Королева брильянтов - Чиж Антон. Страница 8

– Как ловить? Где ловить? Кто ловить будет, Пушкин? – обреченно спросил Михаил Аркадьевич, не требуя никакого ответа и в кои веки правильно используя поговорку. Про себя он подумал, что въедливость в дела юноши Ванзарова и столь дикая информация, доложенная прямо обер-полицмейстеру, быть может, звенья одной цени. Уж не копает ли под него друг из Департамента? В полиции всякое случается.

– Поймать можно, – отозвался Пушкин, не забыв при этом зевнуть.

Все взгляды обратились к нему. Даже Актаев вытянул шею, чтобы лучше видеть.

– И как же? Волшебным сачком будете ловить привидение?

Пушкин затребовал из шкафа карту Москвы.

Стеклянный купол ресторана уходил под небеса, откуда свешивались титанического вида люстры с цветочными плафонами. Этого было достаточно, чтобы произвести на провинциального купца неизгладимое впечатление. «Славянский базар» имел в запасе много чудес. По анфиладе на высоте примерно третьего этажа цепочкой были расставлены бюсты великих русских писателей, взиравших на пирующую публику с каменным спокойствием. Пальмы возвышались разлапистыми опахалами. Чугунные столбы, крашенные в белое, будто подпирали само мироздание. Мраморные купидоны с вазами между ними кокетливо взирали с верхов. Посреди зала – фонтан с плавающими стерлядями, в любую можно ткнуть пальцем и получить в жареном виде. Буфет черного лака, размером с небольшую европейскую крепость, весь был уставлен закусками. Заплатив три рубля, их разрешалось поглощать в неограниченном количестве. Но главной изюминкой ресторана были поздние завтраки до «журавлей». Это означало, что около полудня, когда время завтрака заканчивалось, господа могли заказать бутылку великолепного коньяка (пятьдесят рублей – шутка ли!) с золочеными силуэтами журавлей. Что считалось высшим шиком. Бутылки с журавлями разлетались по городам как самый ценный московский сувенир.

Обычно в этот час в ресторане столики не пустовали. В это утро, как нарочно, лишь несколько были заняты. Дама оставила в гардеробе полушубок, с меховой шапочкой и вуалью не рассталась. Она стояла на входе в зал и осматривалась. Находиться женщине одной в ресторане, без мужчины – мужа, любовника или брата, – считалось неприличным. В другом месте даму могли попросить выйти. В ресторане гостиницы нравы были не столь строги. По причине того, что в гостиницах вообще на нарушения правил смотрят сквозь пальцы. Клиентам надо радость доставить, а не мучить правилами.

К даме подошел официант в косоворотке голубого шелка в стиле «а-ля рюс», подпоясанной тонким ремешком, и без фамильярности спросил, чего она изволит. Дама желала отдельный стол как можно дальше от входа. Официант пропустил ее вперед, подвел к столику, который находился невдалеке от плюшевых диванов, подпиравших стены, и придержал стул. Дама отказалась от меню, попросив кофе с пирожным. Официант обещал исполнить сию минуту и тут же исчез.

Кофе мало интересовал даму. Она напряженно искала глазами кого-то, кого не находила. С ее места весь зал был как на ладони. В некотором отдалении завтракал господин тучной комплекции, с золотой заколкой в галстуке. Рядом с ним сидела миниатюрная блондинка в белом платье, которая смотрела на него с испугом, каким отличается верная и покорная жена. После нужной дрессировки и ежовых рукавиц, разумеется.

– Ну и какого рожна?! – обширный господин одним глотком выпил рюмку наливки, он не считал нужным сбавить тон. – Пригласить – и не явиться. Узнаю Гришку!

– Пе-Пе, прошу тебя, потише, – говорила блондинка, испуганно оглядываясь.

– А чего мне бояться? Это пусть меня боятся!

Дама наблюдала за шумным господином не столько от безделья, сколько находя в нем нечто интересное для себя. Ей принесли кофе, и теперь она могла прятать взгляд за краем фарфоровой чашечки.

– Любезный, что там за приятная дама? – спросила она, указывая на дальний от себя столик. За ним восседала цветущая женщина в брильянтовых серьгах, которые кончиками задевали брильянты колье. На строгий женский вкус, дама была одета немного вульгарно, выйдя на завтрак в вечернем туалете.

