Пришедшие издалека - Хват Лев Борисович. Страница 29

А на борту «Терра Нова», где никто даже не подозревал о появлении соперников, недоумевали гораздо больше. Вахтенный офицер отлучился на несколько минут — стюард пригласил его выпить кофе. Подле рулевого Томаса Маклеода стоял боцман Читэм, разглядывая айсберги. Вдруг ему почудилось, будто в странном углублении белой ленты, нависшей над морем, обрисовывается силуэт судна. «Господи, я заболел, у меня галлюцинация», — испугался боцман.

— Томми, ты видишь что-нибудь впереди? — глухо спросил он.

— Льды вижу, воду, — ухмыльнулся рулевой.

— Балда! Там… судно…

Читэм незаметно ущипнул себя за ляжку. Больно! Нет, это не сновидение! У самого барьера стоит парусное судно…

— Парусник! — заорал Томми.

Боцман понесся в кают-компанию. Человек десять высыпали на палубу. Виктор Кэмпбелл навел бинокль:

— Парусное судно. А флаг… норвежский…

— Зверобойное? — предположил Реймонд Пристли.

— Не похоже… Сейчас прочту название… О, это «Фрам»! Непостижимо!.. «Фрам» Руала Амундсена?!

У окраины шестой части света встретились два экспедиционных судна. Зная, что за 600 километров к западу зимует Роберт Скотт, норвежцы все же были удивлены прибытием «Терра Нова». Нетрудно представить себе, как поразились англичане, увидев «Фрам»…

Подъехали зимовщики с упряжками. Амундсен поднялся на свое судно, где лейтенант Кэмпбелл беседовал с норвежцами.

— Мы не смогли высадиться на Земле Эдуарда и возвращаемся к острову Росса, — объяснил гость.

Амундсен пригласил английских моряков на зимовку. Командир «Терра Нова» Пеннел, лейтенант Кэмпбелл и биолог Лилли оказались во Фрамхейме.

— Что же привело вас в Китовую бухту? — спросил во время завтрака капитан Нильсен.

— Интересно было посмотреть этот уголок. Сперва мы приняли «Фрам» за китоловное судно…

Позднее на «Терра Нова» любезно встретили Амундсена, Нильсена и Преструда. В обоих случаях хозяева и гости были безукоризненно корректны, но Кэмпбелла не оставляла беспокойная мысль: «Какое неприятное известие для капитана Скотта! Всегда он высказывался против рекордсменства в научных исследованиях, а теперь ему придется идти вперегонки с Амундсеном. Опаснейший соперник! Неужели норвежцы опередят?» А Руал Амундсен, прощаясь с англичанами, не без тревоги думал: «Никто не откажет Роберту Скотту в мужестве, сильной воле, полярном опыте, а его спутники, надо полагать, достойны своего начальника. Борьба будет нелегкая, но за нас природная выносливость норвежцев, привычка ко льдам и снегам, к саням и лыжам. Мы должны быть первыми!»

«Терра Нова» не успела скрыться за горизонтом, а все норвежцы уже энергично работали. Зимовщики перевозили грузы во Фрамхейм, добывали тюленей.

Не в характере Амундсена было мешкать, а встреча с англичанами как бы подхлестнула его. Спустя неделю он и трое зимовщиков ушли к 80-й параллели, где надо было создать первый склад. Каждая из трех упряжек — по шести выносливых собак — везла 300 килограммов груза.

Впереди бежал на лыжах лейтенант Преструд, прокладывавший дорогу. Никаких ориентиров не было на палого поднимавшемся снежном пути. Каюр головной упряжки Хельмер Хансен часто поглядывал на компас и кричал передовому: «Немного вправо! Влево немножко!» Всех волновало: что они встретят дальше, какая будет дорога? Пока что она прекрасна, на тонком слое рыхлого снега собачьи лапы оставляют едва заметный след.

Стоял туман, но за день норвежцы легко прошли, как намеревались, 28 километров. Такое же расстояние одолели на второй день за шесть часов. В серой пелене с трудом различались неровности местности, передовой лыжник иногда падал. Некоторые страдали от снежной слепоты. Собаки заметно устали.

Располагаясь на ночевку, путешественники видели Китовую бухту, они находились в 140 метрах над уровнем моря. Несомненно, что ледник-гигант равномерно спускается с антарктического плато. Значит, полюсный отряд сможет подниматься постепенно и избежит утомительных подъемов? Однако надежды их не оправдались.

