Пересмешник. Пригожая повариха (Сборник) - Чулков Михаил Дмитриевич. Страница 38

Возблагодарив благодетеля моего за милостивое обо мне попечение, явился я к верховному начальнику, где принят был со всевозможною благосклонностию, и вступил в новоназначенную мне должность. Я имел счастие понравиться первому боярину и наконец столь был благополучен, что учинился известным и самому государю, находясь при всегдашних докладах с верховным начальником.

Получив таким образом звание и должность не последнего при дворе и в городе человека, был я собою чувствительно доволен и вознамерился ко увенчанию удовольствия моего приложить крайнее старание ко отысканию в городе Владимиры, скрывавшейся от меня до сего времени, и я думал, что, получив имя надобного гражданина, тем более буду ей приятен. Но в том я, как человек молодой и мало еще в свете искусившийся, крайне обманулся, положась на чтенные мною «Овидиевы превращения», где любовь и верность великими похвалами превозносимы.

В некоторый день объявлено было в городе, что будет торжественное бракосочетание человека знатного, но со стороны имения не так завидного, с девицею приезжею из другого города, отменно богатою. Сия молва пуще Купидоновой стрелы пронзила мое сердце, и я начал, как будто достоверно известись, прилежно грустить и прежде времени еще поспешил к Ладину храму, где достоверно о судьбе моей и известился. Увидев Владимиру, представшую жертвеннику с человеком молодым и статным, окаменел я, стоя на месте. А дабы сокрыть огорчение сердца и тревогу ума моего, вышел я из храма и поспешил домой, где, предавшись глубокому отчаянию и сокрушению, лег в постелю и объявил себя нездоровым, дабы не позвали меня к верховному начальнику, и препроводил всю ночь в тоске и без сна.

По миновании сих первых движений сердца моего принялся я за философию и, перебрав всех систематистов, попал на мнение одного, которое мне в сем случае показалось лучшим и надежнейшим. Он говорит — все к лучшему [144]; итак, оставя мое сокрушение, начал я сам себе смеяться, что, учившись двенадцать лет не в последнем из университетов, не выучил любовной нумерации и светского исчисления. Итак, принялся я за самые начальные правила оной, а именно, вообразил, во-первых, себя, нефамильного гражданина, безнадежного студента, безымянного обывателя; то сия нумерация ясно мне и открыла превосходство кавалера, которого Владимира избрала себе супругом. Во-вторых, представил я слабость, что в нынешнем веке называют любовью, то и увидел, что государям изменяли их подданные, к которым сии чувствовали неограниченные склонности, Героям — любовницы, знатным господам — их супруги; сыновья и дочери, презрев власть и волю родителей, их посягали; сродники, не повинуясь естественному закону, вступали в супружество. То в сем пространном хаосе обширного света каким образом студент отважился так помыслить, чтоб обогащенная свыше мер красавица предпочла знатного господина нефамильному студенту, а того и еще хуже, о том ему скорбеть? Нет, сия слабость неприлична ученому человеку, а особливо молодому и просвещенному, который совершенно знает, как ему около своей сферы обращаться. И как день бракосочетания Владимиры миновал, так и мысль о том в студенте пропала, и сокрушение, бывшее в нем до сего, по правилам той же нумерации, поставил он на счет новобрачного господина в том рассуждении, что Неохово преимущество и предшествие его к благосклонности Владимириной взойдут когда-нибудь супругу ее на память.

Время рождает металлы, увеличивает каменье, воздвигает горы и удручает лицо земли разными накоплениями; то удивительно ли будет, что оно родило другое Неоху счастие, превосходнее еще прежнего, которое и осталося уже при нем до конца его жизни, а потом перешло в потомственную линию, как того времени свидетельствовали геральдические книги. Но ныне те листы, на коих родословная фамилии Неоховой находилась, сгнили от небрежения архив во время бывшего великого княжения в России. Для чего многие чресчур честолюбивые дворяне не заслугами отечеству, но одною породою своею возвышающиеся, родословия своего далее времен великого князя Рурика [145] показать не могут, хотя и крайнее старание и великие капиталы к тому употребляют; а большею частию — выезжие роды в Россию, утверждая часто многие из них в приятельских собраниях, что род их по прямой линии происходит от Ромула, основателя древнего Рима, но в здешних-де архивах все то утрачено.

