Время Вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада". Страница 221

— Боюсь, я вас не понимаю…

— А такие как вы всегда все знают и никогда ничего не понимают. Потому что знать удобно, а понимать — неудобно. Да что там неудобно, можно случайно думать начать.

— Я, с вашей точки зрения, выходит, болванчик, который не думает?

— Я же не спрашиваю, являюсь ли я, с вашей точки зрения, жучком, сколько лапок вы мне уже оторвали и сколько еще планируете. Оставим личности. Мне только хочется знать, как много людей вы намерены убить просто так. Каждый новый интересный вопрос, который вы задаете, это новая строчка в вашей научной работе. И новый укол морфия. Не слишком ли высокая плата за идеи? Которые, разумеется, совершенно бесценны, как и поэзия, и свобода, и нравственность, и что вы там еще с меня спрашивали…

Наклз перестал мысленно рвать пространство и снова поглядел на девушку.

Она рассматривала его с удивлением, как будто перед ней находился внезапно обретший дар речи стул или куст.

— Я никого не убиваю.

— Если под «убиваю» вы имеете в виду лично пойти и пустить пулю в затылок, так и я никого не убиваю, — оскалился Наклз.

— Нас вообще равнять нельзя.

— Вот с этим я рад согласиться. Если уж вас настолько интересует, скажем так, своеобразное восприятие реальности, сходите в любой дом скорби. Там люди, отвечая на вопросы, об ударной дозе морфия не думают, а потому будут более откровенны. Мне кажется, вы удовлетворяете природное любопытство не на той работе.

— Предоставьте мне судить…

— Предоставляю вам поставить крест напротив моей фамилии, в качестве утешительного приза. Вы не судья, у вас развился искаженный взгляд на вещи.

— Довольно забавно, когда об искаженном взгляде на вещи говорит человек с вашими проблемами.

— Довольно забавно, когда злая кукла вообще говорит. Но когда она ставит диагнозы — комедия быстро превращается в… защиту государственных интересов.

— Именно. И, к слову, кукла-марионетка здесь скорее вы. А мне только нужно понять, насколько сильно у вас веревочки перепутаны и не пора ли вам в коробочку.

— Спорить готов, вы, как и я, не зазубрив половину толкового словаря аттестацию бы не прошли.

— Зазубрить толковый словарь — необходимое, а не достаточное условие, — после паузы сообщила девушка, поднимаясь.

— Значит, теперь-то я могу идти?

— Да. Результаты… результаты будут через три дня.

Наклз примерно догадывался, какие это будут результаты. Его не особенно интересовало, придут они через три дня, неделю или месяц. Только лучше бы Кейси Ингегерд не оказалось у него дома, когда они пришли бы. Она вряд ли оставила бы ему шанс сдаться тихо и культурно: нордэны всегда говорили, когда следовало молчать, и стреляли, когда следовало говорить.

Впрочем, добрые доктора обычно догадывались убирать спятивших магов в местах, где не могло оказаться случайных свидетелей. Скорее всего, в ближайшие дни Наклз просто получил бы приглашение на фуршет в Седьмое отделение, с которого его бы увезли с инфарктом прямиком в специализированный морг. Вероятностников даже не хоронили как всех прочих людей: сжигали и закапывали пепел вперемешку со стальной стружкой где-нибудь у беса на рогах.

Все это, по счастью, не имело значения, потому что суд над Дэмонрой Ингрейной был назначен на послезавтра.

Кейси почему-то никогда не зажигала газовое освещение, когда оставалась одна. Может, боялась галлюцинаций, или теней, или просто любила живой желтоватый свет — Наклз не спрашивал. Нордэна, как это часто бывало, сидела за столиком в гостиной перед масляной лампой и читала, склонив лицо набок. Ее волосы казались совершенно золотыми и пушились вокруг головы, как нимб. Маг бросил взгляд на растрепанный пучок и завитки под ним и вспомнил, что на ощупь они почти невесомые, будто паутина.

Пожалуй, он до сих пор отстраненно удивлялся двум вещам: до чего Кейси красива и почему она здесь. Наклз точно так же думал бы о какой-нибудь всемирно известной картине из галереи, случайным образом оказавшейся у него на стене. Правда, картина была бы безопаснее. Картина не поджидала бы его дома и не стала бы задавать осторожные вопросы на предмет того, как прошла аттестация.

