Таинственный кот идет на дело - Гордон Милдред. Страница 16

– Старик, ты прав, – произнес Зик и чихнул. – Поделом мне!

Тут закричала Ингрид:

– У него выдрана вся шерсть!

И она указала на бок Д.К. Зик кивнул:

– У нас произошла маленькая неприятность. Когда он после схватки с собакой очутился на крыше…

– Схватки с собакой? – переспросила Пэтти.

– Я сейчас расскажу. Ну а когда я его оттуда снимал, у меня в руках оказалась шерсть, а у него в когтях мясо.

И Зик показал повязку на правой руке.

– Зик, милый! – Пэтти осмотрела раненую руку и поцеловала Зика в щеку.

– Помогает, – сказал он. – Еще как помогает. – И продолжал: – Ничего не вышло. Он так и не попал на фабрику. Мы шли по своим делам, как вдруг на нас кинулась злая собака. Я уже сказал, у нас с нею была схватка, и когда я говорю «у нас», то это так и было.

Зик задрал брючину и продемонстрировал изжеванный носок.

Пэтти опустилась на пол возле Д.К.

– Бедненький ты мой!

Д.К. перестал сердиться и замурлыкал громко-громко, чтобы сделать приятное Пэтти. Независимо от того, с какими превратностями судьбы он сталкивался во внешнем мире, дома он всегда мог рассчитывать на симпатию.

Ингрид сказала:

– Поставлю музыку. Пластинки всегда успокаивают ему нервы. – Она объяснила Зику: – Он любит всех композиторов за исключением Вагнера. Вагнера он почему-то просто не выносит.

– Вот этого я совсем не понимаю, – ответил Зик. – Сегодня он выдавал такие звуки, что «Метрополитен-Опера» с удовольствием записала бы их на пленку для иллюстрации «Полета валькирий».

– У меня есть пластинки, которые он любит, – продолжала Ингрид. – С музыкой Мак-Канна. Он обожает Мак-Канна.

Д.К. воспитывали на музыке этого джазового пианиста. Когда он был еще котенком, Ингрид часами проигрывала ему великого Мак-Канна.

Когда Ингрид собралась уходить, к ней обратилась Пэтти:

– По-моему, где-то бежит вода. И сильно.

– Это Майк заливает сусличьи норы.

– Посреди ночи? Скажи ему, пусть идет домой и ложится спать. Двенадцатый час. Да и тебе пора.

– Да, дорогая сестрица. Знаю. Тебе не терпится остаться наедине, и я не против. Мне так хочется, чтобы у меня был такой шурин!

Тут Пэтти осенило.

– Чуть не забыла, – сказала она Зику. – Звонили из управления. Завтра с утра надо позвонить по этому номеру.

Он сразу же узнал номер Шерли Хатчинсон.

– Она красивая?

– Она помогает нам по одному делу, – усмехнулся Зик.

– Сногсшибательная блондинка размерами 35-25-35 дюймов.

Зик рассмеялся.

– Таких у нас не бывает. Чаще всего это старые грымзы.

Он сказал это непреднамеренно. Само вырвалось. При этом он совершил два служебных нарушения. Первое: Бюро вряд ли одобрило бы такое поведение агента – навешивание на любую женщину ярлыка «старая грымза»; второе: с какой стати скрывать привлекательность мисс Хатчинсон?

Пэтти прижала палец к губам, подошла к дверям и застала врасплох миссис Макдугалл прежде, чем та успела оторвать ухо от двери.

– Боже, вы меня так напугали! Только я хотела позвонить, как дверь открылась, будто меня подстерегали черти! Но неважно. Я так беспокоилась. Я сказала Уилберу, что должна проверить, как чувствует себя Дьявольский Кот. Я так боялась, что он умирает, я же видела, как его уносил мистер Келсо. Я умею улавливать волны из эфира, и когда я на них настраиваюсь…

– Он просто что-то съел, – сказал Зик. – Пришлось в больнице делать промывание желудка. Он проглотил утку, двух крыс, бурундука и мячик для пинг-понга.

Миссис Макдугалл захихикала как маленькая девочка.

– Да вы шутите, мистер Келсо! А я-то думала, что в ФБР работают серьезные люди. – И тут же выпалила: – Так вы возили кота к ветеринару?

– Да нет, ему просто захотелось прокатиться на машине. В такую прекрасную ночь!

