Мой варвар (ЛП) - Диксон Руби. Страница 24

Он кивает головой и быстро, свирепо меня целует.

— Я буду, как тень. Они не увидят меня.

— Ммм, — не думаю, что в это поверю, но я доверяю ему, и мне становится спокойнее, когда он подходит к одной из корзин для хранения вещей, где у меня аккуратно хранится содержимое нашей пещеры, и вытаскивает свой белый меховой плащ. Он замаскирует его среди снега, как камуфляж.

Тогда Рух уходит, направляясь к выходу из пещеры, а я борюсь с возникшем желанием впасть в панику. Поэтому я занимаю себя работой. Я тушу костер (чтобы вьющиеся струйки дыма не приманивали любопытных гостей), привожу в порядок пещеру, затачиваю мой маленький нож, съедаю немного мяса, потираю живот, и жду.

Ожидание кажется бесконечным.

Спустя столько времени, что кажется, что прошла уже целая вечность, я направляюсь к входу в пещеру и выглядываю наружу. Я внимательно разглядываю заснеженные горы вдалеке в поисках хоть какого-то мелькания синей кожи или темных волос, но я его не вижу. Это и хорошо, и плохо. Переживая, я вышагиваю у самого входа в пещеру…

А что, если они обнаружат его и он на них нападет? А что, если случится что-то страшное?

А что, если мой Рух больше не вернется?

Спазмы жгучего ужаса пронзают меня до дрожи, и я руками охватываю живот. Ребенок пинается, сильно, словно чувствует мои страхи.

Они не станут его убивать. Ведь они не убийцы. Вэктал и его народ очень славные люди.

Но не известно, какой из Руха воин, а он испытывает потребность защищать меня. От волнения я покусываю зубами нижнюю губу, пока у меня в голове стремительно прокручивается все то, что может пойти не так. Я настолько зацикливаюсь на своих мыслях, что становлюсь не настолько внимательной, какой должна была быть. Я стою, уставившись в землю, и когда на это место падает тень, это привлекает мое внимание. Я поднимаю глаза и смотрю вверх, но на расположенном рядом выступе горы никого нет.

У меня аж мурашки по коже начинают бегать. Потирая руки, я направляюсь вглубь пещеры, не забывая о том, что мне велел Рух. Если кто-то войдет, я должна спрятаться. С чувством беспомощности я окидываю взглядом нашу удобную пещеру. Здесь очевидна яма для костра и обустроенное уютное гнездышко из шкур. Вдоль стен аккуратно расставлены корзины ручной работы, мною сплетенные из высушенных морских тростников. Не будет никаких сомнений, что здесь кто-то живет.

Но я не хочу быть обнаруженной. Не хочу быть обнаруженной и обвиненной в гибели остальных троих.

Больше всего на свете я хочу, чтобы меня не забирали у моей пары. Я люблю Руха и с ним я счастлива. Мне плевать, что приходится чистить зубы жесткой веточкой, а мои трусики изготовлены из кожи, а не шелка. Я люблю своего мужчину и не хочу с ним расставаться. Поэтому я иду в дальний конец пещеры, продвигаясь еще глубже, чем обычно я хожу. Там есть место для укрытия, которое мы с Рухом отметили еще до этого, — осколок выступающей скалы, достаточно большой, чтобы скрыть кого-то с помощью эффекта оптической иллюзии в то время, как сам наблюдатель остается на расстоянии в паре футов от него. Я пытаюсь проскользнуть на то место и морщусь всякий раз, когда острые камни обдирают мне кожу.

Но в итоге, испустив тяжелый вздох, я бросаю это дело, потому что живот у меня выпирает намного больше, нежели завеса стены может укрыть. Этот укромный уголок был бы полезным около восьми месяцев и двадцать фунтов назад. Скорчив недовольную гримасу, я выбираюсь обратно, после чего снова потираю спину. Сегодня болит сильнее, чем обычно. Скорее всего, из-за стресса.

— Эй? — зовет чей-то высокий, женский и человеческий голос. Он доносится от входа в пещеру. — Харлоу? Ты здесь?

Пойманная врасплох, от неожиданности я выпрямляюсь в полный рост, рукой защитно обхватив свой живот. Кажется, это Лиз. Я узнаю ее Оклахомский выговор. Как она меня нашла? Тогда я вспоминаю тень со стороны выступа горы. Ну, конечно. Какая же я дурочка. Должно быть, она видела, как я сюда входила.

Теперь уже нет смысла прятаться, не так ли? Проявляя осторожность, я захожу в главное помещение пещеры.

