Заклятые враги (СИ) - Либрем Альма. Страница 229

Они растерзают его только потому, что не столкнулись с достаточным количеством крови и крика на площади.

Падения Тэзры было мало.

— Расходитесь! — повторил он громче, выпрямляясь, отчаянно пытаясь затянуть волшебство обратно. Никаких чар. Никакой крови. Нельзя допустить, чтобы всё повторилось и пошло по кругу, в конце концов, он не имеет никакого права устраивать кровавую резню.

Особенно если стоит один напротив целой толпы.

Они, казалось, вновь подались вперёд, а потом волной откатились назад. Дарнаэл не успел проронить ни единого слова, удивиться, даже мысленно, уже осознавая, что это подчинение не ему, не его приказу.

Тонкие женские пальцы сжали плечо — почти невесомо, но, впрочем, трудно было не заметить Её Величество в отражении страхов её же народа.

Она всё так же стояла рядом с ним, будто бы подтверждая, что просто поддержала чужое решение. Что это не она приказала им немедленно разойтись, разбрестись по уголкам родного государства или города.

Кррэа — не лучший город для проявления характера, так когда-то говорила его мать.

И почему ему по жизни так не везёт на представительниц женского пола?

— Ты сделал большую глупость, — шепнула Лиара, глядя в спины собственного народа. — И ты об этом знаешь, только всё равно никогда не признаешься.

— Ты могла бы позволить им сделать то, что они желают. Совершить всё-таки казнь. Чем не повод избавиться от меня? — холодно уточнил Дарнаэл.

Он так и не повернулся к ней. Со стороны, наверное, это выглядело как очередное заклание несчастной нации, бедных, пострадавших от своей королевы, а теперь и от её избранника, эрроканцев. Сколько сумасшедших королев им ещё придётся пережить, прежде чем эту страну наконец-то возглавит кто-нибудь нормальный?

Они всё так же стояли плечом к плечу. Возможно, кто-то мог подумать, что это потому, будто они союзники, но Дарнаэлу меньше всего на свете сейчас хотелось смотреть ей в глаза. Их теперь разделяло слишком многое, и коротким, пусть даже и честным “я тебя люблю” это исправить будет слишком трудно.

Они столько лет пытались уничтожить друг друга, чтобы сейчас осознать бесполезность этой затеи! Может быть, даже жестоко было вот так просто брать и рушить устоявшиеся планы — стоило, пожалуй, позволить всё-таки Лиаре себя убить и править дальше, так, как она привыкла.

Ему надо будет научиться проигрывать когда-нибудь в недалёком будущем.

— Пойдём, — тихо прошептала она. — Я не хочу стоять тут и разговаривать с тобой на глазах у моего народа.

— Они всё равно уходят.

Лиара покачала головой. Может быть, её пугала отнюдь не публичность и не то, что их могли услышать; чужие восклицания обычно разлетаются со скоростью ветра, а перемены подняли добрую бурю, да ещё и отнюдь не в стакане воды.

Дарнаэл знал, почему она не хочет быть на глазах у кого-либо. Они все пытаются продемонстрировать своё гадкое, бесполезное сочувствие, все, как один, бормочут что-то за её спиной, отчаянно пытаясь то ли высказать соболезнования, то ли продемонстрировать, что всё так же сильно, как и прежде, не одобряют.

Лиара укрылась в тронном зале до того, как он оторвал ладони от балконных перил и ушёл за нею. Она боялась своего народа, и не потому, что они могли её растерзать.

Они знали.

Пусть даже и не та толпа, которая стояла там, внизу, но сколько людей умудрилось услышать громкие крики Тэзры? А сколько придворных всё-таки сумело сложить два и два, чтобы сделать правильные выводы.

Их сын мёртв.

И королеву должны были бы поздравить с этим успешным избавлением, а Лиара боялась: то ли того, что сама это услышит, то ли того, что об этом узнают люди, то ли ответа самого Дарнаэла, будто б он мог удивиться.

Да, Шэйран был их сыном. Да, то, что должно бы обратиться для Лиары самым прекрасным праздником, стало для неё горем.

Всё равно это не было правдой.

Она бессильно коснулась кулона на шее и зажмурилась, вновь замирая посреди тронного зала. Мраморный пол должен был бы распространять звуки слишком хорошо; она привыкла, что никто не может подойти к ней со спины. Привыкла, что всегда защищена, всегда уверена в том, что творит, всегда умеет сражаться.

