исповеди. Ветер с трудом дотягивался до него, трепал на воздухе чёрные волнистые волосы, словно издеваясь — открывая единственные раны, которые никто не сможет, да и не захочет исцелить.

Тэллавар согласился остановить кровь. Он согласился жить так. Жить с клеймом, которое останется на нём на веки вечные.

Эльфийские уши — последнее свидетельство принадлежности к высшей расе, к магии и к силе, к жизни после смерти, — стали обычными, круглыми, словно…

Словно у животных.

Дарнаэлу, казалось, было всё равно. Он ни разу не потянулся к ранам, скапывающая на плечи кровь — капельками, медленно-медленно, — ему совершенно не мешала. Он будто бы не чувствовал боли, а на фоне чёрной ткани нельзя было рассмотреть высохшие багровые капли.

Это был справедливый суд.

Они — звери. Они посмели нарушить древние законы.

Но самое страшное — это не те, кто совершили грехи. Самое страшное — яблоко раздора; женщина, способная привести к такому сражению. К тому, что два разумных, могущественных эльфа посмели разрушить всё, что у них было.

Тэллавар смотрел на неё ровно, оскорблённо, холодно. Дарнаэлу жутко хотелось отвернуться, но это было своеобразным наказанием. Тэллавар умел хорошо лгать и притворяться, что причиной стала любовь, а не магия. Интересно только, гордость ли самое страшное, что могли задеть в нём?

Это эльфы. Предмет раздора за борт, будь то очередной драгоценный камешек на будущее или живой человек. Преступника в животное. Сколько их падало с этого обрыва?

Эрри не оборачивалась на Тэллавара. Она не хотела его знать.

Он должен был переступать через эту тонкую границу эльфийского королевства. Там, дальше, начинался океан — и бесконечная магия. Там, дальше, их ждал Источник.

За гранью пропасти начиналась пустота.

Эрри сделала последний шаг, и океан сомкнулся за её плечами.

***

Океан был черен, словно затянутое тучами ночное небо. Линия горизонта сливалась с облаками, спряталась за клубами мрака луна, и только слабое серебристое свечение очерчивало дорогу магии.

Океан боли. Океан чар. Океан, который с каждым днём становится всё темнее и темнее, океан, в глубинах которого таится всё волшебство на свете. Океан, в котором нет пределов для силы.

Океан, в котором невозможно её одержать.

Дарнаэл закрыл глаза. Ему было плевать на круглые уши, на магию, которая почти не отзывалась на зов. Всё, что было для него важно, осталось там — за проклятой пеленой чёрной воды. За тонкой полосой не-магии, поглотившей Эрри.

Он слышал мысли Тэллавара. Чувствовал его бесконечное торжество даже кожей — для того не надо было просить его поговорить. Но всё, что тот хотел высказать в лицо, уже практически не имело значения; оно затерялось в сплошной буре мыслей и глупых словосочетаний, издевательских пустых вспышек то ли разума, то ли бесконечного безумия.

Эльф зажмурился. Это была именно та ночь — её казнили, а океан не сомкнул ещё свои гладкие воды над её головой. Дарнаэлу казалось, что она ещё там, стоит совсем-совсем рядом, и магический источник тянет свои пальцы к ней, но ещё не может догнать.

— Для того, чтобы её отпустили, нужна жертва, знаешь? — скривился Тэллавар. — Ты ждёшь, что я тебя подтолкну? Я не против.

Чтобы её отпустили.

Не их вдвоём.

Но жертва нужна не для того. Жертва нужна, чтобы портал открылся вновь. Чтобы хоть в том безумии они смогли быть вместе. Чтобы увидеть её глаза в последний раз.

Дарнаэл знал, что надо источнику. Он питается болью. Ненавистью. Кровью. Нет ничего лучше, чем такие, как Тэллавар. Нет ничего вкуснее.

Если б только у Дара получалось всё настолько просто. Толкнуть в спину. Рассмеяться. Наблюдать за тем, как он медленно проваливается сквозь слои воды. Но ведь воды уже приняли свою жертву. Этим для них уже стала Эрри. Водам не нужна его ненависть. Водам нужна его жертвенность, которая позволит затребовать ещё немного энергии. Им нужна его боль.

Он коснулся заживающей уже раны на животе — пройдёт совсем скоро. Для Тэллавара это так стандартно — наслаждаться чужой беспомощностью, но лучше б он делал это чуточку дальше от вездесущего океана. От места, что втягивает в себя каждую капельку жути.

…Очевидно, он недооценил своего соперника.

Тэллавар ударил в спину. Болезненной волной магии, сильной, словно вынырнувшей из глубин океана. Природа чар — тьма, и он так хорошо ей соответствовал.

Но Дарнаэл собирался упасть туда, вниз. Он сделал это до того, как столб силы — единственного, что было в Тэллаваре кроме его бесконечной пустоты, — врезался в очередную волну и слился с нею, как со своим первоисточником.

Воды океана подались вперёд — и впервые волна схлынула бесконечным потоком на берег, поглощая всё, что только попадалось под её жалкие капельки воды.

Дарнаэл видел, как смыкалась гладь над его головой. Слышал страшный, жуткий крик — и почти не жалел, когда Тэллавар провалился в бесконечные глубины тьмы.

Их ждала разная дорога.

За ним тянулась бесконечная магия. Дарнаэл же видел только сияющие страхом глаза Эрри, потерявшейся во мраке чар.

***

Этот мир состоял из пересечения синих пятен. Отблески вод и тонкие осколки холодных, равнодушно-мёртвых душ погибших смешивались в сплошную пелену перед глазами, поражая разнообразием собственных форм и представлений. От светлого, почти белого, до сине-чёрного: контрасты сливались между собой, нагромождались огромными стенами и тянулись к невидимым небесам высокими скалами, пронизывали шпилями пустоту.

После смерти, говорили, самоубийцы не увидят ничего. После казни каждый эльф будет лишён вечности. Упавшие в океан растворяются в нём навсегда.

Но они были тут. Каждая частичка — холодные и жаркие мысли, добро и зло, смешавшиеся воедино в скалах чужих грехов и благодеяний.