Все в порядке, это — Лиз, и выглядит она потрясающе. Она такая красивая. Не-Хот определенно пошел ей на пользу. Ее щеки румяные и розовые, а лицо у нее свежее и похорошевшее. Ее светлые волосы каскадом струятся по плечам, убранные с лица парой симпатичных косичек. На ней длинное платье, сшитое из декоративно окрашенной кожи, что делает мою собственную, собранную из лоскутов тунику попросту позорной. Пушистым мехом отделанный капюшон откинут назад и обрамляет ее плечи. Она похожа на принцессу викингов, вплоть до лука, перекинутого через плечо. И она удивленно разглядывает мою пещеру.

Я молчу, жду, когда она сама меня заметит. Чтобы оценить мою пещеру, ей достаточно пары секунд, после чего она поворачивается, и ее взгляд падает на меня.

Вместо подозрительности, которую я ожидаю, ее глаза загораются, и она, широко раскинув руки, бросается вперед, чтобы обнять меня.

— Боже мой! Это и впрямь ты! Харлоу! Нихрена ж себе, девочка. А мы-то подумали, что ты умерла!

Я обнимаю ее в ответ и почему-то начинаю плакать. Все дело отчасти из-за того, что нервничаю, отчасти из-за облегчения, отчасти из-за одиночества. До сих пор я не понимала, насколько замечательно встретить другого человека. Я люблю и обожаю Руха, но эта встреча с другой женщиной немного притупляет переживания того, что живу здесь одна.

Обнимая меня, она визжит и подпрыгивает, но, осознав, что мой живот врезается в нее, отступает назад.

— Господи ты, Боже мой! Ты только посмотри на себя! — ее глубоко потрясенный взгляд перескакивает от моего живота к моему лицу. — Ты чертовски беременна!

— Боюсь, что да, — заявляю я, вытирая немало слез. — Что ты здесь делаешь?

— Я? — шипит она в ответ. — Что ты, девочка, здесь делаешь, сучка ты этакая? Мы ведь думали, что ты умерла!

Я начинаю смеяться. Лиз невыразимо грубая, но она такая откровенная и любящая. Я соскучилась по ней. Я сжимаю ее руку.

— Это долгая история.

— Не то слово, — соглашается она и поглаживает мой раздувшийся живот. — Ты выглядишь готовой вот-вот разродиться. У меня совсем не такой.

Мгновение я пытаюсь осмыслить ее сбивающие с толку слова, а затем до меня доходит, что живот Лиз под струящейся, красочной кожаной туникой слегка округлен. Разумеется, она тоже беременна. Они с Рáхошем спарились лишь незадолго до того, как Рух похитил меня с того корабля. Такое впечатление, что я напрочь забыла все, что знала.

Могу поспорить, что в племенных пещерах сейчас много беременных девушек. Я прикусываю губу, ненавидя печальную зависть, которая зарождается во мне. Я люблю Руха и хочу остаться здесь, все же… мысль о том, чтобы снова обзавестись подружками? Подружками, которые проходят через такую же пугающую, неизведанную беременность, что и я? Это наполняет меня тоской.

— Беременность довольно тяжелая, — говорю я, улыбнувшись, и снова потираю поясницу.

Она опускает брови, как будто ей не хочется со мной согласиться. Затем она берет меня за локоть и направляет к одной из пухлых кожаных подушек, которые я сделала.

— Сюда. Почему бы тебе не присесть? Ты чертовски плохо выглядишь, девочка.

— Вот спасибо, — сухо заявляю я. Славная Лиз. Но мне и правда охота присесть, поэтому я позволяю ей себя направить к одной из мягких подушек. Схватив другую, она тянет ее поближе к себе, затем плюхается на нее.

Глаза у нее загораются.

— Ух ты, класс. Почему за весь прошедший год мне ни разу в голову не пришла мысль об этих дурацких подушках? Эта штука просто офигительная! — она принимается ерзать по ней задом. — Рáхош пытался сделать для меня гамак, но я из него вывалилась, и на этом все закончилось.

Я улыбаюсь ей.

— Так значит, у вас с Рáхошем все хорошо?

— Под словом «хорошо» ты подразумеваешь «трахаемся как кролики», и я ругаюсь всякий раз, когда он доходит до снисходительности, чтобы объяснять мне, как надо охотиться, после чего я доказываю ему, что я такая же способная и не менее опытная, чем он, просто без пары яиц? А потом примирительный секс и обнимашки? Ага, у нас все хорошо, — от одной мысли об этом она выглядит веселой и жизнерадостной. — Предполагается, что мы еще, как минимум, в двухлетнем изгнании, но все беременности протекают намного быстрее, чем предполагала Мэйлак, поэтому этой зимой, наверное, нам придется остаться дома. Последняя была холодной, как титьки снеговика, — она имитирует дрожь, а затем снова осматривает мою пещеру. — А это местечко очень даже миленькое. И погода тут гораздо мягче.