Просители о собственных своих делах беспрестанно навещали Неоха как такого секретаря, который был в особливой милости у верховного начальника, и которые разумели больше уловки, те беспрестанно у него находились, оставя хождение по приказам, ибо он и делом и словом сильно помогать мог каждому, кому только рассудил за благо. Навещали его по утрам и после обеда и самые бояре, однако ж те только, которые чересчур уже о пользе ближнего старались и к которым все преступившие по должности прибежище имели. Между прочими человек не молодых уже лет, изрядный чином и состоянием, происшедший из поверенных, как слышно было, а поверенные обыкновенно бывают из крепостных людей или из промотавшихся купцов, желая покровительства Неохова по делу его в некотором приказе, предложил ему свои услуги, состоящие в пунктах и условиях, таким образом: «Ежели господин Неох по присяжной должности наблюдает чрезвычайную скромность, без которой все сие дело, даже и самое начало его, разрушиться может, и обещает не спрашивать и не выведывать о той особе, с которою он дружеское обхождение иметь будет, ни о людях, для того к нему присылаемых, ниже о месте, в коем свидании сии будут назначены, то сей обещает доставить ему благополучие такое, какого более господину Неоху желать уже не надобно». Неох с своей стороны, приняв его предложение с должною благодарностию, уверил чиновного господина поверенного во всем от него требуемом; а тот обещал сообщить промеморию в канцелярию Лады, и какое ответствие получено будет, уведомить Неоха; чем первое заседание особой сей комиссии и кончено.

На другой день Неох чрез того же комиссионера получил словесное сообщение, чтоб по захождении солнечном быть ему в некотором загородном доме, отстоящем от города не более пяти верст. Как назначено, так и сделано, для того что Неох благополучия своего вдаль откладывать не похотел. И едучи на сие неизвестное свидание, при звуке каретном во уединении своего разума рассуждал так: «Любовь есть нечто приятное, а волокитство — дело страшное; сколько знаменитых героев, храбрых витязей, отменных полководцев на таких сражениях пропало; сколько разумных министров и острых политиков от того на земле не стало; сколько молодых и нужных обществу людей преждевременно от сего света похищено; и сия любовная страсть так, как и зависть, наченшаяся с началом света, до кончины его существовать не преминет; следовательно, важных людей похищение не престанет, а разность в том только состоять будет, что в один век больше или меньше утраты будет, нежели в другой». И ужели предписано судьбою славному витязю Неоху в течение своего столетия, умножив число любовных героев, оставить свет на манер выдуманных Овидием в «Превращениях» его, где многие добрые люди за любовь безвинно пострадали и, превратясь в другие виды, получили иной лошадиные ноги, другой змеиный хвост, некоторый оленьи рога, некто собачью голову, другой свиное рыло и так далее. Таковое верное и безошибочное исчисление пугнуло нашего героя; и хотя подкрепляем был силою и действием всех словесных наук, однако оробел крайне и действительно б предприял обратный путь, когда б не возникла в устрашенном понятии его сильнейшая всех прочих наука, то есть прибытка или приращения имения и чинов. Сия героическая наука, преисполненная отважности, научает, оставя присягу, делать в государстве бунты или возмущения, в суде делать неправду, утеснять родственника и ближнего, отымать чужое имение и жизнь, презирать плач и стенание бедных и отваживать собственно себя к потерянию чести и жизни. Сверх же того по справке с воображением отыскал Неох мысленно, что сколько ни было в то время университетов, то ни одного из оных студента не отвела Лада в царство Чернобогово, а провожал туда беспрестанно Услад.