Белла (ЛП) - Грэм Уинстон. Страница 70

— Что?

— По-моему, я рассказывал, ты вроде знаешь, что когда я женился на Мэри, она была здоровой двадцатилетней девушкой. Теперь она болеет, как и остальные. Наверное, я тоже проклят. Но я знаю, как дать сдачи!

— Стивен Каррингтон однажды вечером спьяну намекал на что-то подобное.

— Ты про потасовку в Плимутском доке, когда Стивен убил вербовщика? Ну да... Позже было еще одно дело... назовем его ограблением. В нем участвовал и твой брат, или кузен, называй как хочешь. На деньги от этого дела он купил себе армейский чин и жил припеваючи в Брюсселе. Стивен вложил деньги в судоходное предприятие в Пенрине. А я... что сделал я? Кормил с ложечки папашу, и только у него появились лишние деньги, так он все спустил на выпивку!

Стояла полная тишина, нарушаемая лишь гудением насекомых и пчел. Море напоминало металлический синий сланец, два рыболовных судна неспешно процарапывали на нему дугу.

— Там внизу, — указал Валентин. — Почти все исчезло. Видно только носовую часть судна. Это «Тресона» из Сент-Айвса. Члены экипажа выбрались и вскарабкались на скалы, а когда прилив сошел, сумели добраться до Тревелласа.

— У Мэри, моей жены, выпали все волосы, — глухо произнес Пол. — Ей сделали парик.

— Боже милосердный!

— Сомневаюсь в этом.

— Это случилось после Рождества?

— Заболевание шаг за шагом прогрессирует.

— Жаль это слышать.

Они пошли дальше.

— Крики чаек не напоминают тебе вопли женщин, которых мучают? — вдруг спросил Пол. — Так и слышно: «Прошу, прошу, не надо!»

— К чему ты все это говоришь, Пол?

— Что «все»? О болезнях моих женщин?

— А еще о своих давних приключениях. Я не буду скорбеть по этому поводу. Мы сами строим свою судьбу. Или такая жизненная позиция для тебя слишком скучна?

— Я не смирюсь с судьбой, которую мне уготовал жестокий Господь. Мне кажется, ты из той же породы.

— Я скорее считаю, что мне ближе Батто. Мне нравится бить себя в грудь и огрызаться. А так я вполне мирный человек.

— Так вот, похоже, всем известно, что ты нанял рыбака для перевозки запрещенного груза во Францию, а обратно привез чай, шелк, бренди и все в таком духе.

— Ничего подобного, милейший друг. Я веду самую обычную торговлю на своем бриге между Падстоу и Росслером. Так что тут все вполне законно.

Пол чуть улыбнулся.

— Что ж, никто не предполагает, что я совершаю нечто незаконное, я веду вполне обычную жизнь. Если Бог существует (или существует только дьявол?), он знает, что это не так. Я бы с радостью врезал ему и плюнул в лицо.

Пол сопроводил эти слова соответствующими действиями, его лицо перекосилось от злобы и ненависти.

— Если ты не веришь в Бога, тогда почему злишься на него?

— А ты не злишься?

— Я не особо о нем думаю. Мать заставляла меня ходить в церковь и молиться. Когда она умерла при родах, я это прекратил.

— И ты пытаешься отомстить Богу?

— Вроде не пытаюсь. Я постоянно ссорился с отцом... официальным отцом, который часто обращался со мной, как с мусором, без конца то жаловал, то презирал, и в конечном счете я его возненавидел. Теперь мне даже его жаль. И жаль другого отца. Наворотили дел и меня заодно втянули... Недавно я позволил им вызволить себя из переделки, которую я уже сам устроил.

— Мы довольно похожи.

— Это ты так говоришь. Но есть существенное отличие.

— Какое?

— Я родился с необузданной страстью к красивым женщинам. С переходного возраста у меня... короче говоря, я развлекался с ними на полную катушку. Тогда как ты... у меня такое впечатление, что тебе не нравятся женщины.

— Я их ненавижу.

Валентин с интересом воззрился на спутника.

— Всех женщин?

— Нескольких могу выносить.

— А мужчин?

