Паноптикум (СИ) - Лимова Александра. Страница 20

Когда вернулась в холл от Линки в опер блок уходил высокий седовласый врач. Она покачнулась, а я рванув вперед, перехватила ее за локоть и усадила на диван, приседая на корточки, едва сдерживая себя от того, чтобы не взвыть от боли, быстро и жадно разъедающей нутро.

— Нет-нет… — сорвано пробормотала она сквозь слезы глядя в мое перекошенное лицо. — Его должны сейчас перевести в реанимацию… просто состояние тяжелое… он что-то там говорил… доктор… я не поняла почти, поняла только это… И, Яна… — она сбито выдохнула и взглядом указала за мое плечо.

Асаев и еще трое человек. Он оперся локтем о подоконник и широко зевал, роясь в телефоне, пока двое мужчин что-то негромко говорили по телефону на басурманском. Аслану позвонили и он вышел на лестничную площадку. Сука, Асаев… Внутри взрыв, я почти подорвалась с места, но у Линки произошел слом.

— Это я виновата… это я… — безумно зашептала она, обнимая себя руками и начиная покачиваться, не моргая глядя в пол невидящим взглядом.

Я с трудом перевела ненавидящий взгляд от Эмина, не обращающего на нас ровным счетом никакого внимания и вцепилась пальцами в Линкины колени, подавляя себя и глядя в ее лицо, которое она закрыла ладонями. Сейчас нельзя, Лина. Не сейчас. Новое титаническое усилие воли, загоняющее непереносимый болезненный хаос на дно.

— Хватит хуйню городить. — Твердо произнесла, рывком отнимая ее ладони от заплаканных глаз. — Эй! Давай, в себя приди. Потом паниковать будем, как операция закончится.

— Нет, это правда я… правда, — с непередаваемым стыдом и виной глядя мне в глаза прошептала она, — он вчера мое лицо увидел и давай допытывается. Я врала сначала, что на улице поскользнулась и о скамейку расквасила… но ты же знаешь его… если ему припрет он и пенек в лесу разговорит… и я сказала про Гавриловых. Убедила его, что ты там их до полусмерти отхуярила… а он… а у него взгляд такой был… Ян… он из-за меня… его нашли у хоккейной коробки… ну ты знаешь у второго дома… там Гавриловы постоянно со своей гоп стоп компанией тусуются… у него костяшки сбиты… он из-за меня пошел… он же плюгавенький совсем, а эти лбы здоровые, да по одном не ходят… он из-за меня, дуры, пошел, Ян… я виновата…

— Да успокойся ты, блядь! — Рявкнула я, взяв ее лицо в руки и заставляя смотреть в свои глаза. — Не параной, ясно? Чего сидеть сопли пузырить, ему легче станет от этого? А тебе? Ну а хули ты сидишь слезами умываешься? Надо к ментам бежать, заяву напишем. Там походим, свидетелей поищем. Потом с тобой повоем под горькую, поняла меня? Вот как Степаныча прооперируют и скажут, что с ним, и что мы можем сделать, вот только тогда мы с тобой хоть до усрачки ныть будем, а пока нехуй. Поняла меня? Поняла, спрашиваю?

Линка с надеждой, виной и отчаянием смотрела в мое лицо и быстро покивала. Я отняла руки и села рядом, придвигая ее к подлокотнику и исподлобья посмотрев на Асаева, которому что-то по очереди говорили мужчины. Он кивнул и перевел взгляд на меня. Медленно пошел к нам. Я поднялась. Инстинктивно встав так, чтобы загородить Линку. Остановился в полушаге и едва заметно поморщившись повел головой в негласном приказе велев отойти. Я бы не отошла. Но Линка моя сестра и за спиной она отсиживаться тоже не будет. Поэтому я едва сдержала стон, когда она встала рядом глядя в темные глаза Асаева.

— Езжай домой. Собери документы отчима и свои тоже, вещи возьми по минималке, самые необходимые. Как в реанимацию переведут, местные эскулапы, начнут готовить его на отправку в Москву, там есть хороший нейрососудистый центр, его уже ждут. В этой вашей клоаке полюбому одни коновалы работают.

Сказать, что мы охуели это ничего не сказать. Первой из охуения попыталась выйти Линка:

— А… э…

— Давай шустрее. — Поморщился Эмин, глядя на ошарашенную Алинку. — Вроде не дура же. — Артур. — Повернул голову в профиль глядя в стену. — Отвези ее.