Всесильная королева Лиара не может допустить своё поражение.

Дарнаэл обнял её за плечи — хотелось, на самом деле, оттолкнуть, отойти, спрятаться от собственных мыслей куда-то, но он не мог. Не получалось.

Сколько они не пытались прежде сломать друг друга, всё это было таким бессмысленным и безрезультатным. А теперь, когда у неё почти получилось, она даже не могла достаточно насладиться собственной победой и продемонстрировать ему собственную радость.

Пальцы, казалось, против его собственной воли нащупали кулон.

Светлый. Без единой капельки крови.

— Всё хорошо? — Лиара боялась опустить глаза. Она устала, наверное, быть смелой, но это давно уже не имело значения.

Королевы не сдаются.

— Да, — рвано ответил Дарнаэл, касаясь губами её виска. — Всё хорошо. Я ведь говорил тебе вчера, что всё изменится.

— Мы вчера не только говорили, — она наощупь поймала его ладонь и сжала её в своих тонких, хрупких пальцах.

О боги, он уже забыл о том времени, когда его Лиара ещё умела быть слабой.

Дарнаэл отпустил кулон и посмотрел на свою раскрытую ладонь — капля крови скатилась по пальцам и упала на пол, прямо на испещрённый волшебными линиями мрамор.

Но Лиаре это бы всё равно не помогло.

Ещё мгновение назад кулон был действительно белым. И Дарнаэл знал, что не имеет права ничего ей говорить. Даже если он ненавидел её ещё вчера — даже если это действительно было ненавистью, — они ничего не смогут сделать.

— Лиа, — его голос прозвучал слишком тихо, — ведь ты знаешь, что они все сейчас думают. Знаешь, что сейчас нельзя говорить правду.

Она скосила взгляд на кулон.

— Знаю.

Она видела кровавую каплю на белом фоне — но, казалось, не хотела до конца мириться с её смыслом. Да, опасность приближалась. но ведь это не означало смерть. И Лиаре впервые в жизни не хотелось быть тонким мудрым политиком. Просто слабая женщина. Слабая. Действительно. Наконец-то.

Она повернулась к нему и уткнулась носом в плечо — в простую тёмную рубашку, в которой не осталось ни капли королевского следа. Может быть, он нарочно пытался скрыть то, кем являлся, тут, в Эрроке, но Лиара так устала от бесконечной войны с человеком, которого любила, что могла просто подчиниться.

— Это всё равно так глупо, — выдохнула наконец-то она. — Будто бы моему народу есть дело до твоего сына.

— Мне когда-то казалось, что им нет дела и до меня, — отозвался совсем тихо Дарнаэл. — Но ведь мы ошибались, правда?

“Твоего” резануло по ушам почти незаметно, и она подняла на него взгляд своих привычно пылающих глаз, отбросила медную прядь с лица и мягко — как в далёкой юности, — улыбнулась.

— Я б тебя не казнила, — наконец-то выдавила она из себя фразу, которую пыталась произнести вот уже сколько дней. — Ни за что.

Дарнаэл кивнул.

— Я знаю.

Но это была ложь, впрочем.

***

Лиаре жутко хотелось позабыть о том, что она должна была думать — искать новые решения для старых проблем, разбираться с тем, что свалилось на неё сейчас. Она даже не могла подыскать достойную причину того, что оставила Дарнаэла в живых, а ведь должна была. Оправдать — вот главная цель всего этого.

Дарнаэл, впрочем, казался умиротворённым — почти. Она редко видела его спящим, ни разу за последние несколько лет — Дар умудрялся проснуться первым и умчаться куда-то. Он, казалось, не хотел показывать ей свою слабость, или, может быть, знал, когда она готова вонзить кинжал ему в грудь.

Может быть, времена сейчас отступили на задний план.

Она должна придумать причину. Она должна сказать что-то подданным. Она должна понять, почему Тэзра так просто предала всё доброе, что в ней ещё было, ради прихоти — и ради власти, которую так мечтала получить.

Пальцы скользнули по его щеке — осторожно, чтобы не разбудить. Во сне Дарнаэл не казался беззащитным, как, может быть, ей хотелось бы думать; но так он не смотрел на неё этим особым осуждающим взглядом, к чему она уже почти привыкла. Так Лиара не видела его пронизывающих насквозь синих глаз, не должна была отворачиваться в сторону и мечтать раствориться в пустоте. Ей не было так дурно, в конце концов, и она могла унять собственную совесть.