– Опять вы мне морочите голову! – Она деланно рассмеялась, давая тем самым понять, что собирается расследовать происшедшее до конца. И обратилась к Пэтти: – Не дадите взаймы молока? Уилбер всегда перед сном выпивает наперсточек. В медицинских целях. Для облегчения дыхания.

В ту же секунду Пэтти принесла стакан молока, и миссис Макдугалл, внимательнейшим образом осмотрев Д.К., удалилась. Тут же появился Майк, выплывший из задней двери.

Он потрепал Д.К. по шерсти, а тот счастливо зевнул.

– Осторожно! – предупредила Пэтти, – Он сегодня дрался с собакой.

– Хотел бы я посмотреть на эту собаку! – Майк затараторил: – Я нашел главный вход в нору и пустил туда воду из шланга. На полную мощность. Не закрывай кран, Пэт. Я читал, что у сусликов подземные ходы тянутся на много миль. Увидимся, Зик. Спокойной ночи, Пэт.

Когда он удалился, Пэт обняла Зика:

– Жаль, что ничего не вышло.

Он взъерошил ей волосы.

– Придется придумать что-нибудь другое. – Он тихо продолжал:

– У тебя так не бывает: идешь спать, взбиваешь подушку, опершись на нее, смотришь в окно, а там шелестят деревья, похожие на заросли кустарника на фоне отдаленных гор, – и вдруг само собой приходит решение сложного вопроса, никак не дававшееся до тех пор?

Заросли кустарника и дальние горы. Он так часто приводил этот пример, что она научилась их видеть. Он рос в поселке Парамп на юге штата Невада, где живут всего четыреста душ. Зик любил обыгрывать это название: Па-рамп, сокращенное от «Пара-рамп», «Суперотходы».

– Все, чем занимаешься, – утверждал он всерьез, – в конце концов превращается в отходы.

– А там не водятся знаменитые скачущие лягушки? – поддразнивала Зика Пэтти.

Она любила, когда он рассказывал о себе. Делал это Зик нечасто. Она еще не встречала людей, которые бы так не любили говорить о своей жизни.

Вырос он на ранчо в глубине каньона, и мама его до сих пор живет в стареньком, разваливающемся домике, где он родился. Раз в год, летом, он туда ездит.

– Мне все время кажется, что она постареет, но у нее есть то же, что и у тебя, Пэтти, – жажда жизни. И она совсем не меняется.

– Хотелось бы познакомиться с нею.

– Обязательно. Поедем через водопад Маунтин-Спрингз, так как с этой стороны самый красивый вид на Парамп. Ты едешь через перевал, а внизу расстилается широкая зеленая долина, где и находится поселок. Там сейчас выращивают хлопок, но во времена моего детства в основном занимались скотоводством. И горнодобычей. И у каждого из нас, ребят, была лошадь.

Она предложила:

– Прогуляемся вокруг квартала?

– Не слишком ли сложно будет для миссис Макдугалл вести наблюдение на таком расстоянии?

Пэтти рассмеялась:

– Я люблю ходить пешком. Люблю с детства, просто, когда я была совсем маленькой, я гуляла с отцом и держалась за ручку, чтобы не упасть. – Она добавила: – Я люблю гулять с тобой и держаться за руки, наверное, по той же самой причине, и тогда я знаю, что нас бережет Бог в небесах.

Часом позже она тихонько проскользнула в затемненный дом. Разделась, не зажигая света, и собралась ложиться, как вдруг дверь бесшумно распахнулась.

– Сестричка, – прошептала Ингрид, – можно? Знаю, что уже страшно поздно…

– Давай заходи.

Много лет назад они занимали одну комнату. Тогда Пэтти действительно была старшей сестрой, потому что в те годы разница в возрасте что-то значила. Именно тогда Ингрид стала копировать поведение сестры даже в мелочах.

Дверь раскрылась пошире, и вошел Д.К., прыгнул в изножие постели, не говоря ни слова, свернулся в клубочек, а потом столь же внезапно спрыгнул.

Ингрид сообщила:

– Я дала согласие Джимми поехать с ним на пляж Ньюпорт-Бич.

– Все-таки согласилась?

– А ты не одобряешь?

– Я в этом деле не судья.

– Мне не хочется обижать папу, и я знаю, что я его этим обижу, и мне самой больно, но, сестричка, я не переживу, если Джимми возьмет с собой другую. Папа не понимает, каково мне, как важно все это для меня, я не сплю, я не могу есть, я не могу заниматься…

– У отца, наверное, тоже когда-то так было.

– Это было так давно, что он уже забыл. Я читала, что люди с возрастом забывают переживания молодости.