«Да уж скажи ей. Она первая порадуется, что тебя опять надо спасать, очертя голову. Все нордэны одинаковы. Помнишь тот старый анекдот, его еще в лагере рассказывали? Северянам нельзя стрелять в башку — тут же все снегом заметет…»

«Заткнись», — не разжимая губ, приказал Наклз. К счастью, когда он не был один, настырный собеседник уходил быстрее. А вот когда маг лежал ночью в спальне, подолгу глядя в черный потолок, тот мог не замолкать часами. Он перебирал все ошибки в жизни Наклза с дотошностью, которая пристала бы десятку сельских кумушек, и, главное, безо всякого обличительного пафоса. Путь мага от школьной скамьи и до сегодняшнего дня в исполнении доппельгангера напоминал помесь классической трагедии и похабного анекдота.

Наклз прекрасно сознавал, что все эти ночные сказки — не более чем бред и вообще довольно скверно выглядящий плод его воображения, но слушать их от этого приятнее не становилось.

Как магу ни тошно было это признавать, он решился оставить Кейси в своем доме в первую очередь из-за ровного голоса, звучавшего из пустых углов порой по пять часов к ряду. А чудесные васильковые глаза и невесомые кудри только прилагались к божественной тишине, иногда наступавшей в ее присутствии.

«И к твоей собственной трусости».

«И к моей собственной трусости. Заткнись».

— Тебя не было почти восемь часов, — Кейси подняла взгляд от книги и тускло улыбнулась. — Ты не обязан мне отчетом, но за восемь часов можно с ума сойти…

«Поздно ей с ума сходить, она ведь здесь».

— Мне захотелось прогуляться, — соврал Наклз, проходя прямо на кухню. На самом деле ему не хотелось идти домой. Кто бы ему раньше сказал, что это разные вещи. — Голову проветрить. И погода для осени недурная.

— Если ты начал говорить о погоде, дело плохо, — бесцветно заметила Кейси ему вслед. — Чтобы меня не видеть, не обязательно часами шататься по городу. Я могу подняться на чердак или спуститься в подвал. Могу даже пошататься по городу сама — у меня здоровье покрепче.

А вот размахивать своей добродетелью, как карающим бичом, Кейси умела лучше, чем кто бы то ни было в жизни Наклза, за исключением, возможно, его матери.

«Надо было спустить ее с лестницы, а потом пойти и нанять Карвэн. На пару месяцев ее сиятельного присутствия ты как-нибудь бы да наскреб. А то очень сомнительная экономия выходит, даже я не думаю, что ты именно этого хотел».

— Мою жизнь, конечно, сложно назвать жизнью, но даже ее остатки не крутятся строго обязательно вокруг тебя, — огрызнулся Наклз, не оборачиваясь. — Люди иногда гуляют.

— И довольно часто лгут. Аттестация прошла нормально?

— Вполне.

— Они задавали те вопросы, которые я достала?

«Заметь, она никогда не скажет просто „тесты“. „Тесты, которые она достала“, и никак иначе. И повторит это еще пятьдесят раз, ты же с первых пяти сотен не усвоил, сколько ей должен…»

— Да, те самые.

— Когда будут результаты?

— В пятницу.

Наклз и плеснул в чашку кипятку. Ему оставалось только поражаться, как Кейси делала так, что в доме в любую секунду можно было заварить чай, а сахар в сахарнице не заканчивался. У него не получалось представить ее занимающейся работой по дому или готовкой, но откуда-то же брались роскошные ужины, идеально выглаженные рубашки и апельсины в вазочке. Нордэна вела войну по всем фронтам и очень талантливо, куда там Магрит с ее сожженными омлетами и задушевными разговорами. Если в задачи Кейси входило доказать Наклзу, что жены лучше свет не видывал, то она справилась в первое же утро. Увы, он совершенно не представлял ее реальные цели. Ну не к алтарю же она с ним хотела прогуляться и с полдюжины деток наделать. Кейси лучше многих представляла, сколько и как именно ему оставалось жить и какие от вероятностников получаются детки. И уж точно она не метила на его состояние: судя по тому, что Кейси сумела достать секрет государственной важности за месяц, нордэна сама кому угодно купила бы и новую метрику, и новую жизнь.