Отрицание (ЛП) - Джонс Лиза Рене. Страница 4

- Мы всегда проявляем осторожность с травмами головы, особенно с неожиданными

симптомами.

- Я думала, у меня обычные симптомы.

- Думаете. – До того, как я успеваю надавить на более четкий ответ, другая медсестра входит в

палату и говорит что-то ему на итальянском. Я жду момента, когда смогу толкнуть его на ответы, но

он не наступает. – Мне надо идти, - внезапно объявляет он. – Я увижу вас сразу же, как у нас будут

результаты.

Превосходно, он уходит, и одна из медсестер шагает в мою сторону. – Я Анна, - говорит

женщина. – Я была с вами, когда вы прибыли и провела срез КТ.

Я изучаю ее, привлеченная ее волосами с проседью, собранные в пучок, и пытаюсь довериться

ей. – Извините. Я не помню вас.

- Конечно, не помните, глупышка, - говорит она добродушно. – Вы крепко спали. Рада видеть, что вы проснулись за все это время. Мы собираемся прокатить вас в отделение МРТ.

Она убирает тормоз на одном из колес моей кровати, и Кейден шагает на другую сторону от

меня, убирая тормоза со своей стороны и разговаривая с Анной на итальянском, опустив свои руки на

перила. Я открываю свой рот попросить снова об английском, но по какой-то причине мой взгляд

падает на его часы, на наименование марки.

Картье. Название что-то означает для меня, не говоря уже, что это дорогая марка, и я тотчас

расстраиваюсь, что я знаю о ее высокой цене, но до сих пор ничего не знаю о том, кто я или почему я

здесь.

Мой взгляд поднимается, поняв, что Кейден смотрит на меня, его выражение непроницаемо, его дальнейшее присутствие действительно необъяснимо. – Разве тебе не надо на работу или в какое-

нибудь другое место?

- Мой босс добр ко мне. – Его губы изгибаются. – Некоторые даже говорят, что он «прекрасен».

Я краснею от очевидного упоминания моего комплимента. – Я думала, я спала, когда сказала

это.

- Что делает его еще лучше.

- Ты не собираешься дать мне об этом забыть, не так ли?

- Никогда.

Я смущаюсь, и мы оба смеемся, звуки смешались, мягкий и женственный с низким и глубоким.

А затем воздух меняется вокруг нас, и мы смотрим друг на друга. У меня нет идей, почему он торчит

здесь со мной, но без него, я была бы одна и даже намного напугана.

- Я не знаю, что произошло бы со мной, если ты не нашел бы меня в том переулке, - говорю я, в голосе слышится дрожь. – Спасибо, Кейден.

Его глаза засверкали, тень ушла из них, как только мы оба моргнули. – Поблагодаришь меня, когда твоя память вернется, - говорит он, и не смотря на то, что это замечательный ответ, он как-то и

несовершенный. Есть странный подтекст, который выходит за пределы предсказуемости или

искренности.

Это моя последняя мысль перед тем, как задвигалась кровать, и я оттолкнулась от него, не могу

подумать о движении, от которого палата сильно кружится. Другой удар, и меня потянуло вырвать.

Со стоном, я поворачиваюсь на бок, поджимаю колени к своему животу, и меня больше не тошнит.

Удары и качание кровати – настоящая пытка.

- О, милая, - говорит Анна, нависая надо мной, как только мы перестаем двигаться. – Это

поездка прошла нехорошо, не так ли?

- Больно, - я смогла, горло хрипит, гусиная кожа поднимается по моим рукам. – И холодно.

- Я удостоверюсь, что у нас есть лекарство от тошноты для вас, когда вы выйдите из

томографии.

- Не можете ли вы это сделать раньше? – я прошу. – Я не хочу заболеть во время анализа.

- Мы сделаем это, как только я получу ваше лекарство, - говорит она. – Если все в порядке, я

бы попробовала и просто покончила с этим. Я положу теплое одеяло на твои ноги сейчас, чтобы

остановить дрожь. – Она не ждет моего согласия, сообщая: - Нам надо переложить тебя на стол, - и

вдруг вместе с другой медсестрой поднимают меня.

Мой желудок вертится, и пульсация в моей голове усиливается, когда они укладывают меня на

твердую платформу, которая бьет мою поврежденную спину всеми возможными способами. Это

приводит меня к чувству беззащитности и большому одиночеству в своем скудном больничном

халате. Обняв себя, я дрожу, мои зубы стучат. – Холодно, - говорю я. – Очень холодно.

- Я знаю, - говорит она. – Держись. Я за одеялом. – Она убегает и возвращается, и как обещала, укутывает мою нижнюю часть тела. – Лучше?

- Да, - говорю я, чувствуя, как холод немного уходит. – Помогает.

- Хорошо. Потому что как только мы начнем МРТ, вы должны пытаться лежать неподвижно. –

Она раскрывает мои руки. – Держи их по сторонам. – Я киваю, и она добавляет: - Я собираюсь одеть

тебе наушники. Они помогут с шумом. – Перед тем, как надеть их, она мне говорит: - Пытайся просто

закрыть свои глаза и скоро все закончится.

Я хватаю ее руку до того, как она затыкает мне уши. – Как скоро?

- Двадцать минут, - говорит она.

- Это долго.

- Не успеешь понять, как все закончится. – Она затыкает мне уши наушниками, и я слышу, как

играет какая-то музыка – думаю, классическая. Стол начинает двигаться, и я снова себя обнимаю, воздух вокруг меня кажется становится от холодного до очень холодного. Так быстро, я в центре

гигантской цилиндрической машины.

- Нам надо, чтобы ты лежала неподвижно, - появляется голос в моих ушах. – И положи свои

руки назад.

- Хорошо, - говорю я, заставляя мое тело успокоиться. Мне нужен этот анализ, чтобы получить

ответы. Мне надо поправиться и вспомнить, кто я.

Музыка снова начинает играть, мягкая скрипка, то темпераментная, то страстная, и я

удивляюсь, как я поняла, что это скрипка, когда я не могу вспомнить свое собственное имя. Вокруг

меня поднимается гул, и машина начинает что-то типа вращающихся движений. Я зажмуриваю свои

глаза. Звук музыки громче сейчас, скрипка играет быстрее, ноты страстные и дерзкие, и вдруг я бегу

по булыжной дороге, темнота скрывает меня, сердце скачет, страх в моей груди. Я должна выбраться.

Я должна убежать. Я выглядываю из-за плеча и пытаюсь отчаянно увидеть, кто за мной, но там только

темнота, а затем тяжелый удар в мои плечи, что заставляет меня задыхаться, боль раскалывается в

моем черепе.

Я опускаюсь на колени и говорю себе встать. Вставай! Но боль, о, боль такая сильная. Я

чувствую, что падаю, мои руки упираются в тротуар, камни вонзаются мне в ладони перед тем, как

вонзиться в щеку. И затем наступает темнота. Темно, все чернильное. Часы тикают и тикают, боль

расходится по моему черепу, и вдруг я на спине и щурюсь в бледно-голубые глаза, но не могу

сфокусироваться. Затем снова приходит темнота.