Если ты меня простишь (СИ) - Джокер Ольга. Страница 28

Когда была подано заявление в ЗАГС, родители Кости подарили нам квартиру, ту самую, в которой я обитаю до сих пор. Вот наше свадебное фото, — показала альбом Зоя Степановна.

Я взяла в руки черно-белую фотографию и искреннее восхитилась. Пара была настолько красивой и породистой, что у меня захватывало дух. Черноволосая Зоя в белом платье, с выразительной стройной фигурой, трепетно прижимается к высокому статному молодому парню. Костя был и правда хорош, словно актер голливудского фильма, с белоснежной улыбкой и дерзким взглядом.

— О, Ваш муж и правда очень красивый, — я не смогла скрыть изумления. — Вы вообще потрясающая пара… Такие разные, и такие по-своему красивые...

— Да, к тому же, как оказалось, мы отлично подходили по характеру друг другу. Я — просто ураган, могла вспылить из-за любой мелочи, и Костя — уравновешенный и спокойный… Мы прекрасно дополняли друг друга.

Сыграв шумную и пышную свадьбу, мы с Костей стали жить вместе. На свадьбе все желали нам детей, да побольше, а я и думать об этом не хотела, старательно оберегая свою память от грустных воспоминаний.

КОСТЯ -

Часть 13.

Но у Кости был один, скажем так, недостаток — его внешность. Девушки, словно пчелы, слетались на мед, когда видели такого красавца. Я же была жуткой собственницей и ревнивицей. Костя работал в Министерстве иностранных дел СССР. Я в то время училась в университете.

Однажды, когда меня отпустили пораньше с последней пары, я решила зайти к мужу на работу. Сотрудники Кости знали меня и приветливо со мной здоровались. Когда я без стука вошла в кабинет мужа, то увидела удивительную картину. Чуть ли не на столе у моего мужа сидела секретарша, которая всячески пыталась привлечь к себе Костино внимание. Муж сидел красный, словно рак. Было видно, что он всячески пытался избавиться от надоедливой барышни. Я окинула взглядом простушку с ядрёными белыми волосами и твердым голосом сказала:

— Пошла вон отсюда. Ты уволена!

С тех пор, я четко контролировала, с кем работает мой муж и отстраняла тех, кого считала конкурентками. Костя, видимо, был слишком мягок к женщинам и не всегда мог противостоять их чарам. Часто, на наш домашний телефон ему названивали непонятные девицы, которых я тоже быстренько отваживала.

Однажды я сидела на кухне и делилась с мамой переживаниями.

— Зоя, твой папа в молодости тоже был красавцем. Вешались на него штабелями. Но я вовремя родила тебя, и девушек, словно ветром сдуло, - сказала мама. – Вы кстати думаете о детях?

—Я больше не хочу детей. Никогда-никогда.

Маму ужаснул такой ответ.

— Но… Семейной паре необходим ребенок!

— Мне тоже был необходим мой ребенок, - огрызнулась я. – Только Вам он не угодил почему-то. А сейчас уж извольте – я не горю желанием даже и думать о детях.

Я с отличием окончила МГИМО, и после окончания меня тоже взяли на работу в Министерство иностранных дел СССР. Наши отношения крепли с каждым днем. Мы с трепетом относились друг к другу, оберегая и охраняя наш семейный очаг. Началась наша золотая пора. Для жизни у нас было все, чего только можно желать — достойная работа, машина, квартира, загородная дача в Подмосковье, заграничные командировки и путешествия. Мы часто жили заграницей – Франция, Германия, Великобритания. Вот только все чаще, мои родители и родители Кости, стали заговаривать, что пора бы паре задуматься о детях. И я решилась, но только ради него. Первая беременность насупила довольно-таки быстро, но, к сожалению, оказалась внематочной. Мне удалили одну трубу.

— Любимая, не расстраивайся, — успокаивал меня Костя. – Главное, что ты жива-здорова.

Странно, но я и не думала расстраиваться. Вот только мать и свекровь, все причитали и рыдали, надо-надо-надо. Уйдет муж, останешься одна у разбитого корыта, будешь старой и никому не нужной. Через два года я вновь беременею, и все заканчивается по тому же сценарию – внематочная беременность. Мне удалят последнюю маточную трубу, оставив меня бесплодной на всю жизнь. Мой доктор Поляков называл это гравидофобией, паническим страхом новой беременности после потери ребенка.

Странно, но у меня не было совершенно никаких ощущений. Ни грусти, ни отчаянья. Нет значит нет. Я не чувствовала себя ущербной, наоборот, скорее было ощущения облегченности. Ощущение счастья оттого, что подобный ужас никогда не повториться.  Костя говорил только то, что он любит меня любой, и мы счастливо проживем жизнь вдвоем. Без детей.

— Знаешь, он был прав. Я не страдала и не рыдала в подушку от того, что бесплодна. Никогда, я не проронила ни единой слезы по этому поводу. Моя карьера стремительно шла вверх, я купалась в роскоши. Ведь это то, о чем так мечтали мои родители, — сказала Зоя Степановна с ноткой грусти.

1975 год начался трудно. Мой отец, Степан, попадает в жуткую аварию. Он не справился с управлением, и его жизнь оборвалась навсегда. Это было страшным ударом и для меня, и для матери. Мама привыкла быть «за мужем», как за каменной стеной. Она привыкла, что есть рядом человек, который решит любые проблемы. Она жила им. И когда не стало отца, она просто впала в апатию. Ее не интересовало ничего, она днями сидела в пустой просторной квартире и безмолвно смотрела в потолок. Еще чаще стала прикладываться к алкоголю, совершала сумасбродные поступки, и я стала всерьез беспокоиться о ее безопасности. Мама все больше стала заговаривать о смерти и о том, что она скоро окажется рядом с отцом. Соседи жаловались на нее и грозились выселить ее из квартиры за то, что она могла уснуть пьяным сном и затопить людей снизу, часто включала конфорки, подвергая опасности не только себя, но и окружающих.

В это же время Костина мать начала попрекать меня тем, что я не могу родить ее сыну наследника.

— Должен же быть какой-то выход, Зоя? В Штатах, есть прекрасные специалисты... - твердила свекровь.

— Мама, это невозможно, — отвечал Костя.

— Значит, вы должны взять младенца из дома малютки. Можно взять совсем кроху, никто и не поймет, что ребенок не ваш.

— Если подобные разговоры повторяться, мы вынуждены будем прекратить с вами общение, — стукнул кулаком о стол Костя.

Нужно отдать ему должное, но он всегда был на моей стороне

Мать тем временем, тихо сходила с ума без мужа. Она была очень привязана к Степану. Я была очень обеспокоена ее состоянием, и мне ничего не оставалось делать, как обратится к специалистам. Тайно, маму поместили в психиатрическую клинику. Нет, она не была буйной и никому не мешала, но ее состояние с каждым днем меня беспокоило все сильнее. Мне казалось, что она не в состоянии совладать с собой, а там за ней был круглосуточный уход. Я нехотя приходила к ней в больницу и спешно уходила. Это была не та мама, которую я знала, не та, которую любила в детстве. Я навещала мать раз в двадцать дней, по четкому графику. Я с трудом перебарывала в себе страх, с трудом слушала ее бредовые идеи и речи. Однажды, во время очередного визита, мы прогуливались по территории больницы.