Артур, коренастый армянин, кивнул и пошел к выходу на лестницу, взглядом велев Линке поторапливаться.

Дальше появился Аслан. Повел нас на пятый этаж. В кабинет главврача, с которым Эмин долго разговаривал, пока я с людьми Эмина сидела в пустой приемной, а потом врач куда-то вышел.

Асаев распахнул кабинет и эти двое вошли. Я по инерции тоже пошла, наказав себе не думать вообще, потому что у меня явно не получается.

Эмин облокотившись бедром о подоконник смотрел в окно на занимающийся рассвет. Аслан полулежал на диване, прикрыв глаза ладонью. Невысокому худощавому мужчине средних лет постоянно приходили оповещения на телефон и часто звонили, он надолго удалялся из кабинета и на краткое время возвращался.

— И… как?.. — я вытянула сигарету из пачки Эмина лежащей на подоконнике, тоже глядя в окно.

— Есть такое понятие как санавиация. — Асаев выдохнул дым и зевнул, прикрыв рот кулаком. Потянулся, стряхнул пепел в открытое окно. — Авиаборты там специализированные. Не секу в этом. Знаю, что это случай на переброса тяжелых больных в нормальные больницы. Сейчас ваших местных трепят, максимум через час вертушку или самолет выбьют. Врач сказал, что спецов дернули, сейчас его готовят к транспортировке.



Я усмехнулась и покачала головой. Поняла, что замерзла. Из-за прохлады несущейся сквозняком через распахнутое окно. Выкинула сигарету и отошла.

Дальше все как-то слилось. Я не могла разграничить события, такое ощущение бывает, когда проснешься и пытаешься детально вспомнить сон, но одно накладывается на другое, а что-то вообще выпадает. Асаеву позвонили, слушал он довольно долго, пара фраз на басурманском и взгляд на Аслана, тут же вставшего с дивана и велевшего мне идти с ним.

Мы сидели в салоне мерина и ждали Эмина. Он пришел минут через сорок. Дорога в аэропорт под тихое блеяние радио, сигаретный дым в темноте салона и отблески проблесковых маячков едущего впереди реанимомобиля. Со Степанычем и бригадой врачей.

Небольшая заминка на въезде. Машину реанимации пустили тоже не сразу и я впервые увидела как Асаев разозлился. Один звонок кому-то три фразы с матом, звериный взгляд в подголовник водительского сидения перед собой и у меня все внутри сжалось. Нет, он говорил негромко, он ни на йоту не повысил голоса, он даже говорил ровно, но вот сама интонация… она просто разрезала. На живую. Без анестезии. Она просто вспарывала, а совместно со взглядом… Я поняла, что не дышала и инстинктивно отодвинулась.

Въезд дали через пятнадцать секунд, как только он отключил звонок. Дорога между парковкой, потом огромные ангары. Небольшая машина, ведущая реанимобиль и Аслана по запутанному маршруту. И я увидела впереди небольшой самолет, а в нескольких метрах от него черный внедорожник. Линка.

Степаныча грузили в самолет оперативно, я не могла его разглядеть из-за толпы врачей и потому что держала ледяные пальцы Линки, стоящей с сумкой у автомобилей.

Сердце болезненно сжалось и ушло в срыв, когда взгляд зацепился за окровавленные бинты на голове Степаныча.

Линке сказали, что пора. Она обняла меня. Я ее крепче, и она пошла не оглядываясь.

Машины сказали убрать к терминалу. Реанимобиль уехал, второй автомобиль Асаева тоже.

Мы с ним стояли у капота его мерина, в котором ждал Аслан. Стояли и смотрели, как самолет с врачами и Линкой выкатывается на взлетно-посадочную.

Стояли, курили и молчали. Он без куртки, а я в ней, но распахнутой и совершенно не ощущала, как холодно телу. Потому что холодно было в душе.

Когда шасси оторвались от земли и джет ушел на набор высоты, Асаев, протяжно выдохнув дым, негромко произнес:

— Это не благородство.

— Я не дура. — Усмехнулась, качая головой и ногтем сбивая тлеющий конец с сигареты. — Предъявляй любой счет. Оплачу сполна.

Он почти неслышно хмыкнул, затянулся особенно глубоко, и, отбросив сигарету, пошел к задней двери заведенного автомобиля.

Я сплюнула в сторону, на секунду прикрыла глаза, окончательно взяв себя в руки, отправилась за ним. Время платить.



Глава 7

Тонированный внедорожник остановился у моего подъезда.