Дальше отряд шел при 11-градусном морозе, подъем стал круче, люди вспотели. «Кальсонный склон», — пошутил Амундсен, раздевшийся почти догола.

Они достигли 80-й параллели на пятые сутки. Собаки проходили в последние дни 37–40 километров.

На пути от Фрамхейма через каждые пятнадцать километров норвежцы устанавливали бамбуковый шест с флагом. Таким же шестом и ящиками они обозначили место первого склада, где оставили пеммикан для собак, немного тюленины, сала, сушеной рыбы, маргарина, шоколада и печенья.

— Бамбуковых шестов недостаточно. Чем еще можно отметить дорогу при возвращении? — сказал Амундсен. Взгляд его упал на сани, где лежали связки сушеной крупной рыбы. — Эврика! Нашел! Сомневаюсь, чтобы сушеную рыбу когда-либо использовали в качестве путевых знаков, но можно не беспокоиться; никто ее не съест, а в свое время эти рыбины попадут по назначению — в желудки наших собак.

Возвращаясь налегке, каюры сидели на санях. «Непривычный способ передвижения», — заметил Хельмер Хансен. Упряжка Амундсена без напряжения везла сани, на которых устроились он и Преструд; передовой лыжник теперь был не нужен. Лейтенант следил за одометром и каждые полкилометра втыкал в снег сушеную рыбу. Обратный путь занял меньше двух суток. За второй день упряжки пробежали 100 километров! Путешественники спешили, надеясь проститься с моряками, но «Фрам» уже ушел.

— Я окончательно убедился, что собаки вполне пригодны для работы на леднике Росса, — сказал Амундсен. — Не знаю, как будет дальше, но пока мы встретили только две трещины, да и то не опасные.

К середине апреля норвежцы устроили еще два склада — на 81-й и 82-й параллелях. Дорога сюда оказалась тяжелее. Температура резко падала. По пути к последнему складу три собаки угодили в трещину и повисли на постромках, животных вытащили. Снежный покров не выдерживал тяжести собак, они проваливались, ранили лапы; между когтями набивался и крепко застревал снег. Сильный гладкошерстный пес Тур в дороге жалобно выл и вдруг упал замертво; вся его грудь была сплошной раной. Окрики каюров и удары шестом не действовали.

— Животные крайне изнурены, — сказал Амундсену лейтенант Преструд.

— Изнурены?! Мы просто-напросто загнали собак, они превратились в скелеты.

Упряжки поредели, несколько животных пало, часть пришлось убить. В этой поездке норвежцы потеряли восемь собак; столько же погибло вскоре после возвращения.

По пути к Фрамхейму от 80-й параллели отряд шел по рыбным вехам. Каюры подбирали сушеную рыбу и клали на сани, а во время привала кормили изголодавшихся животных. Амундсен полагал, что большинство павших собак были жертвами морозов, — это тревожило его.

В апрельском походе с дополнительными грузами к 80-й параллели он не участвовал. Вернувшись на зимовку, товарищи рассказали: за 75 километров от Фрамхейма, в районе, который Амундсен пересек четыре раза и считал безопасным, обнаружились «ужасающие трещины». Оказалось, что отряд шел западнее проложенного маршрута, и эта ошибка стоила жизни двум собакам, окончившим существование в ледяной бездне.

К зиме норвежцы добыли около 60 тысяч килограммов тюленины. На складах по пути к полюсу лежало больше трех тонн продовольствия. Обилие запасов у 80-й параллели позволило Амундсену считать это место исходной базой будущего путешествия; так он приблизился к Южному полюсу еще на 150 километров.

Солнце скрылось, Фрамхейм погрузился во мрак полярной ночи. На полную мощность работал «холодильник» Великого барьера; «температура выплясывает танец между 50 и 60°», — записывал Амундсен.

«Фрам» находился в это время между Африкой и Южной Америкой. Моряки вели океанографические работы, памятуя приказ начальника: вернуться в Китовую бухту за зимовщиками до 15 января 1912 года.

Лейтенант Преструд составлял план похода с двумя товарищами на неисследованную Землю Эдуарда, а на досуге упражнялся в русском языке, которому обучил его Кучин, и спрягал глаголы.

В конце августа снова появилось солнце. Амундсен долго не мог определить срок выхода к полюсу: все было готово, но температура «бесчинствовала».