— У меня нет к ним тяги, если ты об этом.

— Но ведь ты женат.

— Мэри какое-то время отличалась от других. Вскоре я перестал удовлетворять ее требованиям, как и она перестала удовлетворять моим. Если бы она родила мне сына, то нашлось бы какое-то решение. Вместо этого она стала гнить изнутри, как червивое яблоко, зараженное болезнью. Лучше бы померла.

— Батто стал бы прилежным семьянином, — съязвил Валентин. — Через годик-два я, может, отправлю его обратно в Африку, чтобы он нашел себе пару.

— Удачи тебе в этом.

— Это точно. Посмотри-ка туда, — указал Валентин тростью. — Вон за той расщелиной нашли Агнету.

Пол приставил ладонь козырьком над глазами.

— Нет. Вон на той вершине за расщелиной.

— Откуда ты знаешь?

— На следующий день я ходил с Беном Картером и констеблем Парди осматривать место происшествия. Это ведь Бен нашел тело. Я точно помню место, потому что землю вокруг истоптали зеваки.

Часть четвертая

Клоуэнс

Белла (ЛП) - line.png_2

Глава первая

Весной английский кабинет министров, пережив заговор, в ходе которого головы министров собирались выставить на пиках перед Мэншн-хаусом, официальной резиденцией лорда-мэра, готовился к унизительной коронации самого непопулярного монарха в истории. Однако на расходы не скупились. На новые драгоценные камни для короны ушел миллион фунтов стерлингов, а также на парады, празднества, религиозные и светские церемонии во множестве соборов страны. Вильгельм, герцог Кларенс, следующий претендент на престол, поделился мнением с другом, что если когда-нибудь он взойдет на трон, то «такой чепухи будет по минимуму». Королева Каролина Брауншвейгская, грубая, дородная, нарумяненная, с крашеными волосами, которую давным-давно отослали в Италию, где она вела чрезвычайно распутную жизнь, теперь заявила, что возвращается в Англию и будет короноваться вместе с супругом.

Новый король пришел в ужас. Недавно он завел очередную любовницу и хотел исключить Каролину из литургических церковных молитв и даже, возможно, добиться расторжения брака. Однако все попытки (а их предпринималось множество) воспрепятствовать ей потерпели поражение, и пятого июня она высадилась в Дувре. Туалет ее составляли корсаж с глубоким декольте из бельгийского кремового кружева и короткая голубая юбка, открывающая толстые ноги в высоких лаковых сапогах. К разочарованию толпы, она не привезла итальянского любовника, но народ всячески старался оказать ей теплый прием.

Звонили церковные колокола, ликующие толпы выстроились вдоль пути до самого Лондона. Ее встречали почти как герцога Веллингтона сразу после победы при Ватерлоо. В Лондоне лошадей распрягли, и толпа с шумными приветствиями тащила карету до самого Карлтон-хауса. Посреди переполоха и грохота разбитых окон, разорванных ограждений и фейерверка ее провозгласили английской королевой, нравится это Георгу и министрам или нет. Многие сочли, что признание королевы массами обусловлено не столько восторгом от ее выдающихся качеств, сколько желанием показать презрение и неприязнь к человеку, который еще до января именовался принцем-регентом.

Начались недели трезвых собраний; в обстановке бесконечных шествий и демонстраций коронацию перенесли на осень. Королева побывала везде. Во время затянувшихся переговоров касательно как ее прав, так и их отсутствия, она ежедневно подъезжала к Вестминстеру в экипаже с шестью лакеями в красных с золотом ливреях и намеренно надевала черный кудрявый парик почти до плеч, шляпу с белыми страусиными перьями и длинный черный плащ. Король не выходил на улицу из страха, что его закидают камнями, а экипаж перевернут. В воздухе витала революция. Вскоре после Манчестерской бойни [3] грянул мятеж, затем на улице Катона созрел заговор с целью убить всех министров, так что можно было ожидать чего угодно. Демельза, беспокоящаяся о безопасности дочери-певуньи, вздохнула чуть ли не с облегчением, что сейчас Белла находится далеко от всей этой суматохи и живет в относительно мирном французском городке.