– Госпожа Камаева, Ангелина Степановна, – ответил официант.

– Богатая вдова?

– Чрезвычайно богатая, – официант позволил себе чуть склониться к спрашивающей. – Величают Королевой брильянтов.

– Как это мило!

– Именно так-с. Любит наше заведение. Мы всем гостям рады-с…

Официант поклонился и не посмел далее утруждать даму разговором.

В зале появился статный, высокий мужчина такой красоты, что без подготовки дамам лучше не смотреть. Оглянулся, будто кого-то искал. Полный господин, заметив его, стал яростно махать.

– Костя! Алексеев! Иди к нам! – кричал он на весь зал.

Господин, названный Алексеевым, заметив махания, поклонился, жестами показал, что чрезвычайно занят, и тут же вышел. Как будто не хотел иметь дело с шумным субъектом.

– Эх, такая досада, вот бы с кем выпить не грех.

– Это кто, тот самый Станиславский? – с робким восторгом спросила его жена.

Господин строго постучал пальцем по столу.

– Он – Алексеев! И никто другой. Промышленник, канительной фабрикой управляет, дельный и толковый. Бабы замутили ему голову театральными кружками, того гляди человек с пути собьется, тьфу, мерзость!

Сцена вызвала у дамы живой интерес. В зале появился новый посетитель, проживающий, видимо, в гостинице и спустившийся на завтрак. Казалось, он только проснулся, под глазами имелись следы кутежа. Он бесцеремонно плюхнулся на стул рядом со столиком толстяка, запрокинул голову и выпустил струю папиросного дыма.

– Ну и что? – вопрос был задан брезгливым тоном.

Толстяк развел руками над накрытым столом.

– Как видишь, братец.

– Я так и знал. Пустая болтовня. Зачем ему понадобилось?

– Спросим, строго спросим.

– Здравствуй, Викоша, – робко сказала блондинка.

Ей ответили небрежным кивком.

Дама, заказавшая кофе, видела все. Она наблюдала старательно, сама не зная зачем. Впрочем, было в этих незнакомых господах нечто, что сильно ее интриговало. Настолько сильно, что она немного позабыла, для чего здесь находится.

Карта была развернута. Эфенбах склонился, сосредоточив на лице всю мудрость, на какую был способен. Чтоб всем было понятно, что он не имеет ни малейшего представления, зачем это делает. Лелюхин с Кирьяковым последовали его примеру. Даже Актаев нашел щелочку, чтоб протиснуться. Со стороны происходящее удивительно напоминало знаменитую картину «Совещание в Филях». Правда, Эфенбах на Кутузова не претендовал, а у Пушкина, как лучшей кандидатуры на роль полководца, не имелось черной повязки на глазу. В остальном же…

– Начнем, господа, отсюда, – палец Пушкина уперся в черный квадратик в Охотном Ряду с надписью «Большая Московская». – Две недели назад здесь был ограблен купец из Нижнего. Вот этой красоткой, – Пушкин не поленился предъявить первый рисунок из блокнота.

– Хороша, – сказал Лелюхин.

– Стерва, – заметил Кирьяков.

Эфенбах ничего не сказал, только зло шикнул. Он по-прежнему не понимал, что происходит.

– Десять дней назад, вот здесь, – Пушкин указал на угол Лоскутного переулка и Тверской улицы, – в гостинице «Лоскутной» лишился брильянтового перстня и кошелька с наличностью купец из Казани…

– Обвели, как ребенка, – вставил Лелюхин.

Пушкин показал следующий эскиз.

– Стараниями вот этой барышни. Неделю назад вот здесь, на Театральной площади в гостинице «Континенталь», купец из Киева расстался со шкатулкой драгоценностей, которую вез домой. «Помогла» ему вот эта дама, – Пушкин перекинул очередной лист.

– Откуда они только берутся?! – не удержался Кирьяков.

– Со мной бы такой фокус не прошел! – вдруг отчаянно заявил Актаев. Все дружно глянули на него. Юноша зарделся, ему стало стыдно.

– Ничего, Васенька, послужишь – привыкнешь, – примирительно сказал Лелюхин.

– А я вот думаю… – начал было Кирьяков.